- Кажется, я что-то слышал об этом.

Глаза Тиббса смеялись.

- В конце концов, он написал мне неприветливое письмо, где дал понять, что близнецы для него стали тяжким бременем, и едва ли не просил меня избавить его от них. Я ещё раздумывал, что делать, но судьба всё решила за меня, – он помолчал, а потом спроси с поразительно спокойной прямотой. – Конечно, вы знаете, почему я покинул Англию?

- Да. Ваша карьера не в последнюю очередь известна тем, чем закончилась.

- Да, величайшая глупость в моей жизни. Он был моим давним другом, видите ли. Мы были соперниками на сцене, а иногда и в любви, но восхищались друг другом. Мы рассорились из-за пустяка. Это должно было полыхнуть и забыться, как летняя гроза. Но мы тогда немного перебрали, и он сказал… Он сказал, что я начал сдавать. Мне тогда было пятьдесят семь, и это страх тогда грыз меня неотступно. Я не мог вынести того, что это сказали вслух. Вспыхнул спор, а на рассвете мы были на Чок-Фарм в пистолетами в руках. Мой был достаточно надёжен, чтобы попасть в него, но недостаточно, чтобы рана оказалась пустяковой. Я прострелил ему правое лёгкое. Он умер через несколько часов.

Конечно, мне нужно было бежать из страны. Но в последние часы в Англии меня поразила мысль о детях. Повинуясь порыву, я явился на порог к их опекуну. Я рассказал ему, что я – их дедушка Джордж, что я уезжаю на континент и думаю, что они хотели бы поехать со мной. Опекун был так рад избавиться от детей, что не задавал вопросов. Их вещи собрали за час, и мы уехали. Никто не попытался остановить нас в Дорсете. Этому помогли сами Квентин и Верити, ведь ищейки с Боу-стрит не знали, что нужно искать мужчину с двумя шестилетками.

Остальное вы знаете. Я привёз детей на континент как Джордж Тиббс, портной на покое, путешественник и ученик школы жизни. Когда они достаточно подросли – а это случилось скоро, ведь они были умницами – я рассказал им про своё театральное прошлое и то, почему покинул Англию. Больше я никому про это не рассказывал. Я был обязан не связывать близнецов со своим распутным прошлым. Вряд ли вы в это поверите, но для меня это было чем-то вроде искупления. Я убил своего друга и товарища по сцене – ergo ^[74], я оставил сцену и забыл о славе. Монтегю Уайлдвуд просто исчез. Не такой уж плохой способ закончить актёрскую карьеру. Аудитория, как любовница, никогда не должна оставаться удовлетворённой до конца.

- Почему вы вернулись в Англию?

- Я хотел прожить свои последние дни здесь. Квентин вернулся, чтобы учиться, так что я решил ехать с ним. Не в Лондон, где меня могли узнать, но в какое-нибудь тихое место, где я смогу жить. Я хотел взять с собой Верити, но этого не случилось. Впрочем, Квентин часто приезжает осветить моё одиночество. Кроме того, я открыл для себя садоводство, что стало большим наслаждением.

Нам эта жизнь, далекая от шума

И суеты, открыла речь деревьев,

Язык ручья лесного, мудрость камня,

Всю щедрость бытия. Я жизнь другую

Теперь отверг бы.

^[75]

.

Эти слова напоминали конец драмы. Нельзя не отдать Тиббсу должное – он успешно отвлекал Джулиана от расследования – до этого мига.

- А ваши племянник и племянница унаследовали актёрский гений?

- Верити унаследовала. Мы раньше ставили любительские пьесы – ничего изысканного или публичного, просто способ развлечься и развлечь наших друзей – и у неё был дар. Она могла подражать чужим манерам и речи – все актеры немного обезьяны – и прекрасно умела передавать характер. Она могла бы сделать себе имя на сцене, но для неё это несерьёзно. Её считала необходимым читать, и высказывать своё мнение на более широкой сцене, – он улыбнулся. – Настоящая Порция.

- А мистер Клэр – у него есть актёрский талант?

- Ни капли. Он слишком застенчив, чтобы выходить на сцену, и слишком честен, чтобы играть кого-то, кроме себя самого.

Джулиан прошёлся по комнате.

