На другой день она действительно пришла с парой приличных беговых лыж, с ботинками по ноге. Синий костюм, расшитый белыми снежинками, ладно облегал её крепкую фигуру. Золотистые кудряшки озорно торчали из-под красной шапочки.

Пришла и первым делом спросила:

– Ну и как я выгляжу?

Вопрос был не по делу и потому привёл меня в некоторое замешательство. Пришлось подумать, как сказать правду и не обидеть.

– Выглядишь ты шикарно. Как королева лыжного спорта. Задача в том, чтобы не стать минут через десять похожей на её служанку.

– Буду стараться.

– Ну, давай. Вперёд и с песнями.

– Песни потом. Сначала дело. – Она широко ставит лыжи, эффектно выбрасывает палки вперёд и поднимает ногу для первого шага. Я протестующе машу руками, кричу «стой!», но стоять Наталья не может, она уже лежит на боку и хохочет.

– Никогда не думала, что это так скользко. Лыжи сами едут, куда хотят. Представляешь?

– Представляю. Но меня они слушаются. Вот, смотри.

Показываю самый простой лыжный ход, особо прошу не отрывать ноги от поверхности, опираться на палки и не спешить. К моему удивлению, Наталья слушается и не рвётся сразу спорить. Вот уж не думал, что она такое умеет. Хорошее открытие.

Через час мы расставались довольные друг другом. Новоявленная лыжница показывала чудеса ловкости. Научилась не только стоять без посторонней помощи, но даже передвигаться на скромные дистанции.

Ещё через пару дней она пыталась бегать трусцой, иногда успешно, сама спускалась с детских горочек и делала это преимущественно стоя.

К концу тренировок она продвинулась настолько, что стало ясно, – теперь с нас не слезет, пока не возьмём с собой. По итогам экстренного совещания с Витей постановили: с Натальей будет интересней. Наш поход наверняка растянется по времени, на нас обоих навалится целая куча проблем, но мы дело знаем и не расхнычемся, если что. Прорвёмся!

Спутнице ещё раз объяснили доходчиво, что бег на лыжах по такому морозу без всякой надобности – это у нормальных людей считается дурью. Ночевать у костра, без палатки, в снежной яме – считается ещё большей дурью.

Но если женщина всё это просит, то – пожалуйста.

Утреннее солнышко, выйдя из-за сопок и увидев нас на заснеженном льду Ангары, немало, наверное, удивилось. Но промолчало. Идут себе да идут, значит – так надо. Мороз настоящий, сибирский – с другим не спутаешь. Где-то за тридцать жмёт. Будем считать его незапрещённым стимулятором для бодрого передвижения.

О том, что мы народ горячий, легко можно догадаться по облачкам пара над каждой из голов.

Нежное лицо Натальи плотно закутали шарфом – от сглазу и чтобы не смущало. Оставили узкую щель для глаз, пусть видят нас и заодно дорогу.

Лицо пробовало возмущаться:

– Вы бы ещё противогаз на меня напялили.

– Мы об этом подумаем, – последовал ответ, а лицо скоро замолчало и успокоилось, отведав морозного воздуха, обжигающего горло, подобно глотку спирта.

Поначалу мы деликатно сдерживаем бег, поджидаем нашего большого ребёнка, справляемся о самочувствии. Но ребёнок начинает хулиганить, наступает на задники лыж. Этого ему кажется мало, он смелеет и пробует дерзить.

– Эй, мужики! Вы давайте пошевеливайтесь! Не то все пятки оттопчу. Кончайте сюсюкать и не ждите меня. Идите своим ходом.

Слегка оскорблённые, мы наддаём прыти, отрываемся и уже вдалеке останавливаемся, ждём. Наблюдаем, как маленькая Наталья частит ручками-ножками, качается, падает, встаёт, частит и снова падает… Постепенно приближается и из маленькой превращается в большую. Шарфа на лице уже нет. Зато есть румянец и сияет улыбка.

– Ну, вот и я. Не уснули? А я эту штуку сняла, а то дышать мешает. И вообще некрасиво, как намордник.

Такой поворот нам нравится, мы дружно смеёмся и развиваем собачью тему. Упразднить намордники! Кусаться запрещается. Если очень хочется, то можно тявкать, гавкать и вилять хвостом. Сидеть, стоять и подавать лапу.

Идём дальше. Наталья держится молодцом. По-прежнему падает, но упорно тянется за нами. Улыбается.

