– Для особо непонятливых, еще раз повторяю, свои вопросы следует озвучивать. А для товарища Ивана, отдельно, поясняю, что за всю историю дведевятого царства из людей, ушедших в Гиблый лес и Черные Скалы, никто через три дня обратно уже не возвращался.
Очень редко, уже после срока были попытки возвращения из Гиблого леса опоздавших, но только это уже были совсем не люди и жить эти существа вне Гиблого леса уже не могли.
«Хоть и стерва, но умная», – взглянул я по-новому на Василису. Взглянул я, значит, на Василису и вдруг понял, что вовсе она и не очень-то и худая. Стройная, да, но уж точно не тощая. И это показалось мне удивительным. И только я начал удивляться, как до меня дошел смысл того, что она мне сказала. Бывает со мной такое, вот не сразу могу сообразить, не мгновенно, зато и анализ событий потом строю не на отдельных событиях, а на их совокупности, а значит, и решения принимаю более взвешенные и более правильные. Ну, это я так утешительно для себя считаю, и где-то, даже правильно считаю, другие-то может считают по другому, дескать тугодум и прочее, только многие и просчитываются при этом. Так вот, дошло до меня, что все, о чем она сейчас говорила, это всерьез и в заправду, тут меня и пробрало. Крупные такие мурашки пробежали прямо от шеи вниз по спине и дальше, ажник до самых пяток. И очень захотелось поговорить о наших дальнейших планах с Ферапонтом, потому как в моих планах не было записано «идти на черную Кудыкину гору, воровать круглые помидоры», а именно туда, похоже, Ферапонт и намылился идти. Поэтому дальнейшие вопросы я прекратил, хотя вопросы эти у меня, конечно, были. Василиса постояла немного, подождала новых вопросов, но не дождалась ни от меня, что понятно, ни от других, что немного странно, но, видимо празднично одетая публика уже заранее все знала и ничего спрашивать не хотела. И не дождавшись вопросов, Василиса развернулась и пошла к Кощею, небрежно наматывая на руку серебряную цепочку. Дойдя до трона, она, как мне показалось, дернула цепочку, и свет в зале снова мигнул. А когда освещение появилось, на возвышении никого уже не было. Кощей Бессмертный покинул почтенное собрание, так и не произнеся ни одного слова. Столы у стен, кстати, так и остались совершенно пустыми, скатерти, которыми столы были накрыты так и остались обычными скатертями, а вовсе не самобранками, как я в глубине души надеялся, да и слуги не побежали подавать разносолы на столы, в общем, чуда не произошло, попировать за счет Кощея не получилось. И не надо думать, что я проглот какой-нибудь, желающий нахаляву набить себе живот, просто есть же правила гостеприимства, не нами придуманы, вроде как если пригласил, то накорми, спать уложи. Ну, и кроме того, у меня продуктов в рюкзаке припасено в аккурат на три дня и не хотелось бы потратить их сейчас, а потом, если что случится, одну мурцовку хлебать. Но на нет, как говорится, и спросу нет.
– Иван Павлович, какая встреча, никак не ожидал вас здесь увидеть. Смотрю, вы и здесь имеете известность.
Пришлось повернуться к подошедшему к нам участковому приставу, господину Шабалкину. Участковый пристав радушно мне улыбался, вот только смотрел он не на меня, а на Ферапонта.
– Иван Порфирьевич, рад встречи с вами. Не менее удивлен вашему присутствию на этом собрании. Как здоровье вашей супруги, Александры Саввишны? Вы здесь как, по делам службы или просто заглянули проведать знакомых?
Я тоже широко улыбался, но при этом самым внимательным образом рассматривал стоящего рядом с Шабалкиным колдуна Шарапута. В черном смокинге, при чалме и с многочисленными перстнями на тонких пальцах. Один в один фокусник из цирка шапито, что приезжал как-то к нам на ярмарку прошлым летом. Он, помнится, очень ловко доставал из своей шляпы голубей, красиво тасовал карты, показывал разные карточные фокусы и даже достал у приглашенного на сцену Филимона Никанорыча Сичкина из-за воротника и рукавов его рубахи аж восемь тузов. Впрочем, это-то особо никого не удивило, все и так знали, что Филька Сичкин шельма, и жульничает при игре в карты.