- Видите ли, мистер Тиббс, ведя расследование, я не могу закрывать глаза на то, что вы – это вы. Мистера Клэра вырастил человек, что бежал из страны, убив человека – да, я знаю, что дуэль и хладнокровное убийство сильно отличаются, но для неопытного молодого человека граница могла размыться. Если у Клэра был достаточно веский мотив убить Фолькленда, он мог оправдать себя тем, что следует вашему примеру.

- Он мог бы, – добродушно ответил Тиббс. – Продолжайте. Какие ещё несчастья я навлёк на своих подопечных?

- Мистер Тиббс. Я высоко ценю вашу былую профессию, но дело в том, что актёрство – это обман.

- И вы думаете, что моя племянница и племянник несут это проклятие в своей крови?

- Я думаю, наставляя их в актёрской игре, вы могли научить их играть правдой.

- Позвольте сказать, что вы очень развеселили меня, мистер Кестрель!

- С удовольствием позволю, если вы поделитесь со мной тем, что вас развеселило.

- Слышать, как театр сделал меня лжецом и убийцей! Услышь я это от другого человека, я бы пропустил такие слова мимо ушей! Однако же, прошу прощения, но это звучит нелепо от сына Джулии Уоллес.

Джулиан уставился на него и спросил изменившимся голосом:

- Вы знали мою мать?

- Уж будьте уверены. Не так хорошо, как хотелось быть – не сочтите за грубость, конечно. Я никогда не выходил с ней на одну сцену к сожалению. Она играла в королевском театре Ковент-Гарден, а я – в Друри-Лейн. И, конечно, её карьера была подобна падающей звезде – только моргни и просмотришь. Но какое она производила впечатление! Я видел её в роли леди Тизл – я никогда не думал, что эта героиня может быть так чарующа. Это всё равно, что во всей красоте увидеть веер, что до этого был всегда свёрнут, – он улыбнулся и тихо добавил. – Вы очень похожи на неё, особенно глазами.

Джулиан придвинулся ближе.

- Расскажите мне больше.

- То, что она делала, было похоже на колдовство. Она не была красивой, но стоило ей начать говорить, смеяться или рассказывать историю, как вы всё забывали. Мужчины, сегодня говорившие, что не видят в ней ничего особенного, через неделю были порабощены. Ваш отец был худшим из них. Он бывал в театре все часы, когда она играла. Он засыпал её письмами, цветами, книгами… подумать только, посылать актрисе книги! Более мудрые посылали драгоценности – и более мудрые никогда не получали от неё ничего.

Честно говоря, никто не ожидал, что он женится на ней. Она сохраняла достоинство – в театре это считается подвигом – но она всё равно оставалась актрисой, а он – молодым человеком хорошего происхождения. Можете представить, как он посрамил циников, сделав ей предложение. Я слышал, его семья восприняла это очень сурово. Они простили его?

- Нет, – коротко ответил Джулиан. – Никогда.

- Жаль. Они не смогли встретиться с ней, тогда бы она их покорила, клянусь, – он добавил, – вы никогда не знали её, верно?

- Нет. Она умерла родами.

- Вашему отцу тяжело пришлось.

- Да. Он пожертвовал ради неё всем – семьей, имуществом, связями – а всего через год она умерла, а вместо неё появилось кричащее, беспомощное существо, что будет зависеть от него годами. Некоторые мужчины сходят с ума от гнева или горечи, но не мой отец. Он простил меня, целиком и полностью, за то, что я был рождён.

Тиббс улыбнулся, не без доброты.

- Вам стоит подумать о том, чтобы самому простить себя.

Джулиан похолодел от потрясения. Ему нужно было быть более осторожным – то, что знал Тиббс, могло оказаться опасным. Кестрель позволил себя заговорить, и этот человек уже залез ему под кожу.

Кестрель с усилием справился со своим голосом.

- Мы сильно отклонились от темы, которую я хотел обсудить.

- Всего лишь краткое отступление и очень живописное. Я хотел, чтобы вы поняли, как много у вас общего с моей племянницей и племянником. Вы все дети театра. И вы сами показываете это, мистер Кестрель. Что есть ваш образ, как не часть пьесы – ваши костюмы служат реквизитом, а ум – текстом? Общество может гадать, кто вы такой и откуда, но у меня нет сомнений, что я найду пару-тройку старых друзей в театре, что вспомнят вашу мать и знают, из какой вы семьи. Не волнуйтесь – мы вам не выдадим. Вы один из нас.