Мух нет история проста – учебник без обложки отложен на потом, и красными тетрадь чернилами пестрит, с упорством неотложки компостеры в висках бьют дырки для наград, рассвет раскроен в кровь, и ночи наживую сметали через край, и день на волоске, забытом не тобой, играю – не живу я, и фоторобот мой на розыскной доске, ушедшие в тираж ничейной потеряшкой, печатные глаза, один и тот же цвет, зажатые в руке газетою вчерашней, которой лупят мух, но мух то вот и нет, придет ни с чем отряд сермяжных добровольцев, погреет над огнем озябшее нутро, нечаянно с водой повычерпает солнце и жадно, через край, ведро, как реку вброд. Графомань убить себя, чтобы достать причину болезни под названьем графомань, смех над собой – не признак дурачины, а тонкая, невидимая грань, убить себя, похоронить и выпить, забацать офигенный некролог, любите, до безумия любите того, кто вас любя прикончить смог. Гетеро сексуальный гуманизм апрель забарагозил в препинаках . и где, они, весенние ручьи? всё изменилось, даже вкус и запах. но! как цветут трухлеющие пни… как хороши гуляющие суки, в порывах страстных позадрав хвосты, и на руки берут, как на поруки, мечты на оборотах холостых, и ноги, ощущая вдохновенье, выписывают в грязях кренделя, и веником сметая муравейник с паркета, понимаешь, вдруг, что зря, летает мухой сонной, но ожившей, пока еще не ясная, но мысль, и ху*ерашку каждую колышет гетеро сексуальный гуманизм Оборзевшими щенками Снегопад весной такой несчастный, падают снежинки мордой в грязь, люди распадаются на части, внутренности вынув напоказ, тает снег, и расцветают кучи, заменив лопату на метлу, дворники размазывают тучи, солнце, как намокшее манту, растеклось неровными боками, воспаленье воздуха навзрыд, формы оборзевшими щенками пишут рентгенологи навскид угол изменяя наклонения, тени каруселят, как часы, суетно распихивая тления по карманам, по платкам – носы, ходят нараспев, на две четвертых, сами дирижируя себе, с лицами, в слезах веснушек стертых, боги и богини гольтепе. Спичка и ненависть крест накрест нацепив, она сгорела спичкой на ветру, наполовину выжгла лейтмотив, но больше никогда не даст искру, среди окурков, фантиков, газет, давно к которым интерес пропал, имеющих другой менталитет, на положении шатком нелегал, вдруг вспомнила залипшие листы и запах почек, птичьи голоса, прозрачный сок в морщинках бересты, роса в траве, запуталась оса в причудливом сплетении паутин, в углу – паук, ленивый и большой, и где-то там, за лесом, рык машин, купающийся мальчик голышом в заросшем озере осокой и тоской вот по таким же бывшим, как она, катилась по наклонной, став доской, потом распилена была, расщеплена на тысячи считалок для детей, в коробочках отправленных на смерть, и вот лежит и думает теперь, зачем зажглась, когда нельзя сгореть. И нах потолок когда они стучат отбойным молотком, и сумасшедший взгляд и … в общем, кипятком, ни времени, ни сна, без хлеба, сигарет, покрышки нет и дна, нет коников, карет .. и наслажденья нет когда они молчат - обиделись (?), ушли (?), травлю в себе волчат, босая на угли, и бесит тишина, и стрелок тукоток, я достаю сама отбойный молоток и нахер потолок Богиня мётел твои глаза из соли и стекла, ни шторма в них, ни ласкового бриза, искусственного моря берег – призма, непеременчива погода, некапризна, вода не зеленела, не цвела. плевком залипли чайки на стекле, ожогом сигаретным тлеет солнце, всё пеплом вместо гальки обойдётся, и зацветёт, по случаю негоций, бумажная весна на помеле. богиня мётел, демон кочерёг, раскалывая дождевой стеклярус, жевательного червяка – на парус, и вместо вёсел – отражений пару, и ветру костью в горле поперёк. Гуппи еще споем про это и про то с тобой ли без тебя , елизавета, не нарушая пропасти заветов и не гнушаясь задниц без портков. запечатлеть ударом кулака присутствие воздушного пространства, сняв паранджу туманности с засранца, исправив чудака на м*удака. и заиграет красками рассвет, пойдет гулять закат по закоулкам, а фигли нам, оторванным придуркам, скрывать , что за душой души-то нет. гуляй рванина, буйствуй простота не покупной и неподкупной веры в священную непризнанность химеры, в скота напор и в "самое с кота" нутра твоей забавности размер на свалках и завалах личной сути, да что "с кота"! бывает и на гуппи субстанций настоящего размен. |
