— Да, разумеется, — робко ответила мисс Уиллис, глядя на старшую коллегу. — Говорят, он ещё день полежит в медпункте, а потом…

— Эдмунд вернулся? — Каспиан с треском выдал себя. Он слышал каждое слово воспитательниц, и немудрено: за это время он превратился в чистый слух, улавливающий любое упоминание об Эде. — Я могу его навестить?

— Экая наглость! — миссис Джонсон хмыкнула, уничижительно глядя на Каспиана. — Кто тебе разрешил подслушивать? Иди выполняй домашнюю работу, иначе останешься без обеда.

— Миссис Джонсон, — мисс Уиллис посмотрела на Каспиана, а затем перевела робкий взгляд на старшую коллегу. — Ведь ничего дурного не будет, если Каспиан навестит больного товарища. Всего несколько минут, почему бы и нет?

— Ты их совсем разбаловала, Грета! — разбушевалась миссис Джонсон, но, увидев, что на неё смотрят все дети вокруг, отчего-то перестала кричать. — Под твою ответственность. Слышал? — она злобно уставилась на Каспиана. — Живо иди с глаз моих. И не забудь поблагодарить мисс Уиллис, ты понял?

— Спасибо! — Каспиан был готов обнять добрую воспитательницу, но не сделал этого. Его сознание, душа и сердце уже находились в медпункте, и он поспешил туда следом за ними.

Дорога в один лестничный пролёт и пару коридоров заняла минуты две от силы: Каспиан бежал, не жалея ног, лишь бы поскорее увидеться с другом. Эдмунда не было целую неделю, даже на пару дней больше, и Каспиан извёл себя мыслями и догадками. Что, если врачи ошиблись, и всё гораздо, намного страшнее? А сколько ночей он не мог заснуть, просыпаясь в холодном поту от очередного кошмара, где в приют привозят бездыханное тело Эдмунда? Даже абстрагировавшись от недобрых мыслей, Каспиан не находил себе места. В приюте к нему относились нормально, — даже Питер и его компания уже обходили его стороной, зная, что он под «протекцией» Эда — с некоторыми он даже поддерживал приятельские добрые отношения, но, понятное дело, никто из этих мальчишек заменить Эдмунда не мог. Каспиану не хватало разговоров по душам, игр, простых посиделок в пустой спальне, иронично-величественного взгляда… Только теперь Каспиан в полной мере осознал, что не представляет жизни без Эдмунда, не больше и не меньше. Неделя без него стала пыткой.

Вбежав в, к счастью, пустой медпункт, Каспиан сразу увидел Эдмунда. Глядя в грязный потолок, тот лежал на одной из кушеток и ни капли не изменился — разве что нога у него теперь была загипсована, а рядом стояли два костыля. Но это был тот же самый Эд, и улыбка, которую он подарил Каспиану, когда заметил его, тоже была такой же, как и всегда.

— Я тебе очень рад, — Каспиан осторожно, борясь с желанием крепко прижать Эдмунда к себе, уселся на деревянный стул рядом с кушеткой. — Ну как ты?

— Порядок, — Эдмунд махнул рукой. — Только ногу и повредил, а в остальном всё хорошо. Придётся в этом ходить около месяца, — он указал на гипс, — но ты же мне поможешь, да? Костылями я пользоваться наловчился, но с лестницами, думаю, могут возникнуть проблемы.

— Я от тебя теперь ни на шаг не отойду, — счастливо улыбаясь, проговорил Каспиан.

— А ты, смотрю, совсем извёлся, — в весёлом взгляде Эдмунда скользнуло неодобрение. — Я же тебе ещё тогда сказал: всё хорошо. Зачем было так нервничать?

— Я думал, что потерял тебя, — Каспиан помотал головой. Теперь, когда живой и почти что здоровый Эдмунд лежал рядом с ним, все собственные опасения казались ему абсолютно беспочвенными. Ну разве может такой человек умереть? Глупый он, всё-таки…

— Каспиан… — Эдмунд потянулся и неожиданно накрыл его руку своей, заставив Каспиана вздрогнуть. Тёмные глаза теперь смотрели в самую душу. — Запомни, пожалуйста: я никуда от тебя не денусь. С того самого дня, как я спас тебя от Пита и его шайки, мы с тобой связаны. Я не оставлю тебя. Пообещай больше никогда за меня не бояться. Пока я в здравом уме, я тебя не брошу. Ты меня понял?

