В коробке из-под спичек мне при рожденьи дали шар воздушный прозрачный, как у мамочки слеза, а я не поняла, зачем он нужен, смотрела перед ним, с боков и за, держала нить руками и зубами, а он скрипел, протискиваясь сквозь моими несмышлёными губами и тем ,что до сих пор не прижилось. а мне бы внутрь залезть по самый копчик, и задохнуться жимолостью той, которая размачивала ночи, как сухари оттаявшей водой, . а мне бы вкус узнать, пока не поздно, обычного от повторений сна, понять бы мне, жук майский – не навозный, в коробке из-под спичек спит весна, карябает усами, шебуршится стеснённых крыльев солнечная грусть, что ничего вкуснее нет душицы, но разве только мамочкина грудь. На семи ветрах не получается запросто просто жить, не обращать вниманья на дураков, то одну реку ходить не переходить, то не хватает до умных пяти шагов. вот насчитаешь песчинок и в море волн, но отвлекаешься на перелеты птиц, и полорото охотишься на ворон, ни журавля в небе нет, ни в руке синиц. ловишь себя вместо них на семи ветрах, спину свою догоняешь, сбиваясь с ног, пар выпускаешь и мчишься на всех парах, раньше не знал, ну, а позже, уже не смог. пролежни мыслей в затрещинах на губах, пятна ожогов в двусмысленности зрачков, счастье мое позапрошлое в дураках, мудрость грядущая – в сложности простачков. Наброски всё когда-нибудь замолчит, испугается тишина, не нашарит сума ключи, и скамейка не крашена, почернеет тоской доска, не отёсана с двух сторон, след набросками от броска срежет воздуха поролон. зашкварчат на сковороде ночи шкварки обрезков звёзд, и посыпятся в августе огоньками от папирос, только дым обозначит путь, утомлённой на молоке пенкой станет луна тонуть в нарисованном чугунке, ноги вкопаны в грунт времён, и фонарным стою столбом, ни цепи, ни кота на нём, только мошек в глазах битком. С мизинчика колечко Пока дышать умеют те, кто дорог, и совпадают отраженья их, я буду верить в честность разговоров, на тет-а-тет выдергивая стих неправильный, с ободранной спиною, с побитыми костяшками руки, С полуденным, невыносимым зноем в сачке у детства спят громовики, размазаны пыльцою махаоны на пожелтевших сказках и мечтах, и буквы тихо между перепонок о чем-то мной непонятом шуршат, Подмигивает выбитое солнце в фонарике безглазом и… молчи, лежит на дне в засыпанном колодце с мизинчика колечко девочки. Реквизит мне сегодня хочется бузить, бить посуду, целовать собаку, весь перелопатить реквизит, в сундуки запрятанный со страху, обойти периметр годов, в каждый угол вставить наказание, формами неправильными слов обозначить в нелюбви признание. наломать букет из молодых веток и беспочвенно беспочечных, повтыкать в обломки без воды, чтобы не испортились листочками. разобрать на камушки камин, всю золу – в глаза, как пыль обычную, высыпать безветрию руин, выдохнуть неискренне и сбивчиво, так , о самой пошлой ерунде, ради звука, а не содержания, ррраз! – и в задымлённом сентябре … и зима … «ранимая и ранняя». Тулья зиму встречали с равнодушием наркомана, под завязку набитого дурью, сиамские близнецы – мой взгляд с экраном, голова стала шляпной тулью. блюдце под чашкой, как под ложечкой, отсосали да забыли выстирать губы, испорченность позолоты сусальной ранками на молочном зубе, Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «ЛитРес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. |
