- Не видеть меня было твоим выбором. - Я нервно поправила волосы, чтобы накрученные локоны прикрыли следы укуса.

Олег виновато опустил глаза, но уже через секунду снова посмотрел на меня и сказал, как выплюнул:

- Не надо делать меня виноватым, уж точно не сейчас. Ты знала, кто твой муж, и никогда не была против того, что я прямолинеен. Сама поддерживала это, а теперь решила обидеться. Извини, но прошло слишком много лет, чтобы я ни с чего стал меняться, согласна? Черт, да скажи ты что-нибудь, молчишь как гребаная рыба!

Я повернула к нему лицо и стала беззвучно открывать рот, имитируя аквариумную тупость. Вот сейчас он отпустит контроль и, наконец, выйдет из себя. Хотелось взбесить его. Хотелось, чтобы он ударил меня, по лицу, наотмашь, чтобы тушь текла от слез и пугающе неправдоподобно багровел оставленный синяк. Потому что заслужила.

Ничего не произошло. Он смотрел мне в глаза и вдруг досадливо поморщился. Равнодушно, будто из-за толстого стекла, я отмечала, как Олег выскочил из машины, обогнул ее, открыл мою дверь и все так же молча опустился на колени.

- Что ты делаешь? - Я почувствовала его пальцы на своих отекших щиколотках. Он стягивал с меня туфли, это я поняла по стуку каблуков, упавших на асфальт. Самих ног я уже не ощущала.

- Поворачивайся спиной, - скомандовал Олег. Его голос звучал так отчаянно, что я тотчас подчинилась. Раздался хруст ткани: он с нажимом дернул собачку вниз, отчего молния порвалась. Мне не было жалко испорченное платье, уже сейчас  я понимала, что больше его никуда не надену. – Что это, Ян? Твою мать, это какое-то орудие пыток, да?

Он торопливо стал искать заправленный край ленты, но, не найдя, резко потянул корсет на себя. Тщетно. Стянутый в тугой узел шелк не поддался ни на миллиметр. Олег никогда не ругался матом, но в тот вечер мы оба делали что-то впервые.

- Еб… твою, как же это… - Его рука скользнула к бардачку, и, достав оттуда перочинный нож, он быстро перерезал несколько лент. Холодный металл едва скользнул по коже, края ткани разъехались в стороны, оголяя все больше кожи. – Ну же, снимайся, слезай, давай!

Я до боли прикусила губу. Неужели он хочет заняться сексом? Сейчас? Пожалуй, если это начнется, я не выдержу и расплачусь.

- Что ты делаешь? – Мой голос уже дрожал.

- Стягиваю с тебя это говно. Ян, просто скажи, зачем ты это надела? Ты же вся белая, дышать не можешь. Ты, небось, и не ела ничего? – Он еще сильнее дернул платье, воздух наконец стал поступать в легкие, и я глубоко вдохнула, смакуя прекрасное ощущение свободы. - Ян, поехали я тебя накормлю. Курочкой в KFC. Крылышками, да? Не хочешь? Тогда домой,  там мама котлет нажарила, ну? Дети уже спят, я тебе пюре сделаю, как ты любишь, давай? Да что ты, в самом деле, не плачь, малыш. Еще и шпильки эти, ты на каблуках не умеешь даже! Ну, чего ты плачешь? Я куплю тебе другой букет, какой выберешь, я же не знал про розы, ты не говорила никогда...

Я почувствовала, как большие сильные руки вытирают слезы с моего лица. Ощутила тепло прикосновений на коже, но только снаружи... потому что внутри я была заморожена. Мертва.

- Да блин, Яна, хорош уже! Ладно, допустим я поступил, как придурок! – Олег резко отстранился. Он положил ладонь на затылок и схватил себя за волосы. Я бессмысленно уставилась на иконку, приклеенную к панели. Уставшие глаза какого-то святого осуждающе глядели в ответ. – Ты хочешь, чтобы я назвал себя идиотом? Тебе станет от этого легче? - Я молча покачала головой, но Олег этого не видел. Он больше не смотрел на меня.  - Окей, я идиот! Ты довольна? Я наговорил тебе гадостей, а потом ушел из дома! Я мерзавец, самый последний, самый конченый из мужей. Давай отдадим меня под суд. Только не плачь. Бл**ь, Яна, ну я прошу тебя, перестань плакать! Я не понимаю, что я должен делать?! Что мне делать?

