До приезда в Усть-Илим даже не знал, что есть в языке такое мускулистое, упругое слово «Бадарма». Не хочет стоять среди других, бьёт копытом и всё норовит выскочить из словесного ряда. Да вот уж выскочило – понеслось вскачь по камням, напролом, как дикая кобылица, не признающая никаких наездников.

Скоро выяснилось, что есть такая лихая речка, недалеко от города, до сих пор не покорённая водниками. Разные группы смельчаков пытались оседлать её, но даже в «большую» весеннюю воду плоты разбивались о камни в главном пороге. Непроходимый он и – точка.

Говорили, что пробовать более лёгкие судёнышки – байдарки и лодки тем более не стоит. Поток в сужении скручивается жгутом, где любая лодка сразу и неизбежно перевернётся.

Разговоры разговорами, но пока сам не попробовал… В общем затаил я зуб на кобылицу Бадарму. В бедовой голове бедовые затеи загораются легко, с первой спички. Нет, даже без спичек – от одного только трения мыслей. А что нам, морякам, – какие проблемы? Никаких. Возраст самый подходящий для таких затей, семья еще не замышляется. Полнейшая безответственность перед миром. Когда, если не сейчас?

– Разве мы с тобой не джигиты? – спрашиваю верного друга Витю, надёжного как железный лом.

Но друг не любит ломовых вопросов, требующих прямых ответов. Он, как мудрый китайский философ, предпочитает выждать. Пожимает плечами, улыбается.

– Хорошо, пусть не джигиты. Зато таёжники. А это ничуть не хуже. Где нас с тобой кривая не таскала? И в огонь ходили, и в воде сколько раз вымачивались… Что же мы с тобой – перед какой-то речушкой отступим? Не бывать такому! Или ты что-то другое думаешь?

– Чего спрашивать? Куда ты, туда и я. Сам знаешь.

Это правда – знаю. И на душе легче. Когда мы вдвоём, уже проще найти подходящих ребят, подкинуть им бациллу сплава по канализации – талые вешние воды, они такие и есть.

И вот подвинулось к весне. На улицах прибавилось народу и грязи. Воробьи галдят, купаются в лужах. Газета «Усть-Илимская правда», где я работал в свободное от походов время, упорно утверждала, что ширится, ширится, вот уж расползлось до чудовищных размеров (не дай Бог лопнет!) социалистическое соревнование. Ударными темпами народ строил коммунизм и гидроэлектростанцию.

А тем временем в общежитии, что на улице Романтиков, набирала обороты подозрительная возня, явно не имевшая ничего общего с великими свершениями. Собиралась молодежь, обсуждала какой-то такелаж, говорили про уключины, а девушки шили некие «гондолы» сомнительного назначения. Вот и пойми попробуй, что на уме у комсомольцев.

Тут надо сделать одно важное сообщение, особенно окрылявшее меня в затеянном предприятии.

В Таллинском спортклубе, где я когда-то проводил много вечеров, приходилось общаться с настоящими водниками, ходившими по бурным рекам Лапландии и Кольского полуострова. Рассказывали такое! – дух захватывало. Звучало незнакомое слово «катамаран». Сейчас это хорошо известное надувное судно, много раз усовершенствованное, способное выдерживать тяжелые нагрузки, удары о камни. А тогда это была новинка. Журнальная вырезка с чертежами приехала со мной в Сибирь.

Соорудить простейший катамаран можно даже здесь, в краю, далёком от привычных благ цивилизации, где не купить хорошего рюкзака, а болотные сапоги были «ба-альшой дефицит».

Основная проблема – надувные элементы. Где их взять, из чего изготовить? Попробовали детские шарики – нет, это совсем несерьёзно. Слишком слабенькие на прочность. И тут разведка донесла, что в магазин завезли надувные камеры для баскетбольных мячей. Эврика! Срочно бегу в «синий» магазин, что на Верхней речке, на всю свою наличность накупаю попахивающих прокисшими щами резинок, чем немало озадачиваю продавцов.

Уже в начале мая стало ясно, что клич о предстоящем в конце месяца сплаве угодил в унавоженную почву. Джигитов, желающих побороться с Бадармой, был явный перебор. В комнате не хватало стульев, все кровати были заняты. В ожидании наездники сидели пока на полу и оживлённо спорили, кто поплывёт на катамаране.

