Джулиан задумчиво посмотрел на надгробный камень Александра.

- Здесь сказано, что боги губят того, кого любят, а не того, кому завидуют.

- По-гречески «обожать» и «завидовать» – это одно и то же слово. Так или иначе, Александр был подобен Поликрату – он ни в чем не знал неудач, пока не погиб ужасной смертью. Могу я быть с вами откровенным?

- Конечно, если хотите.

- Об этом мало кто знает, но у Александра были серьёзные трудности перед смертью. Он вложил деньги в южноамериканские шахты, а последнее время некоторые из них работали скверно. Несколько месяцев назад разорилось одно предприятие, а спустя пару дней – другое. Тогда я об этом не знал. Он не рассказывал мне о своих вложениях, и был так спокоен, что никто бы и не заподозрил, что он задолжал тридцать тысяч фунтов.

Брови Джулиана взлетели.

- Это очень крупная сумма.

- Да. Но это не главная часть истории. Чтобы сделать эти вложения, Александр занял деньги у нескольких людей в Сити, оставив им векселя. На самом деле, он занимал и раньше. Думаю, что он стал занимать, когда его первые вложения окупились. Он ведь много тратил, поддерживая репутацию в обществе и, конечно, хотел, чтобы у Белинды было всё лучшее.

Сэр Малькольм бросил на Джулиана воинственный взгляд, готовый защищать сына от обвинений в расточительстве. Но Кестрель сказал только вежливое «Конечно» и показал, что ждёт продолжения.

- Да, в общем… – сэр Малькольм прочистил горло. – Вы, конечно, знакомы с Дэвидом Адамсом?

- Да, мы встречались на одной из вечеринок вашего сына. И, конечно, я слышал о нём.

Адамс торговал ценными бумагами. Также он посредничал при займах недавно обретшим независимость южноамериканским государствам. Хотя ему было немного за тридцать, он уже пользовался доверием, как заграничных чиновников, так и британских министров. Джулиан слышал о том, что Адамс честолюбив и не из тех, кому стоит переходить дорогу. Александр же не просто удачно вкладывал средства при поддержке Адамса – он ещё и ввёл его в круг своих друзей и приглашал на вечеринки. Никто не относился к этому человеку так, как молодой Фолькленд – Адамс был евреем.

- Адамс скупил векселя Александра за бесценок, – продолжил сэр Малькольм. – Вероятно, об этом не знал никто, кроме нескольких людей в Сити, даже сам Александр. Когда те шахты разорились, в руках Адамса были все векселя моего сына. А за три недели до того, как Александр был убит… Адамс простил их.

- Вы хотите сказать, он и ваш сын о чём-то договорились?

- Я хочу сказать, что Адамс целиком простил долг. Александр не выплатил ему ни фартинга и не ударил пальцем о палец.

- Это очень необычно. – Конечно, Адамс богат – проценты с южноамериканских займов были колоссальными – но даже он вряд ли мог так разбрасываться деньгами. – Я думаю, его уже расспрашивали – не только, почему он простил эти векселя, но и почему он вообще их скупал.

- О, да. Он сказал, что оказывал Александру услугу.

Джулиан скептически изогнул бровь.

- Ни один деловой человек не будет оказывать таких услуг. Я мог бы понять, если бы он выставил вашему сыну более мягкие условия, но простить…

- Да, я понимаю, – мрачно кивнул сэр Малькольм. – Конечно, Адамс не пытался сделать вид, что это просто широкий дружеский жест. Он сказал, что Александр был полезен ему, и я думаю, это правда. Александр познакомил его с богатыми и влиятельными людьми – возможными вкладчиками, членами парламента, всеми, кто может помочь вести дела. Так или иначе, я хочу сказать, что мой сын не знал неудач – и в тот единственный раз, когда ему не повезло, он был спасён от последствий. До тех пор, пока неделю назад какой-то преступник или безумец не размозжил ему голову кочергой, и не разбросал его мозги по его же кабинету, пока целая толпа гостей пила его вино и гадала, где же хозяин!

Сэр Малькольм сжал кулаки и зашагал взад и вперёд. Джулиан дал ему возможность прийти в себя и спросил:

- Могу я узнать, почему вы хотели видеть меня?

