— Эд… — нерешительно позвал Каспиан. Слова друга растворились в воцарившейся в комнате тишине. Каспиан понимал: сказанное очень важно для Эдмунда, он рассказал нечто очень сокровенное, что, наверное, не доверял никому ранее. — Слушай, мне жаль…

— Жалей не меня, а её. Это она лишила себя всего, — отрезал Эдмунд, всё так же глядя в грязный потолок. — И заодно себя. Тебя же угораздило…

— Эдмунд, я не питаю никаких чувств к твоей сестре! — Каспиан чувствовал, что начинает сердиться. Какого чёрта Эдмунд на этом зациклился? Раньше они никогда не затрагивали подобные темы. — А если предположить, что и так, почему тебя так это волнует? С какой целью ты пытаешься отвратить меня от Сьюзан, которую я, к слову, скорее всего, и не увижу больше? Это бессмысленно, Эд, — Каспиан пожал плечами, силясь поймать взгляд Эдмунда, но тот не поворачивался к нему. — Я рад, что ты поделился со мной подобным, но… Я хотел бы, чтобы это произошло в другой ситуации и по иной причине.

— Почему меня это волнует? — Эдмунд, судя по всему, зацепился за одну-единственную фразу из монолога. — А я тебе объясню, — с этими словами он встал с кровати и похромал к Каспиану. Перелом давно зажил, но во время лечения что-то пошло не так, и нога Эдмунда срослась не совсем правильно. Именно поэтому он больше не мог бегать, как раньше, и на физкультуре чаще отсиживался, чем принимал участие в уроке. Врачи сказали, что исправить это можно, но лишь сломав кость заново, но, понятное дело, никто не желал возиться с Эдом ещё, поэтому всё оставалось так, как есть. Сам Эдмунд не сильно расстраивался по этому поводу. «В армию не возьмут, но жить можно», — беспечно говорил он, и это заставляло сердце Каспиана больно биться в грудной клетке. Сам он планировал пойти на войну, и мысль о том, что Эдмунда рядом не будет, казалась и горькой, и обнадёживающей одновременно (сражение — не то место, где хочешь видеть своих друзей).

В любом случае, сейчас Эдмунд стоял напротив Каспиана, и тот уже не раз пожалел, что пытался поймать взгляд друга: сейчас Эд смотрел прямо на него, и отчего-то Каспиану захотелось отвести глаза; впрочем, он этого не сделал.

— Всё очень просто, Кас, — тихо, но решительно сказал Эдмунд.

То, что произошло дальше, не поддавалось никаким логическим объяснениям: не разрывая зрительного контакта, Эдмунд сделал ещё один шаг к Каспиану, а затем, слегка приподнявшись на носках, коснулся его губ своими: быстро, почти невесомо и до ужаса неловко. Впрочем, даже так Каспиан почувствовал, как вместе с шоком по телу расползается тысяча иголочек, не больно, но ощутимо колющих его где-то под кожей; губы и вовсе горели огнём, словно бы к ним поднесли зажжённую спичку.

— Эд… — Каспиан посмотрел на друга со смесью неверия и чего-то ещё, того, чего он пока не мог понять. Он впервые видел Эдмунда таким: стушевавшимся, отводящим глаза, похожим на стеснительного пугливого ребёнка. — Ты что…

— Извини, Кас, — Эдмунд так и не поднял взгляд, глядя куда-то в пол. — Я не должен был, но и скрывать было бы очень нечестно. Если ты не захочешь со мной больше общаться, я пойму, только…

Каспиан и сам не понял, как это произошло, но в следующий момент его руки оказались на плечах ещё больше сжавшегося Эдмунда. Ему отчего-то очень хотелось, чтобы Эд посмотрел на него сейчас — Каспиану казалось, что его взгляд теперь сможет прояснить то, что произошло (и продолжало происходить) между ними. Каспиан буквально чувствовал, как воздух наполняется обжигающим электричеством.

— Кас, что ты?.. — Эдмунд всё же поднял взгляд. В тёмных глазах было столько невысказанных чувств и эмоций, что Каспиан не смог больше сдерживаться и наклонился к Эдмунду, накрывая его губы своими.

Мысль о том, что это откровенно неправильно, а ещё их могут увидеть в окно, пульсировала в голове, но Каспиан оттолкнул её куда-то на задворки сознания, стараясь не думать ни о чём постороннем. Этот поцелуй был откровенно неумелым, — опытом ни Каспиан, ни Эдмунд не располагали — но даже он заставлял сердце биться чаще, а колени — подгибаться. И когда они отстранились друг от друга в попытке перевести дыхание, Каспиан поймал себя на мысли, что происходящее больше не кажется ему противоестественным. Напротив: целуя Эдмунда, он словно бы впервые ощутил себя на своём месте. Живым.

