— И я безмерно рад, ваше величество, — Наин доброжелательно улыбнулся. Он оказался уже зрелым мужчиной, правда, на полголовы ниже Каспиана. — Мне приятно приветствовать вас и ваших спутников в своей столице. Дорога прошла гладко?

— Вполне, — ответил Каспиан, решив, что упоминать о нескольких трудностях в пути явно не стоит. Судя по тому, что Наин ничего не сказал Сьюзан и Эдмунду, стоящим у Каспиана за спиной, он их не узнал, и это следовало исправить. — Ваше величество, позвольте представить вам моих спутников: королеву Сьюзан Великодушную и короля Эдмунда Справедливого.

— О, — Наин изумился, и Каспиана это удивило: неужели весть о возвращении Золотых правителей не долетела до Орландии? — Я… для меня честь принимать в своём дворце великих древних правителей. Простите, что не признал вас сразу, — король явно хотел поклониться, что совсем не соответствовало этикету, но Сьюзан остановила его жестом.

— Не стоит, ваше величество, — сказала она с улыбкой. — Каспиан Десятый — единственный король Нарнии, мы с Эдмундом лишь сопровождаем его, а мой брат Питер сейчас исполняет роль регента и уполномоченного представителя. Не смущайтесь из-за нашего присутствия, пожалуйста.

— Как будет угодно… леди Сьюзан? — вопросительно посмотрел на неё Наин, и Сьюзан кивнула, удовлетворившись обращением. — С вашего позволения, я представлю вам мою семью. Моя жена, королева Лира, — Наин указал на высокую статную женщину с длинными, почти до пят светлыми волосами, которая искренне улыбнулась им, услышав своё имя. — Мой сын, наследный принц Орландии Кор. — Каспиан посмотрел на темноволосого юношу, очень похожего на Наина; на вид он был примерно ровесником Люси.

— Знавал я уже одного Кора Орландского, — усмехнулся Эдмунд, заговорив впервые с тех пор, как они прибыли.

— Мы назвали сына в честь одного из самых известных правителей Орландии, лорд Эдмунд, — мягко произнесла Лира. — Надеемся, он вырастет таким же славным королём.

— Я в это верю, — весело ответил Эдмунд, подмигнув принцу; Кор слегка смущённо отвёл взгляд, и Каспиан понимал его, как никто другой.

— И наконец моя дочь, принцесса Нелла, — Наин с любовью посмотрел на стоящую около него маленькую девочку лет семи. Каспиан заметил, что Нелла с огромным восхищением разглядывает Сьюзан, а та отвечает ей доброй улыбкой, и подумал, что эти двое точно поладят.

— Приятно познакомиться с вашими родными, — Каспиан кивнул Наину. — Я надеюсь, что этот визит вернёт добрые союзнические отношения между нашими странами.

— Разумеется, в это верю и я, — решительно ответил Наин. — Но прошу прощения, ваше величество, вы, наверное, устали с дороги. Я не буду вас больше задерживать. Сейчас вам покажут ваши покои, а затем после отдыха спуститесь к обеду.

Каспиан не возражал, и вскоре он уже стоял посреди комнаты, в которой ему предстояло жить следующие недели две. Обставлена она была куда роскошнее, чем его собственные покои в Кэр-Паравале, но Каспиан даже не обратил на это внимание: его интересовало только наличие кровати, письменного стола и камина. Эдмунду выделили комнату напротив, а Сьюзан поселили рядом с покоями Неллы, что вызвало настоящий восторг у юной принцессы. Впервые за последние дни Каспиан остался совсем один, и это давило, поэтому он, вместо того, чтобы лечь на мягкие перины и наконец расслабить ноги, переоделся в чистое и решительно направился к выходу.

Только его опередили: дверь распахнулась, когда Каспиан сам хотел её открыть, и на пороге показался Эдмунд.

— Обустроился? — начал он, по-хозяйски шагая в комнату, и Каспиан вздрогнул, представив, что было бы, зайди Эдмунд чуть раньше, когда он переодевался. Конечно, Эдмунда бы вряд ли что-то смутило, но сам Каспиан…

— Вполне, — Каспиан сдержанно кивнул, закрывая за Эдмундом дверь. — А ты?

— И я, — Эдмунд вольготно упал на кровать, будто бы оценивая её мягкость, и Каспиан разместился в кресле напротив. — Король Наин уже спланировал для нас развлекательную программу: и город посмотрим, и в казармы заедем, ну и, конечно, подпишем мирный договор, как и договаривались. Мне уже не терпится заново тут осмотреться.