– А не представите ли мне вашего спутника?
– А не представите ли мне вашего спутника?
Мы с Шабалкиным одновременно задали один и тот же вопрос и, наконец, посмотрели друг на друга.
– Господин Ферро Понт. Греческоподданый гражданин, негоциант и путешественник.
– Господин Альфонсо Шарапт. Знаменитый мистик и экстрасенс.
– А, скажите, Иван Павлович, этот греческоподобный господин и путешественник, они хоть по русски то говорят?
– Они не только говорят, но и выражаются, – ответил недовольный Ферапонт, – но говорят то, что интересует их, а не кого-то другого и отвечают они строго в соответствии с законами дведевятого царства, в котором мы сейчас все и находимся.
– Так ведь дведевятое царство, господин Ферра Понт, это ж не Дон, откуда, говорят, выдачи нет. Вот уважаемый господин Альфонсо утверждает, что это так называемое дведевятое царство является как бы карманом нашего мира. А он человек ученый, с опытом, и я ему верю. Вход в этот карман находится на территории вверенного мне участка, а значит и карманное царство тоже формально входит в мой участок. Следовательно, я и здесь имею право исполнять свои служебные обязанности, не так ли, уважаемый Альфонсо?
– Да, и это есть правильно. Никто не может уклоняться от ответственности, где бы он не находился.
Колдун Шарапут с важностью покивал головой и ухмыльнулся Ферапонту своей мерзкой улыбочкой. На меня он не соизволил обратить свое внимание. И напрасно. Я же, не стал дожидаться, пока Ферапонт разнесет в пух и прах это сомнительное утверждение господина Шабалкина о его правах и обязанностях, а просто воспользовался столь удачно сложившейся ситуацией.
– Как это правильно вы, господин Альфонсо, сказали про ответственность. Очень учено и верно. Именно, что должен быть ответственен, где бы ты не находился. Рад за вас, что вы так искренне осознаете свою ответственность за содеянное. И, стало быть, в соответствии со сказанным вами, искренне готовы искупить зло, вами совершенное.
Шарапут развернулся ко мне, снисходительно оглядел и презрительно скривил свои тонкие губы.
– Какое зло? Кем совершенное? Что ты тут мелешь?
После того, как он ко мне повернулся, сложилась просто идеальная позиция, вот не хочешь, а пнешь, и, главное, попадешь куда надо.
– Так тобой же совершенное, тобой. Это же ты сегодня утром уничтожил мое ценное недвижимое имущество, разрушил построенную мной баню на реке Тараканихе. И ты же утверждаешь, что безответственно уклоняться от ответственности. Что же, джентльмен, если он джентльмен, всегда держит слово. С тебя за произведенные тобой безобразия пятьсот рублей серебром. Свидетель разрушения бани – присутствующий здесь господин Ферро Понт.
– Подтверждаю, разрушил,– тут же среагировал Ферапонт и вернул колдуну Шарапуту его усмешку.
– А подтвердить, что предъявленная оценка стоимости строения вообще минимальна, может присутствующий здесь участковый пристав господин Шабалкин Иван Порфирьевич. Он, кстати обязан подтвердить законность моего требования, если он, по его словам, исполняет здесь свои служебные обязанности.
Иван Порфирьевич растерянно поглядел на меня, на Шарапута и, помедлив, кивнул.
– Пятьсот рублей, это та цена, которую давал за это строение купец Штрюхель, но присутствующий здесь Иван Павлович, по местному названный товарищем Иваном, за эту цену данное строение не продал. Правда, с инцидентами, как я знаю, но жалобу купец Штрюхель официально не подавал.
Пока мы спокойно и деловито обсуждали этот, в общем-то, простой и житейский вопрос, Шарапут медленно менялся в лице, улыбчивость его полностью пропала и осталась только злоба, ну, еще и цвет лица поменялся, оно стало каким-то нездорово багровым, а человеческая речь превратилась в какое-то змеиное шипение.
– Это вы кому чего тут смеете предъявлять? Мне? Альфонсо Шарапту? Никаких денег вы не получите, а вот неприятности я вам обеспечить могу. Я же вас всех в порошок сотру и по ветру развею вместе с вашими гнилыми предъявами!
