- Яна, все не могу понять, ты кем нарядилась? Завтрак у Тиффани?
- Не-а, ужин у Ашота, шашлычная такая, - беззаботно отозвалась я, уже не удивляясь тому, что никто не знает про фильм «Кто подставил кролика Роджера». Им же хуже, кино ведь просто шик.
На третьем круге я попыталась поднять ладонь Артема (Егора? Игната?!) со своей задницы хотя бы на спину, и тот сразу понял намек. Танец затянулся, и прикосновения постороннего стали откровенно раздражать, как вдруг мимо меня проплыло застывшее маской лицо Игнатова. Он стоял неподалеку, подперев плечом колонну, и цедил что-то темное из прозрачного стакана. Судя по блеску во взгляде, не чай. Черные глаза шефа яростно сверлили меня, будто пытались пробуравить дырку, и я, повинуясь идиотскому порыву, показала ему язык.
Он вспыхнул и залпом выпил коричневую жидкость. По безумно пугающей улыбке и заостренным чертам лица я поняла, что разбудила демона. Но страшно мне от этого не было. Наоборот. Впервые захотелось отпустить тормоз и посмотреть, что же там за поворотом.
***
Музыка постепенно утихала, пока, наконец, не исчезла вовсе. Руки Артема (а может быть все-таки Егора) плотно обхватили меня за талию, и я пожалела, что сам он не исчез вместе с последним аккордом гитары. Стало очевидно, что прикосновения чужака воспринимаются мною как что-то постыдное, тошнотворное.
- Макар, можешь, пожалуйста, проверить, передали ли шефу документы на командировку? – приказал зверь у меня за спиной. От голоса Игнатова я съежилась и инстинктивно вцепилась в лацканы пиджака Макара (Боже, лучше бы его звали все-таки Егоркой). Тот непонимающе перевел взгляд на шефа и произнес:
- Виталий Геннадьевич, но ведь главный не в кондиции, никакие документы проверять…понял, сейчас сделаю, - Юрист испуганно вжал голову в плечи и засеменил на первый этаж выполнять поручение картавого демона.
Неторопливо развернувшись на носочках туфель, я оказалась с ним лицом к лицу. От Виталика пахло ромом. От меня – страхом. Он, не мигая смотрел на мои волосы, глаза, губы, шею. Так жадно и неистово смотрит на сварку ребенок. Вроде понятно, что от этого только больнее, но остановиться и уйти уже невозможно. Хриплый голос Игнатова едва пробивался за звоном бокалов, разговорами коллег и нарастающей музыкой:
- Танец?
- Песня! – Бодро отрапортовала я и кинулась в сторону столиков, понимая, что не выдержу столкновения с картавым искусителем. Что в этой игре не может быть победителей – проиграют оба. Он не пошел следом, так и остался на танцполе. Застыв на месте, Виталик наблюдал за мною, и только поднятая вверх бровь выдавала в нем эмоции. Очень противоречивые и не очень благодушные. От этого взгляда по спине пробежали мурашки, и стало понятно, что бы дальше не произошло, мне нельзя подходить к шефу. Шампанское, злость на мужа, отчаяние, возбуждение – гремучий коктейль, от которого стоило бы воздержаться. Игнатов пристально следил за мною, и его воспаленные горящие глаза обещали найти меня, где бы я ни пряталась.
- Не дождетесь, товарищ начальник, - еле слышно прошептала я и села за свободный стул.
- Салат ешь, в салате и витаминка, и калория, - от нехороших мыслей меня отвлекла тарелка оливье, пикетировавшая прямо передо мной на стол. Довольная собой Брикс сидела рядом и хитро улыбалась, - ты на жирненькое, мать моя женщина, налегай, а то на «потанцевать» сил хватит, а на «подрыгаться» уже нет. Знаю я вас, диетчиц.
- Подрыгаться?! - Смысл ее слов дошел до меня не сразу, но как только я поняла, на что намекает кадровичка, лицо мое заалело в тон платью. – Эй! Не буду я ни с кем дрыгаться, я домой поеду, вы чего?
- Не хочешь как хочешь. А я сегодня без улова не пойду, видела, как на меня Макар смотрит? Вот все мужики такие, приглядываются к напичканным цыплятам бройлерам, но стоит дойти до дегустации, выбирают элитный вяленный хамон.
Я заметила одинокую фигуру юриста, который кого-то искал в зале и остановил взгляд на нашем столике. Ох, бежал бы ты отсюда мальчик, пока тебя не настигла смерть через Сну-Сну. Иначе придется пробовать кусок хамовятины по фамилии Брикс, которая уже положила на тебя свой пиратский глаз.