— Анвард сильно изменился? — спросил Каспиан, радуясь, что разговор сам с собой свернул в правильное русло, и Эдмунд не стал допытываться о его состоянии. Такие беседы он мог вести долго, хотя сердце всё-таки слегка покалывало.

— Если честно, то нет, — усмехнулся Эдмунд. — Орландцы очень чтят культуру своих предков, поэтому здесь редко что-то меняется. Разве что сам город стал больше, но это мелочи. Все улицы я прекрасно узнаю. А тебе здесь как?

— Если честно, я отвык от человеческих городов, — признался Каспиан. — Непривычно, что кто-то живёт не в норах.

— А когда я впервые приехал сюда, наоборот почувствовал себя как дома, — начал рассказывать Эдмунд. — Тогда я ещё более-менее помнил свою прошлую жизнь. Лондон, конечно, отличается от Анварда, но всё же это куда более привычная для меня инфраструктура. Но ты ведь почти и не видел тельмаринские города, верно?

— Только однажды, — ответил Каспиан, и это было чистой правдой. Мираз не горел желанием устраивать ему прогулки по стране, и Каспиан редко покидал замок, но один раз дядя всё же взял его с собой на какой-то дежурный объезд. В тот день на лошадь Каспиана надели особую праздничную сбрую, украшенную позолотой и драгоценными камнями, и он ехал впереди, рядом с Миразом, пока жители радостно их приветствовали. Тогда Каспиан гордился собой; теперь же ему было предельно ясно, что дядюшка попросту его использовал. Люди хотели видеть своего будущего законного короля, и Мираз устроил это, чтобы обмануть народ, убедить его в том, что рано или поздно власть достанется тому, кому принадлежит по праву. И пусть это осознание несколько омрачало воспоминание, Каспиан не забыл, с каким неподдельным интересом рассматривал дома горожан, а потом с запалом рассказывал о них доктору Корнелиусу. — Большинство из них я впервые посетил уже с тобой и Питером.

— Они больше похожи на Лондон, чем Анвард, — заметил Эдмунд. — Не совсем то, но всё же. Мне кажется, в прошлом столетии Лондон мог выглядеть именно так.

— Почему ты так мало рассказывал мне о Лондоне? — поинтересовался вдруг Каспиан. Они с Эдмундом сблизились ещё после первой неудачной битвы с тельмаринами, но о своей прошлой жизни он почти не говорил, предпочитая отвечать на бесконечные вопросы Каспиана о Золотом веке и королевской судьбе в целом. О причинах Каспиан никогда не спрашивал, но решил, что теперь, раз уж об этом зашёл разговор, самое время.

— Я просто не люблю обсуждать прошлое, — немного помолчав, сказал Эдмунд. — Я простился со своей жизнью в Англии ещё тогда, в Золотом веке, и теперь пришла пора сделать это вновь. Аслан не сказал, сколько мы тут пробудем, но что-то мне подсказывает, что это надолго, если и не навсегда. Ворошить то, что прошло, смысла я не вижу.

— Извини, — слегка пристыженно ответил Каспиан, отводя взгляд. Он и не задумывался об этом, хотя стоило: в конце концов, Эдмунд для него очень много значил, как и остальные Пэвенси. Сделав выбор в пользу Нарнии, они отреклись от родного мира; наверняка у них там остались родители, друзья и счастливые воспоминания. Подобные вопросы могли разбередить старые раны, и Каспиан ни в коем случае этого не желал.

— Не стоит, Кас, — Эдмунд вдруг улыбнулся. — Я понимаю твой интерес. Если ты думаешь, что мне больно вспоминать о прошлом, то ты ошибаешься: я давно отпустил. Так что если у тебя есть вопросы о Лондоне, я готов ответить.

Прежде, чем Каспиан успел что-то сказать, двери распахнулись, и в комнату вошла Сьюзан; за её спиной маячила счастливая принцесса Нелла, но порог она так и не переступила. Сьюзан же, внимательно посмотрев сперва на Каспиана, а потом на Эдмунда, вдруг весело засмеялась.

— Вы не забыли про обед? — она встала между ними.

— Не забыли, просто заговорились, — усмехнулся Эдмунд. — Уже идём, да, Кас?

— Конечно, — Каспиан поднялся на ноги. Он был даже признателен Сьюзан за её визит: благодаря ей разговор с Эдмундом прервался на хорошей ноте, и Каспиан даже не успел смутиться или испортить ситуацию. Выходя из покоев вслед за Сьюзан и не отстающей от неё принцессой, он ощущал тепло в груди и странное умиротворение, такое, какое было с ним, когда Эдмунд спал рядом. Пока они беседовали, Каспиан совсем не заметил, когда судорожно сжатое сердце расслабилось, а неприятные чувства сменились счастьем.