Когда в комнату с радостным криком «Эдмунд!» вбежала Люси, Каспиан перестал тупо пялиться на дверь. Вместе с приходом младшей из Певенси в медпункте, кажется, стало не так мрачно, и даже Эд, обозлённый после встречи со старшей сестрой, уже не выглядел сердито. Люси устроилась рядом с Эдмундом, положив ему голову на плечо; Каспиан почувствовал себя лишним в этой семейной сцене, но уйти, оставив Эда, не мог.
И Эдмунд, судя по всему, тоже этого не хотел. Гладя Люси по рыжим волосам, он неотрывно смотрел на Каспиана, и этот странный взгляд тот расшифровать не сумел. Эдмунд желал что-то сказать, но не мог из-за лежащей рядом с ним Люси? Или… заметил, как Каспиан провожал глазами Сьюзан? Почему-то второго Каспиану всем сердцем не хотелось. Именно поэтому он, наверное, и не заговаривал с Эдмундом, молча наслаждаясь его компанией — не хотел вопросов. Не желал их от него.
Каспиан покинул медпункт, когда за ним зашла мисс Уиллис, и даже тогда спиной ощутил изучающе-пронзительный взгляд тёмных глаз.
========== 4. ==========
— И что ты там высматриваешь?
Каспиан вздрогнул, услышав голос за спиной. Он резко обернулся: Эдмунд лежал на своей кровати, уткнувшись левой половиной лица в подушку; его правый глаз лениво наблюдал за Каспианом.
— Ничего, — Каспиан, слегка стушевавшись, отошёл от окна. До этого он действительно разглядывал осенний двор через стекло: в сентябре в Лондоне было ещё тепло, поэтому многие воспитанники проводили свободное время на улице. Каспиан как раз наблюдал за стайкой девчонок под раскидистым деревом, когда Эдмунд его окликнул.
— Ну да, — Эд усмехнулся, лукаво глядя на Каспиана. — Действительно, мне стоило сформулировать вопрос точнее. Кого ты там хочешь увидеть?
— Да никого не хочу! Мне просто скучно, — Каспиан мотнул головой. В последнее время Эдмунд часто пребывал в каком-то странном настроении; это, конечно, не становилось поводом для ссор, но Каспиан всё равно силился понять, что происходит.
— Тогда мы могли бы пойти во двор и поиграть со всеми в мяч или прятки, но ты же отказался, — Эдмунд перевернулся на бок — теперь на Каспиана пристально смотрели два тёмных глаза. — Тебе без Сью теперь приют не мил?
Каспиана передёрнуло. Так вот к чему всё это время клонил Эдмунд! Да вот только кое-что так и оставалось неясным.
— Причём тут Сьюзан? — Каспиан выжидающе уставился на Эдмунда. — Ты из-за неё так странно себя ведёшь?
— Странно ведёшь себя ты, когда не понимаешь, что её здесь больше нет, — отрезал Эдмунд.
Этим летом приют действительно, как и всегда, лишился некоторых воспитанников: на этот раз в их число вошла и старшая сестра Эдмунда. Питер Певенси покинул это место в прошлом году, и после этого жить многим стало, всенепременно, спокойнее, а в этот раз с приютом попрощалась Сьюзан. Каспиан порой завидовал им обоим: ему до выпуска оставался целый год, а значит, ещё три сотни дней он будет жить под круглосуточным надзором, есть отвратительную еду и мириться со всеми несправедливостями, собравшимися в этом месте. Каспиан уже давно понял: повзрослеть — единственный способ вырваться из приюта. На усыновление никто здесь не надеялся: на памяти Каспиана за детьми приходили всего-навсего три раза, и то за малышами, теми, кто не помнил свою прошлую жизнь, из которых легко слепить удобную новой семье личность. Эдмунд рассказывал, как очень давно, когда Певенси только попали сюда, одна семья пыталась удочерить Люси; да вот только, осознав, что её хотят оторвать от остатков семьи, малышка Лу закатила такую истерику, что горе-опекуны предпочли выбрать другого ребёнка, поспокойнее и попокладистее. «Может, и плохо, что её не забрали, — любил размышлять Эд. — Не пришлось бы ей терпеть это мерзкое место». Насчёт отвратительности происходящего Каспиан был согласен с другом на все сто. Умом он понимал, что за воротами приюта безродных сирот не ждёт светлое будущее, но даже оно казалось ему привлекательнее, чем жизнь здесь.
Да, Сьюзан действительно больше тут не было — Каспиан толком не знал, что она планирует делать дальше, но желал ей счастья. Но почему это так волнует Эдмунда?
— С чего ты взял, что я думаю о Сьюзан? — Каспиан вскинул бровь.
— Не дури, Кас, — Эдмунд поморщился. — Я же всё понимаю… Она тебе понравилась, да?