Впрочем, пока идут цветочки. Ягодки будут впереди, когда свернём в лес и пойдём по целине. Пока движемся по ровной, как лётное поле, застывшей Ангаре. Снег здесь утрамбован ветрами, не проваливается – раздолье для лыжников. Хоть коньковым ходом катись! Только нам такая потеха не годится, слишком тяжёлые рюкзаки.

Холодное белое солнце, искрящаяся белая равнина, три тёмные фигурки копошатся на ней, безмолвные горы, застывшая тайга – скудноватый набор картинок и вытекающих из них впечатлений. Но мы и не ждём приготовленных для нас впечатлений. Мы их сами найдём, построим из ничего, если захотим.

Изредка на пути возникают ледовые заторы. Это, как яма на ровном шоссе. Можно взбодриться, заодно подумать, отчего вздыбился лёд.

Где-то здесь в реке упокоились крупные камни-валуны. Поздней осенью, в пору ледостава, на них наезжают большие и малые льдины, раскалываются на части, громоздятся друг на друга, на них напирают другие – ледовое побоище! Вечное сражение Ангары с Дедом Морозом, из которого каждый уходит победителем.

Кажется деду, что добился своего, осадил упрямую внучку, заковал её во льды. Но дед плохо знает девчонок, отстал от жизни! И бежит Ангара под метровым льдом, бежит всё туда же, куда бегала вчера, позавчера и завтра полетит – к другу Енисею.

Наталья положила глаз на один из заторов. Именно по этой причине тот сразу заиграл, засверкал всеми гранями на солнце.

В центре ледовый хаос увенчан сияющей пирамидой. Две голубые глыбы накренились и сомкнулись верхушками, образовав двухскатную крышу. Сверху сказочный домик покрыт искрящимся снегом – можно ли пройти мимо такого чуда?

Хитрая Наталья моментально смекнула, что подвернулся стопроцентный шанс на короткую передышку.

– Непредвиденная остановка, – поясняет она и отстёгивает лыжи. – Имею я право на остановку? Имею. Мы, говорят, живём в правовом государстве, демократия у нас, и мы имеем право…

– Прав у нас миллион, но ты попробуй хоть одним из них воспользоваться.

– Ай, да ну вас! Лучше смотрите, какой ледовый дворец мне подарен. Как я могу от такого отказаться?

– А нас к себе пустишь?

– Да уж, знаю-знаю. «Дайте воды попить, а то так есть хочется, что и переночевать негде». Знаем вас.

Она заходит внутрь, по-хозяйски осматривается, но вдруг хмурит брови, руки в боки и гневно топает ногой, отчего разлетаются хрустальные осколки.

– Обдурили! Безобразие! В ордере было написано, что дают избушку лубяную, а дали ледяную.

Мы с Витей хохочем и вытаскиваем за руки разбушевавшуюся домовладелицу. Пора идти.

– Куда вы меня тащите? Дайте постоять. Поглазеть. Красота-то какая. Первый раз такие торосы вижу.

– Подумаешь, «красота», – бурчу я по-стариковски. – Свалка битого хрусталя. Пустырь на задворках стекольного завода. А мы не укладываемся во время.

Снова скрипят лыжи, цокают палки об лёд.

После обеда сворачиваем в лес. Начинается глубокий снег, начинаются обещанные «ягодки». Скорее даже ягодицы, так называемое мягкое место, предназначенное для погружения в снег. И мы регулярно погружаемся. То один, то другой… Ну, а третий, третья, то есть – на неё уж жалко смотреть. Вся в снегу.

Впрочем, повременим с трагическим тоном, потому что меньше всех тяготится этим сама Наталья.

– Опа-чки! – удивлённо говорит она, усаживаясь в снег, и заливисто хохочет.

Услышав за спиной очередной звоночек, мы с Витей уже знаем, что это сигнал к остановке. Ждём, смотрим, как выбирается из снежного плена наша путешественница. Выглядит это забавно и традиционно для начинающего лыжника, угодившего в глубокий рыхлый снег. Все через это проходят.

Известно: чем сильнее бьётся рыба в сетях, тем скорее запутывается. Тот же закон работает и здесь. Вместо того, чтобы опереться на палки и осторожно встать на лыжи, Наталья отчаянно барахтается, забрасывает себя снегом, вращает лыжами над головой, как мельница, самая увесистая часть тела оседает при этом всё глубже, из ямы виднеется одна весёлая рожица в кудряшках. Срочно спасать ребёнка!