- У вас же… муж дома… вроде бы, - зачем-то напомнила я о загадочном Игорьке. Мы все про него слышали, но ни разу не видели и даже не были уверены в его существовании. Вполне возможно Игорек был миленьким мопсом или того хуже, дрессированной крысой. Любой другой едва ли потянул соседства с таким концентратам харизмы.
- А у меня муж капитан дальнего плавания. А любовник - юнга! Смекаешь? На абордаж! – зычно захохотала Елена Павловна после того как опрокинула в себя стопку беленькой.
- Хамон, по сути, это протухшее мясо, - я встала из-за стола, не в силах продолжать глупый, ни к чему не обязывающий разговор. Весь корпоратив, все люди здесь, а главное я сама – выставка протухшего мяса на вертеле. Кажется, что мы особенные, уникальные, а ткнешь вилкой – просто хамон какой-то. И я не была ничем лучше Брикс, та хотя бы не скрывала измену под маской благочестия. Перед лицом каруселью мелькали звериные морды, голова разрывалась на части, от сладкого едва уловимого запаха гнилых цветов хотелось блевать. Я провела ладонью по шее, горячая вена пульсировала под пальцами, намекая на скакнувшее давление. Мне были необходимы хотя бы пара минут тишины и покоя.
- Яночка, подаришь мне один танец, - кто-то из креативного отдела схватил меня за руку.
- Завтра, - машинально ответила я.
- Ну нет, Ян, завтра ты снова станешь обычной. а я хочу танцевать с красивой, - я брезгливо отбросила со своего плеча руку настырного поклонника и ускорила шаг.
Нет, мой хороший, нет, мой дорогой, ты не сценарист творческого коллектива Мельницы, ты зловонный кусок тухлятины, как и все здесь. Боже, этот приторно-сладкий запах гнили скручивал нервы в узел, отчего я переставала себя контролировать. Скорее на улицу, подальше отсюда, дышать и плакать, потому что я, наконец, стану свободной. Я пересекла зал, дошла до лестницы и, осторожно держась рукой за перила, медленно спускалась вниз, боясь, что в любую секунду потеряю сознание и упаду. Прямо как в Унесенных Ветром. Какое эффектное завершение вечера.
- Яна, - наш юрист догнал меня в холле. Он выглядел взволнованным и нервным: - ты уже уходишь?! Просто, мне показалось…
- Тебе показалось, Макар, - перебила я его, не сбавляя шаг. На воздух, в морозный октябрь, прихватив с собой сильную мигрень, легкое чувство вины и сожаление по неслучившемуся. Последнее в малых, гомеопатических дозах. Я не обратила внимание на то, как сомкнутые челюсти изуродовали симпатичное лицо Макара и как сжались в кулаки его ладони. Проблемы обиженного мальчика меня больше не касались. Меня ждало такси. И дом.
Влетев в раздевалку, я остановилась в нерешительности. Тут было темно. И тихо. Так тихо, что я слышала как бешено стучит собственное сердце. Где-то на вешалке я оставила толстовку и найти ее было последним уровнем перед битвой с финальном боссом – одиночеством по пути домой и мыслями о собственной жизни. Я включила фонарик на телефоне и подсветила несколько рядов с крючками – пусто. Выходить на улицу так было невероятной глупостью. Хотя в последнее время ничего умного Яна Птаха и не совершала, но пневмония после корпоратива стала бы моим личным пиком невиданной тупизны.
Почесала пальцами лоб, подозрительно принюхалось к запястью и тут же в омерзении отдернула руку от лица. Озарение блеснуло одинокой лампочкой в мозгу. Ну, конечно же! Любимые духи, подаренные Олегом. Гребаный запах гребаных фрезий, когда-то казавшийся нежным и чувственным сегодня чуть было не довел меня до суицида. Вот почему мне было так плохо, вот от кого весь вечер разило сгнившими листьями и прелыми цветами, вот кто оказался тухлым куском хамона.
Я! Господи, кругом одна я!!!
С отвращением стянула с рук перчатки, скомкала и бросила в угол гардеробной. Подождала несколько секунд и вздохнула. Впервые за весь вечер я могла дышать глубоко и спокойно, не ощущая себя больше на кладбище в знойный августовский день. Ритм сердца стал замедляться и через секунду успокоился вовсе. Спазмы головной боль волнами откатывали назад – каждый раз все слабее. Я набрала в легкие побольше воздуха и замерла, смакуя этот новый момент перерождения. Сейчас, в эту секунду что-то произошло, но, как говорила Скарлетт О’Хара: «Я не буду думать об этом сегодня, я подумаю об этом завтра».