Каспиана словно обухом по голове огрели. Он и подумать не мог, что проблема в этом! Эдмунд с чего-то решил, что Сьюзан ему… Нравится? Начать следовало с того, что Каспиан не до конца осознавал суть этого понятия. Он знал, что рано или поздно каждому нужно создать семью, но что предшествует этому, понимал не полностью. Влюблённость, романтика — всё это оставалось за гранью его интересов, и Каспиан не особо и хотел углубляться в эти дела, предпочитая проводить время за книгами и развлечениями с Эдмундом.
Но, впрочем, порой Каспиан ловил себя за наблюдениями за Сьюзан: за обедом, играми или в библиотеке, куда та тоже достаточно часто заходила. Иногда она даже замечала это, и под строгим взглядом Каспиан неизменно тушевался, а ещё у него появлялось страстное желание провалиться сквозь землю. С того самого дня, когда они впервые основательно пересеклись в медпункте, Сьюзан была ему интересна, но… Каспиан отчего-то боялся её, а мысли о том, чтобы жениться на ней или, ещё лучше, завести от неё пару-тройку детей, казались ему до ужаса нелепыми — абсурднее только мечтать о свадьбе с Люси.
Именно это он и хотел донести до Эдмунда, которого отчего-то так взволновала эта тема.
— Эд, да ты чего? — Каспиан нервно усмехнулся, хотя Эдмунду, судя по всему, было не до смеха. — Если ты думаешь, что я… Ну, в общем, нет у меня ничего к Сьюзан, и быть не может. Если я на неё и смотрел, то это было… Да чёрт, Эдмунд, ты серьёзно думаешь, что я мог в неё влюбиться?
Каспиан замолк, когда увидел, как Эдмунд, перевернувшись на спину, смотрит в потолок, разглядывая тысячу раз изученные трещины. На некоторое время в спальне воцарилось гробовое молчание; когда Каспиан уже хотел отвернуться к окну, Эдмунд заговорил, так же глядя вверх:
— Ты никогда не задумывался, почему я не лажу со Сьюзан? — спросил он вроде бы как у Каспиана, впрочем, не ожидая от него никакого ответа. — Дело вовсе не в том, что она двуличная, а её правильность — прикрытие. Знаешь, когда мы только попали сюда, то были ужасно растеряны, — Эд говорил, а Каспиан слушал молча, не перебивая, так как осознавал: это очень важно. — Даже Питер был на грани отчаяния, чего там говорить о малютке Люси? Мы старались всё время находиться рядом друг с другом, и Сью стала сердцем нашей покинутой семьи. Она единственная держалась — как я позже понял, ради нас — и пыталась что-то сделать, чтобы облегчить нашу боль. Всегда. Я очень любил её за это, Люси и вовсе души в ней не чаяла. И однажды, чтобы утешить нас, она придумала волшебную страну. Типичные детские забавы: игры в рыцарей, королей и королев, иллюзия, в которой возможно забыться и сбежать от суровой реальности. Если начистоту, то идея принадлежала Люси — она обожала сказки, жила ими, а Сьюзан подхватила мысль и придумала целую реальность, в которой мы были счастливы. Это была наша маленькая тайна, что-то, что связывало только нас четверых, не позволило нашей семье распасться тогда, когда мы находились на грани отчаяния. Так было полтора года. Сьюзан со временем менялась, причём, как мы все замечали, не в лучшую сторону: становилась раздражительнее, больше зазнавалась и всё меньше хотела проводить с нами время. Может, мы тоже поступили неправильно, когда стали её обвинять, не разобравшись в причине, но… Наша Сью, которая когда-то была королевой принадлежащей нам страны, исчезла: ту девчонку, в которую она превратилась, я отказывался воспринимать как свою сестру. В конце концов, это заметила даже Люси. Она подбежала к Сьюзан, чтобы поделиться каким-то новым сюжетом для игры, а Сью… «Ты ещё веришь в эти глупые детские сказки?» — последний вопрос, который следует задавать маленькой девочке, пережившей смерть родителей. Можешь представить, как чувствовала себя Лу — я тоже, знаешь, был выбит из колеи. Она сказала это при всех. Меня и без того не очень-то любили, а когда узнали, что полтора года я придумывал волшебные сказки для младшей сестры… Тогда мы и разругались. Пит пытался поговорить со Сьюзан, но она так и осталась при своём мнении. Кажется, именно тогда он и начал терроризировать всех вокруг: энергию нужно было куда-то выплеснуть, раньше он делал это в наших играх, а когда всё кончилось… Сьюзан расколола мою семью и так и не признала вину спустя столько лет. Понимаешь, почему я её не люблю? И зачем говорю тебе всё это теперь? — Эдмунд замолк, словно бы не веря, что рассказал что-то настолько личное.
