Джулиан огляделся в поисках пути, по которому следовало идти. Среди могил, кустов и кочек было немало следов. Наконец, Кестрель заметил тропинку, что превращались в длинную, узкую дорожку. Он зашагал по ней – полдюжины гулявших здесь зевак украдкой проводили его взглядами. Хотя Хэмпстед недалеко от Лондона, а его сообщество художников и профессионалов росло, он всё ещё был слишком мал, чтобы не заинтересоваться незнакомцем – особенно молодым человеком, одетым как настоящий денди из Вест-Энда.

Стояла обычная для начала мая погода – утренний холод, который держался, пока его не прогоняло светившее через толщу бело-серых облаков солнце. Вот и сейчас воздух становился ощутимо теплее, а тусклая листва вокруг обретала насыщенный зелёный цвет. Джулиан прошёл до того, что счёл концом дорожки, но она резко свернула направо. Кестрель тоже свернул и увидел человека, стоявшего в лучах солнца прямо под корявым старым деревом.

Ему можно быть дать сорок пять или пятьдесят лет – дородный, с большой головой, широкими плечами, крепкими руками и ногами. Его одежда была тёмных тонов, а на цилиндре виднелся широкий чёрный креп. Увидев Джулиана, незнакомец приветливо помахал рукой и сперва сделал шаг навстречу, но потом взял себя в руки, бросил взгляд на соседнюю могилу, и остался на месте, будто не хотел оставлять надгробие позади.

Джулиан подошёл к нему.

- Сэр Малькольм?

- Мистер Кестрель! – тот сжал его руку. – Благодарю вас, что пришли.

- Не за что. Я рад возможности познакомиться с вами. Я слышал о том, как великолепно вы выступаете в суде.

Сэр Малькольм покачал головой.

- О, не нужно много ума, чтобы время от времени выигрывать дела, запутывая присяжных. И всё же, я рад, что мир помнит меня за что-то кроме… вот этого.

Он посмотрел на надгробье. Это была простая плита белого мрамора, ещё почти не тронутая погодой и лишь чуть окружённая травой у основания. Надпись гласила:

Александр Джеймс Фолькленд

Родился в 1800, умер в 1825

Кто люб богам, тот долго не живёт

- Мы не были уверены, какую поставить дату, – тихо сказал сэр Малькольм. – Мы не знаем был он убит до или после полуночи. В конце концов, я решил вовсе обойтись без дней и месяцев.

«Я решил», – повторил про себя Джулиан. Значит ли это, что вдова Александра предоставила устраивать всё сэру Малькольму? Быть может, она сражена горем – её муж был убит чуть меньше недели назад. Это посвящение на надгробье – явно идея сэра Малькольма, а не её. Говорили, что он отлично знает античных классиков.

- Как себя чувствует миссис Фолькленд? – спросил Джулиан.

- Она в порядке, насколько это возможно. Нет. Зачем я притворяюсь? Я ведь хочу довериться вам. Она очень плоха. Я упоминал в моей записке, что миссис Фолькленд больна – внезапное недомогание, тревожное в такой час, но хвала Небесам, оно проходит. Эта сердечная рана подорвала её силы, сгубила её молодость. Она в отчаянии, мистер Кестрель. И она дала ясно понять, её «отчаяние» совершенно буквально – это отказ от всех чаяний^[4]. Она не говорила этого, но я знаю. Она больше не верит, что жизнь может что-то ей предложить.

- Уверен, что время поможет ей залечить эти раны. Никто не может жить без надежды – это против природы человека.

- Мы с вами живем ей здесь и сейчас, мистер Кестрель. А она здесь и сейчас – нет. Я вижу её каждый день и знаю, что ничего не могу для неё сделать. И я должен бороться со своими демонами – гневом, отчаянием, сознанием того, что мой сын лежит здесь, что правосудие искало виновного – и никого не нашло! Мы не знаем, кто его убил – хуже того, мы не знаем даже почему! Это было не ограбление, не дуэль, не что-либо, что можно понять и принять. Вот почему мы так себя чувствуем – мы видим, что он был убит, жестоко убит безо всякой причины!

- Безо всякой видимой причины, – мягко поправил его Джулиан. – У убийцы всегда есть резон делать то, что он делает. Даже сумасшедшие так думают, хотя для разумных людей их рассуждения выглядят дико.

Сэр Малькольм пристально посмотрел на своего собеседника.