- Ничего, - я старалась не задохнуться от душивших меня слез, - давай поедем домой, тут правда холодно.

Мимо с ревом проносились другие машины – мимолетные свидетели нашей драмы. Мы не обращали на них внимания. Олег сплюнул на мокрую после дождя землю и вернулся обратно.  Выключил радио и включил печку. Сидение подо мной и воздух стали постепенно нагреваться.

- Что ты хочешь, Яна? Самое время поговорить открыто. Что я должен сделать, чтобы все наладилось? – Его лицо блестело, будто бы он плакал – мое горело, будто бы меня били. Олег до боли сжал мне пальцы и прошептал: - Что ты хочешь?

В ночной тишине, где-то недалеко от промзоны этот вопрос звучал особенно торжественно и…нелепо. Муж сложил руки вместе, поднес их ко рту и молча ждал моего ответа. Со стороны казалось, что он молился. Как грешник, застывший перед образом Девы Марии в храме, надеялся на чудо. Только вот я оказалась не святой. Скорее наоборот.

В голове всплывали сотни разных слов, а я, будто рыбак, наудачу вытаскивала на берег те, что были на поверхности, и собирала их в корявое предложение:

- Хочу пальто. И новые духи. А еще я где-то потеряла перчатки, они мне очень нравились.  

Я отвернулась, стараясь не смотреть в глаза мужу, потому что тогда он бы все понял и не простил.

- И это все? – Голос Олега облегченно дрогнул. - Поехали домой, я тебя накормлю и уложу спать. Небось, шампанское еще пила? Ян, ты же пьяная. Все, хватит влажность тут разводить. Я был не прав, когда обидел тебя, буду себя контролировать. А завтра с утра поедем в центр, куплю тебе все что хочешь.

Сказать правду сейчас – это как отрезать себе руку. Даже теоретически нельзя представить, как это сделать. Когда слезы высохли, я откинулась на сиденье и равнодушно уставилась на проплывающие за окном деревья. Иуда предал Иисуса за тридцать сребреников, кажется? Что ж, я предала себя за шерстяную тряпку и розовую водичку. Молодец, Яна. Мо-ло-дец.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍***

В голове все, конечно, звучало лихо.

Я просто зайду в кабинет Игнатова. И скажу: «Виталий Геннадьевич, ну где Москва, а где я? Не поеду. Сами ехайте. Всего доброго, до свидания, до скорых встреч. Не хворать вам и счастливого Нового Года!»

Согнусь в уважительном поклоне, смиренно подметая косой пол, и уйду, пятясь к двери задом. Все по этикету общения с сиятельными монархами.

Прокрутив эту фразу в седьмой раз, я осторожно потянула на себя ручку. В кабинете было холодно, как в пещере настоящего дракона. Сам дракон стоял у распахнутого настежь окна и говорил по телефону:

- Нет, обратно с открытой датой. Непонятно, сколько они будут думать, либо бронируй возвратные, чтобы деньги не сгорели. Их надо дожать на месте, у меня люди премию ждут.

От его голоса сладко заныло в животе. Бархатные глаза, высокий рост, безупречный стиль – все это служило всего лишь огранкой для бриллианта в виде непоколебимой уверенности и ощущения собственной силы. Силы, способной подчинить себе любого. Я ничем не отличалась от остальных жителей наших джунглей и инстинктивно замерла, чувствуя близость хищника.

Игнатов напрягся и повернул голову в сторону арки. Наши взгляды встретились всего на секунду, но этого хватило, чтобы я смогла заметить, как изменилось выражение его лица.

- Перезвоню через час. - Не дослушав ответ, он положил трубку и добавил другим, совершенно новым для меня тоном: - Привет.

- Привет, - тихо ответила я.

С каждым сделанным в мою сторону шагом я ощущала, как воздух в комнате нагревается, пока, наконец, не стал невыносимо горячим. Просто пекло. Игнатов остановился в полуметре от двери и замер, словно ждал, как поступит дальше робкий сурикат.  Судя по темным кругам под глазами, Виталик не выспался за воскресенье и сегодня пришел на работу такой же разбитый, как и я.

- У меня двадцать минут времени, потом конференция в зуме, но вечером мы можем поговорить. Нам, кажется, кое-что нужно обсудить, верно?

Я ощутила непривычное волнение в его голосе, теперь начальник не казался таким властным и уверенным в себе. Он нервно облизал пересохшие губы и улыбнулся, отчего стал выглядеть лет на десять моложе.