- Я думаю, вы уже догадались. Обратиться к вам предложил Питер Вэнс – ищейка с Боу-стрит, что расследует убийство Александра. Это непросто, но в том не его вина – такое дело озадачит любого. Преступник не оставил в кабинете никаких следов. Орудие убийства такого рода, что могло быть у каждого. Из дома ничего не украдено, нет никаких следов взлома. Убийца – либо один из слуг Александра, либо кто-то из гостей. Но на том вечере было восемьдесят приглашённых, а алиби есть всего у двух-трёх.

Вэнс сказал, что наша главная надежда – найти того, у кого был мотив, и установить связь между ним и преступлением. Он сказал, что мотив крайне важен, когда нет вещественных доказательств. Но сколько он ни расспрашивал гостей, столько получал отпор. Сэр Генри Эффингем или леди Антея Фитцджон и подобные им не любят, когда их допрашивают. Вы сами знаете – высший свет полагает, что управление на Боу-стрит создано для того, чтобы мешать джентльменам устраивать попойки, играть в кости, ломать будки сторожей или вышибать мозги друг другу на дуэлях. Надавить на них Вэнс никак не может – по крайней мере, без веских доказательств. Обычно ищейки развязывают языки деньгами, и видит Бог, я предлагал деньги и не скупился. Но гости Александра выше этого. Они говорят, что хотят помочь, но не собираются унижать себя сотрудничеством с Боу-стрит. И эти люди называли себя друзьями моего сына!

Сэр Малькольм перевёл дух и продолжил уже более спокойно.

- Именно поэтому Вэнс предложил обратиться к вам. Он помнит вас по расследованию убийства в Обществе исправления.

Джулиан кивнул. Это было шесть или семь месяцев назад. Боу-стрит вмешалась лишь, когда Джулиан уже раскрыл дело, но потом последовал арест и суд, в ходе которых Кестрель и Вэнс подружились.

- Вам повезло, что за расследование взялся он. Вэнс хитёр, умел и его ничто не собьёт со следа.

Сэр Малькольм улыбнулся.

- Он говорил почти то же самое о вас. И добавил, что вы вхожи в высший свет. Вопросы, что задают ищейки с Боу-стрит, могут показаться людям оскорбительными, но в ваших устах они могут даже польстить. И я не думаю, что на свете есть кто-то кроме вас и Браммела, что лучше разбирается в моде. Я не пытаюсь польстить вам – это все знают, – и он немного смущённо добавил. – Я надеюсь, вас это не обидит, но перед тем как написать вам, я обратился к Сэмюелю Дигби. Я знаю, что он поддерживал ваше расследование убийства в Обществе исправления, а он хороший судья и честный человек. Так что я попросил у него…

- Рекомендацию? – весело спросил Джулиан.

- Пожалуйста, не принимайте это как оскорбление. Раскрыть это преступление очень важно для меня! Я ломал голову сам, я досаждал бедному Вэнсу, я дважды бывал в министерстве внутренних дел, но ничего не добился…

- Я понимаю, – мягко ответил Кестрель. – И я нисколько не оскорблён^[5].

- Я очень рад это слышать. Мистер Дигби написал мне, что вы более честны, изобретательны и проницательны, чем положено быть в вашем возрасте. Вот так, мистер Кестрель. Как отец, как слуга закона, как британский подданный… Да почему я не могу сказать просто? После двадцати лет в судах человек забывает, что такое прямой и честный разговор! – сэр Малькольм посмотрел Джулиану в глаза. – Помогите мне, мистер Кестрель. Помогите мне найти того, кто убил моего сына.

Глава 2. Портрет Александра

Джулиан боролся со страшным искушением. Как он мог отказаться от возможности снова взяться за расследование громкого преступления, дразнящего отсутствием улик и целой плеядой именитых подозреваемых? Кроме того, его тронула скорбь сэра Малькольма, его растерянность и жажда справедливости. Но Кестрелю уже случалось вести расследование – в загородном доме гордого старого семейства – и он знал, что лучше держаться подальше от дел, касающихся множества родственников и близких людей. Они начинают опасаться за свои тайны, оборачиваются друг против друга, а потом выступают единым фронтом против любопытной ищейки…