Зима зима, зима… и пауза в словах, многозначительна снегов холодность на улице, во мне и в моих снах, исходников расходных безысходность, снуют по мерзлым веткам воробьи, чирикают о всякой канители, и как-то глупо думать о ту би, ту би или не ту, ну, в самом деле, зима, зима… паскудная пора, да ерунда, сезонная подробность, обычный лед в обычности ведра, пришедшего от времени в негодность, и тут уж хоть крути, хоть не крути, но и весной того, что не успели, нам не успеть, растает снег, ручьи домоют что не вымели метели, зима.. зима.. спокойна, как мертвец, меланхоличность дров и непригодность ни черных древ, ни пастбищ для овец, ни вычурных лошадок иноходность, я разбиваю взгляд, до глубины зимующей пытаясь доглядеться осколками зрачков в глаза зимы, она мне лед прикладывает к сердцу, и замирает весь круговорот, я из ледышек складываю слово, направо слева и наоборот, одно и то же, пошло, бестолково. ушла б в запой, да толку от него, еще сильней раскачивает кресло, я б умерла, но только до того, как началось сознательное детство Паломники еще болит, но шепотом, злорадно посмеиваясь в скрюченный кулак, прореха в заколоченной парадной и в дворницкой соломенный тюфяк, а во дворе сигают через лужи забытые отцами пацаны, танцуют под шуршанье погремушек короткие оборванные сны, очнулись проржавевшие качели, стесняясь, горки прячут наготу, и, наконец-то, линзы не потеют, шарфы не приближаются ко рту, и даже взглядом чувствуется запах сырой и освежеванной земли, и тщательней приходится мыть лапы, дыханье рвется, сердце истерит, с утра неровность скользкая дороги к обеду превращается в ручьи, переобутые машины, мысли, ноги, пьянющие, а потому ничьи, свободные в полете несвободном, обмануты весною и собой, паломниками взбалмошной погоды уходим в предсказуемый запой, щипковые до слезности капели, до абсолюта скрипы веток-струн, от барабанных палочек на теле распущенных новорожденных лун набухли запоздалые мозоли, обветрились холеные бока, смущенные застенчивые зори, краснея, в краску вводят облака, и вот, над всем над этим безобразьем куражится, капризно выгнув бровь, как семечки выплевывая фразы на темы вариации "любовь", растрепана от ожиданий долгих, до степени навзрыд возведена, беспутная, с голодным взглядом волка, грешна до отвращения – весна. Без тебя Жить не стало ни лучше, ни хуже без тебя, все осталось собой, испаряясь на солнышке, лужи снова станут водой дождевой, Никуда не исчезли рассветы, также ходит по кругу Земля, и еще, как ни странно, при этом Прошу Прошу не путать ненависть с презрением и с жалостью любовь, обычный выходной и Воскрешение, и упаси вас Бог самих себя похоронить при жизни, всех больше возлюбив. Еще прошу не предавать Отчизны, пусть даже в снах своих или чужих. С отдушиной свою не путать душу, духовности – с душком, не покидайте детство без игрушек, идти под стол пешком не бойтесь, слез, наивности не бойтесь, горячности извне, Прощения просите, спрятав гордость, не обращаясь к собственной вине. Прощайте без вины, но виноватых, не знающих о том, что и они, как я, уйдут когда-то за призрачным холстом искать не птиц, с руки клюющих зерна, с подрезанным крылом, А в бесконечный и до боли черный покинутый единственный наш дом. Минус ты когда умру, узнаю что там дальше, и как-нибудь шепну тебе во сне - последнее пристанище нам ящик или еще есть что-нибудь извне, ну, а пока гоняю вдохом воздух, и оскверняю лужи башмаком, на солнце щурюсь, раскрываю звездам глаза, сжимая радужку зрачком, обыскиваю воровски карманы побитой молью памяти манто, считаю перед сном чужих баранов и, на осла надев пальто не то, как в детстве на закрытой карусели, пришпориваю вмятые бока, скачу на месте без нужды и цели, а белогривые лошадки-облака плывут дурашливо, меня не замечая, я им кричу и очень тороплюсь, осел упрям и туча кучевая, и минус ты и бесконечность плюс. |