- Я знаю, мистер Кестрель, что убийцы – это по вашей части. Я хочу сказать, вы владеете этим предметом.

- Да, у меня был некоторый опыт. Один раз я приехал в загородный дом, где вскоре произошло убийство, и я с головой увяз в его расследовании. Во второй раз мне в руки попало доказательство преступления, и мне казалось, что я один могу с толком его применить.

- И в обоих случаях вы нашли убийцу, тогда как никто другой не смог.

- Это верно, мне повезло.

- Мистер Кестрель, буду с вами прям. Я наслышан о вашем умении разгадывать преступления, и потому я попросил об этой встрече. Конечно, назначать свидание на могиле Александра несколько театрально. Боюсь, в каждом барристере живёт актёр. Но я знаю, что здесь мы сможем поговорить без лишних свидетелей, – он посмотрел вокруг, убеждаясь, что они совершенно одни. – Я прихожу сюда каждый день, и никто никогда не побеспокоил меня, – он пожал плечами. – Никто не знает, что сказать.

- Вы хотите сказать, что я как-либо могу вам помочь? – осторожно спросил Джулиан.

Сэр Малькольм замялся.

- Позвольте мне начать с начала. Вы ведь были знакомы с Александром, я полагаю?

- Мы достаточно часто виделись, и он приглашал меня на свои вечеринки. Но не могу сказать, что хорошо его знал. У него было много друзей.

- Да, он легко их заводил. С большинством из них я не знаком. Александр и я вращались в разных кругах. Все мои друзья – юристы и учёные. Его же стихией был светский мир – приёмы, балы и чудесные сады. Он прекрасно умёл всё, что положено джентльмену – ездить верхом, охотиться, играть в карты – и всегда знал, что сказать, чтобы развлечь даму. Наконец, он был хорош собой – могу сказать без зазнайства, что это он унаследовал не от меня, – сэр Малькольм покачал головой в восхищении. – Когда он был ещё мальчиком, я постоянно спрашивал себя – как у меня мог родиться такой сын? Он был красив и необычен, как заморская птица, что свила гнездо у меня дома.

- А его мать? Он пошёл в неё?

- О, нет. Агнес была самой тихой и скромной девушкой, что я когда-либо встречал. Александр никогда не знал матери – она умерла вскоре после родов.

- Он похож на вас, по крайней мере, в одном, – указал Джулиан. – Он готовился стать адвокатом, верно?

- Да, – лицо сэра Малькольма просветлело, – он хотел стать хорошим юристом, а я сделал бы всё, что в моих силах, чтобы помочь ему. Но Александр думал и о карьере политика – возможно, она даже больше ему подошла бы.

Джулиан был готов согласиться. В политике Александру пригодились бы его обаяние, красноречие и талант ладить с самыми разными людьми.

- Конечно же, – продолжил сэр Малькольм, – для избрания в парламент нужны деньги. Но у Александра никогда не было недостатка в них. Он женился на богатой наследнице и, как вы вероятно знаете, умел вкладывать средства. Когда мне было двадцать пять, ни один джентльмен не вёл дел на бирже, но, кажется, такие сделки вошли в моду. Александр наколдовывал деньги из ниоткуда и тратил их направо и налево, но каждый фунт становился частью чего-то прекрасного – его дома, его художественной коллекции, его экипажа, его развлечений.

Конечно, я гордился сыном и радовался его успехам. Интересно, правда – вы можете читать и писать о чём-то всю жизнь, но никогда не подумаете, что это может случится с вами. Труды классиков полны предупреждений о том, как опасно снискать чрезмерное расположение богов. Вы помните историю Поликрата?

- Я знаю, что Поликрат появлялся в стихах Байрона.

- А также в «Истории» Геродота. Он правил островом Самос и славился богатством и могуществом. У него был большой флот, он побеждал в каждой битве, наполнял свои сундуки добычей, а сердца врагов – страхом. Друг Поликрата – Амасис – однажды предупредил его, что боги завидуют чужим успехам и посоветовал как-то нарушить долгую череду побед. Тогда Поликрат взял свой изумрудный перстень, которым дорожил больше всего, и бросил его в море. Через несколько дней рыбак принёс ему огромную рыбу – когда ей вспороли брюхо, то нашли внутри тот самый перстень. Амасис понял, что его друг погибнет ужасной смертью – и вскоре Поликрат попал в руки персам, что распяли его.