Забытый клоун Наташа Корнеева © Наташа Корнеева, 2021 ISBN 978-5-0053-5898-1 Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero Другие пироги мне повезло потрогать пустоту, вселенную заткнувшую за пояс, через нее за поездом шел поезд, там кожу, как с березы бересту, за слоем слой до самой сердцевины, соленым смехом раны залепив, снимали, не обрезав пуповины, не возводя себя в суперлатив. но там теперь другие пироги пекутся в электрической духовке, китайские на плечиках обновки, отдали богу обжигать горшки, в местах отхожих, заменив биде, бумаг рулоны, мыло, полотенце, вылизывают тщательно везде, и на себя не могут наглядеться в зеркальность гладко выбритых яиц, сосут взахлеб, сосут благоговейно, уткнувшись носом в ямку ягодиц того, кто больше не "блюет портвейном". и я там был, испытывал оргазм, и колотил об угол дома душу, пока не понял, что мне ссали в уши, используя меня, как унитаз. мне щекотали ершиком нутро, мне забивали горло под завязку божественной комедиальной смазкой из бутылька с нашлепкой «божество». Весенний снег (Казематы) а ты мне нужен, просто, ни зачем. такой, как есть, такой, каким не будешь, вокруг меня чужие ходят люди, и плач чужой, и инородный смех, а за окном моим весенний снег хлопочет и встречает март безусый, как снеговик растаял человек, безвкусицу оставив после вкуса. отшепчет март, прошелестит апрель, разденет май сирень до сарафанов, а я не знаю, как дышу теперь, но знаю, что дышать не перестану на автомате углекислый газ в обмен на кислород отдам листочкам, и постараюсь чтоб ни в бровь, но в глаз, и если не строкой, то многоточием. добить в себе того, кого люблю, но нихрена похоже не выходит, в который раз так беспардонно лгу сама себе "при всем честном народе", умение истерик избежать еще не есть свободное падение, и, понимаешь, мне ведь наплевать, обычный рифмоплет ты или гений. и я, как снег, перетеку в ручей, и понесу к реке попутный мусор, да что ж такое? тысяча чертей! ты нужен мне, но нах*й ты мне нужен? Только радость
рассортировано лицо, губам – улыбку, горечь – взгляду, под взгляд – походную помаду, небрежность легкая трусцой от пяток до седой макушки, волос секущиеся стружки, по переносице веснушки, в наполовину полной кружке аперитив сверхзвуковой, и пересортица внутри - несоответствие снаружи, учет давным-давно не нужен, стирают в лужах снегири в кровь перепачканные грудки, насквозь прокусаны минутки, между мишеней промежутки неодинаковы, свет хрупкий едва маячит впереди, крапленое "не уходи" расплющит бабочек в ладошке, игра без кнопок на гармошке не в радость … , мать ее ити, хрипит, пинком под зад подначит бравурное "не надо сдачи", и высокочастотно плачет в висках "я жить хочу иначе", но …ночь-фонарь-и-мотыльки. Когда-нибудь попробую и я когда-нибудь попробую и я что это значит – взять и умереть, вот я была и больше нет меня, и никогда уже не будет впредь, и пустота, заполненная мной, скучать не станет, если вдруг уйду, нелепо выглядит замок дверной и ключ, не подходящий ни к чему, чужие люди мой наполнят дом, поставят в место новое кровать, присядут на минутку за столом, чтоб больше никогда не вспоминать еще живущую во всем: и в этих стенах, подранных котом, и в зеркалах, и за большим окном, и в небе, за невымытым стеклом, и в скрипе постаревших половиц, в искусственной пластмассовой сосне, на фотокарточках, в каракулях страниц, в забытом мной моем нелепом сне, в моей смешной, но преданной любви, к тому, кого не знала никогда, когда -нибудь придется мне пройти последний шаг отсюда в никуда День психовал день психовал, процесс дискриминаций не диктовал решения проблем, спускался с гор курс бородатых акций, и горы оставались не у дел, шел на развал восточного базара откормленный стареющий баран, и чья-то машка, но без самовара, крутила лотерейный барабан, отцвел каштан, заварен чай зеленый, и, втихаря, в скучающем дворе трепались на веревках, как знамена, пеленки с детским трепетным амбре, зевал старик беззубо-одиноко, лениво кот валялся возле ног, и, одурев от пряностей востока, чихал и фыркал под столом щенок, я там была, когда мне было двадцать, я там жила недолгие семь дней, и, помню, не хотела возвращаться в страну снегов, тоски и снегирей от миндаля в крупинках мелкой соли, от непонятных и чужих людей, от узких улиц, моря и магнолий, но почему – не знаю – хоть убей. |