Тут надо бы уточнить, что в большинстве это были всё-таки не джигиты, а скорее джигитки. Не самые подходящие кандидаты на должности палубных матросов.

Впрочем, до дискриминации пока не доходило. Всем подыскивалось посильное дело. Сразу несколько девушек шили из тонкого брезента длинные полотняные мешки – гондолы, переименованные вскорости в «кишки» за внешнее сходство. Девушки шутили, смеялись, иногда даже пели. Еще и дело полезное делали. Ну что мы без них? Совсем бы засохли, серым пеплом по- дёрнулись.

Главное решение, как полагается, было принято давно и втихаря. Плывут только четверо. Катамаран больше не выдержит. Половина экипажа известна – это, разумеется, мы с Витей.

Третья кандидатура сама напрашивалась и очень упорно. Девушку звали Ангелиной. Не будем забывать, однако, что ангелы тоже бывают всякие. «Частица чёрта в нас заключена подчас», как поётся в известной оперетте. Но всё это мелочи. Главное, чтобы человек был хороший. А в нашем случае так оно и было. С первых дней Геля нашла свою лямку в упряжке и честно тянула её до конца. Доставала продукты, выпросила на работе брезент, шила, кроила… Но за словом в карман не лезла, могла и за себя постоять.

Хорошо зная, что впереди у нас маячат холодные водные процедуры, не рекомендованные детям до 18 лет и женщинам, я попытался вежливо отодвинуть Гелю в сторонку.

– Видишь ли, тут вот какое дело, – ласково смотрю в карие глаза, деликатно улыбаюсь.

Но глаза не дают домямлить до конца. В глубине их промелькнула тень тигрицы. Они расширяются, ярко вспыхивают, после чего снова сужаются и темнеют. Глаза уже всё поняли.

Мне показалось, что я стал тонким и прозрачным, как рентгеновская плёнка.

– Уж не хочешь ли ты списать меня на берег? Или бросить за борт. В набежавшую волну, как Стенька Разин.

– Ну, не совсем списать…

– Ага, списать частично. Поняла. Ноги, значит, пойдут по берегу, а душой я с вами. Так что ли?

Оправившись от лазерного взгляда, начинаю злиться.

– Хорошо. Тогда слушай. Женщина на корабле – это дырка в трюме. Заштопанная, заклеенная, а всё равно дырка – рано или поздно откроется течь. Это старый морской закон, всем хорошо известный.

– Курица не птица, женщина не человек.

– Не обижайся, Геля, я совсем не об этом.

– О чём же?

– Мы идём не на прогулку, ты знаешь. Там, на речке, будут серьёзные дела. Катамаран непотопляемый, но может запросто перевернуться. Может удариться о камни, налететь на скалу, мы все посыплемся в воду, как горох. А вода как в колодце – не теплее двух градусов. Тебе это нужно?

– Воды я не боюсь, плавать умею. И давай кончать этот разговор. Я иду с вами. По-другому не будет. Точка.

От такого натиска свалится крепостная стена. Пришлось отступить. Да здравствуют женщины на корабле! Есть мнение, что они облагораживают суровое мужское сообщество.

В будущем экипаже вакантным осталось одно место. Но слух о том, что поплывут не все, уже просочился наружу. Народ зароптал. Чтобы никого не обидеть, решено создать группу поддержки. Она будет идти по берегу, кричать ободряющие лозунги, поднимать настроение весёлыми песнями, готовить стоянки в живописных местах. На тихой воде ей дадут «порулить», заменить основной экипаж, чтобы получить полный пакет удовольствий. Вместо коней джигитам предложили красивую форму с ремешками, кинжалами и папахами. Всем это понравилось.

До старта осталось две недели. Ждали большую воду. Сам я никогда на Бадарме не бывал, поэтому решил поговорить с теми, кто ходил на бревенчатых плотах. Наверное, это было самое разумное из моих решений – кое-что узнал о дороге, на которую так рвался ступить.

Конечно, сразу захотелось поделиться с друзьями добытой информацией. И тут началось самое интересное.

В руках держу листок из тетрадки, на нём карандашный рисунок – нечто похожее на лоцию главного порога. Самые опасные места помечены крестиками. Камни, отдельно стоящие скалы, прижимы, крутые повороты…