Каспиан рвано выдохнул; сердце отчего-то забилось чаще. Он неосознанно накрыл ладонь Эдмунда своей. Когда-то ему доводилось читать об обряде братания, когда люди, доверяющие друг другу и считающие друг друга роднёй, смешивали свою кровь, чтобы скрепить свои узы. Но то, что происходило сейчас, было куда более личным. Слова Эдмунда уж больно напоминали клятву, а Каспиан знал мало ситуаций, в которых клятва выглядела уместной. На миг ему показалось, что он буквально чувствует кожей царящее в воздухе напряжение, но тут…

— Эдмунд! — дверь распахнулась, и послышался женский голос. Каспиан и Эдмунд в один миг отпустили друг друга, притворившись, что ничего между ними и не происходило. Так-то в их действиях не было ничего предосудительного, но Каспиан отчего-то не хотел, чтобы это видел кто-то чужой. Эдмунд, судя по всему, его мнение разделял. Только теперь Каспиан повернулся, чтобы увидеть, кто вошёл. Он едва ли успел отметить про себя тёмные волнистые волосы, как Эд отреагировал на посетительницу:

— Сью. — Теперь Каспиан понял, кто перед ним. За всё время жизни в приюте он почти не пересекался со Сьюзан Певенси: у старшей сестры Эдмунда был совсем иной круг общения, да и интересы совсем другие. От Эда Каспиан знал, что Сьюзан на вид до чёртиков правильная, за что её обожают воспитательницы и учителя. «Но ты не ведись на это, — ухмылялся Эдмунд; о старшей сестре он говорил без особого энтузиазма, и тепло в его голосе совсем не ощущалось. — По ночам она читает дамские романы, а ещё мечтает поскорее выйти замуж за какого-нибудь магната, лишь бы не жить в нищете, и плевать, сколько тому будет лет. В детстве Сью единственная плакала, когда отец не дарил ей подарков на праздники, — ну, знаешь, мы жили бедно и научились с этим мириться — и сейчас эти замашки в ней только прогрессируют. Она была нормальной когда-то, но теперь в ней не осталось ничего светлого».

Сьюзан тем временем встала в изножье кушетки, строго глядя сперва на Эда, а потом и на Каспиана. Удивительное дело — она была старше всего на год, а Каспиан под её взглядом стушевался, будто бы на него смотрела миссис Джонсон. В этот миг он порадовался, что не общается со Сьюзан: Каспиан, кажется, начал слегка её побаиваться. Или это был трепет?

— Как твоя нога? — без капли беспокойства спросила она с той же строгостью в голосе, которой лучился её взгляд.

— Замечательно, — холодно ответил Эдмунд. Разговор с сестрой у него, видимо, энтузиазма не вызывал.

— Не ври хотя бы мне, — отрезала Сьюзан. — У тебя же вся нога в гипсе! Миссис Джонсон сказала, что тебе диагностировали перелом со смещением. Добегался, а, Эдмунд? Если бы ты вёл себя, как остальные воспитанники…

— Ты пришла меня жалеть или отчитывать? — рявкнул Эдмунд. Каспиан вздрогнул, но тон даже успокоил его: смертельно больной человек так не разговаривает.

— Я не отчитываю, а предостерегаю, — Сьюзан мотнула головой. — Чтобы такого не повторялось, возьмись за ум и начни думать, что делаешь. И выбирай подходящий круг общения…

Взгляд Сьюзан, предназначенный Каспиану, был откровенно злым — он не знал, чем заслужил это, но, на удивление, выдержал его. Сьюзан метала молнии, а Каспиан… Он вспомнил, как в некоторых легендах, где рассказывалось о великих королевах и просто знатных дамах, упоминалось выражение «прекрасна в гневе». Он не знал, можно ли применить это к Сьюзан, и понятия не имел, откуда у него такие мысли, так что был признателен Эдмунду, когда он прорычал:

— Позови Люси.

— Что? — Сьюзан растерянно посмотрела на Эдмунда. Судя по всему, она ждала чего угодно, — оправданий, извинений, споров — но не этой просьбы.

— От собственного крика оглохла? Люси позови, — Эдмунд зло уставился на Сьюзан. — Я хочу видеть свою младшую сестру.

— Но я с тобой ещё не закончила! — Сьюзан сжала кулаки.

— Зато я с тобой закончил, Сью, — резко ответил Эдмунд, мотнув головой. — Ещё пять лет назад.

Сьюзан открыла рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, не найдя слов, развернулась и резко вышла, напоследок подарив им свой коронный взгляд. Каспиан понятия не имел, почему продолжил смотреть ей вслед — он слышал, как хмыкнул Эдмунд, но не мог найти силы повернуться к другу. Прекрасна в гневе…