— Даже не спросишь ничего? — смущённо улыбнулся Эдмунд. Он всё так же смотрел куда угодно, кроме как на Каспиана, но напряжение словно бы исчезло в один миг. Каспиан вдруг почувствовал невероятный прилив нежности к этому растрёпанному темноволосому мальчишке; и, что самое интересное, это явно не было чем-то новым…

— Когда? — Каспиан знал, что Эдмунд его поймёт, и не ошибся.

— Всегда, — Эдмунд пожал плечами и серьёзно взглянул на Каспиана. — Это было сложно признать, но… Я любил тебя считай что с первого дня нашего знакомства. Сперва как друга, потом как брата, а когда увидел вас со Сьюзан, — ну, точнее, твой пламенный взгляд в её сторону — понял, что ты значишь для меня. Я пытался сделать так, чтобы ты об этом не узнал, ведь боялся…

— Я бы от тебя не отвернулся в любом случае, — Каспиан поймал несказанное окончание фразы. — Особенно если учесть, что и я, кажется, тоже… — Он вдруг вспомнил тот самый день, когда узнал о возвращении Эдмунда в приют. Каспиан, словно бы это произошло вчера, помнил, как бежал в медпункт сломя голову, как держал Эдмунда за руку, слушая его обещание всегда быть рядом… Ведь именно тогда он осознал, какое место в его жизни занимал этот поразительный мальчик с вековой мудростью в тёмных глазах. — В тот же день, когда и ты.

— Судьба, — Эдмунд нервно дёрнулся и тут же замер, когда Каспиан приобнял его за плечи. — Так ты и правда…

— Разве я когда-то тебе врал? — Каспиан усмехнулся, глядя на Эдмунда с бесконечной любовью. Осознание, что его чувства взаимны, стёрло всю ту неловкость между ними, и теперь Каспиан позволил себе придать тону максимальную многозначительность.

— Обижаешься насчёт Сью? — Эдмунд виновато отвёл взгляд. — Извини, что изводил тебя всё это время. Просто мысль о том, что ты можешь… Да ещё и с моей сестрой…

— Глупости, Эд, — Каспиан покачал головой, внутренне удивляясь тому, как всё вдруг стало легко и просто. — Ни одна девчонка не затмит тебя.

Эдмунд счастливо улыбнулся.

— Так мы теперь… вместе? — он нерешительно покачал головой. — Чёрт, как же это звучит…

— Вместе, Эд. — Каспиан сжал ладонь Эдмунда. — Были, есть и будем.

И эти слова, кажется, ознаменовали новое начало их истории.

***

— Интересно, а что там? — Эдмунд махнул рукой, указывая на дом в конце улицы.

— Бакалейная лавка мистера Эдвардса, ты же знаешь, — Каспиан прищурился от яркого апрельского солнца.

— Да я не про дом, а про то, что за ним, — поморщился Эдмунд. — Мы ведь никогда там не бывали, а так хочется…

Последняя для Каспиана весна в приюте проходила достаточно мирно: надзирательницы предпочитали не связываться со старшими воспитанниками, пока те вели себя спокойно и не нарушали правила, поэтому и Каспиан, и Эдмунд были предоставлены сами себе и могли позволить себе то, на что младшие дети рассчитывать не имели право. Сейчас они сидели на заборе, отделяющем двор приюта от лондонской улицы, и мисс Уиллис, следящая за гуляющими сегодня, не делала им никаких замечаний, лишь изредка беспокойно на них посматривала. Каспиану нравилось рассматривать город: даже этот невзрачный кусок был всяко лучше, чем опостылевший приют. Воспитанников редко выводили в Лондон, а на немногочисленных прогулках они шагали строем в сопровождении двух-трёх воспитательниц, провожаемые сочувствующими взглядами прохожих. Каспиан мечтал о дне, когда сможет ходить по этим улицам свободным взрослым человеком, а не бесправным сиротой, вот только было одно «но».

— Ты не передумал насчёт фронта? — Эдмунд в упор посмотрел на Каспиана, отвлекаясь от разглядывания города.

— Ты же знаешь, что нет, — Каспиан покачал головой. — Эд, это важно. Мой отец был военным…