Какими жалкими и смешными казались теперь ему потуги отца, старавшегося чему-то научить мальчишку. Он был больше пастухом, чем воином. И потому виновен в неудачах был совсем не ученик, а только тот, кто его учил.

Дакус хотел превзойти всех и быть первым. Он рвался вперед, и его раздражали препятствия. Он преодолевал их с яростью всей его страстной натуры. Никогда не ленился и занимался всегда до упаду.

Так прошло несколько месяцев. Акциана по праву стали называть ланистой, то есть владельцем школы гладиаторов. У этой школы даже появилось несколько филиалов в городках поменьше. Ими руководил его ставленник беззубый Бал. Марцелин же успешно приобрел для ланисты на рынках Рима два десятка отличных рабов-германцев.

В общем, дела школы шли хорошо, и Акциан готовился принять участие в играх и с триумфом заявить о себе…

Сегодня дак сражался с Юбой во дворе, тренируясь парировать удары. Нубиец был опытным бойцом и отлично дрался на любых видах оружия. Да и на арене был совсем не новичком. Поэтому молодой гладиатор любил тренироваться именно с ним. Больше того, ему нравилось слушать Юбу, у которого всегда было наготове много интересных историй.

– Ты стал хорошо обращаться мечом, Дакус. Хотя твердости тебе ещё не хватает. Клинок должен стать частью твоей руки. Только тогда, когда ты станешь чувствовать его острие – ты станешь настоящим мечником.

– Я готов тренироваться еще больше. Мне кажется, что боги специально сделали меня рабом-гладиатором, дабы я стал настоящим воином.

– Но не торопись слишком. Всему свое время. И не стоит благодарить богов заранее. Олимпийцы капризны и любят разочаровывать смертных.

– А если это сделали не олимпийцы? – улыбнулся Децебал.

– А кто? Твой Великий Замолвсис?

– Может и он, а может и таинственный бог Давида!

В этот момент кто-то сильно толкнул Дакуса сзади. Это был новый рутиарий Квинт, недавно нанятый Акцианом для воспитания новичков. И этот преподаватель фехтования почему-то сразу же невзлюбил Децебала. В прошлом этот человек тоже раб-гладиатор, несмотря на то, что родился римским гражданином. Его продали в рабство за какое-то преступление, и он попал на арену. За несколько лет он стал одним из самых популярных гладиаторов Помпеи, и его имя было не последним, из-за кого тогда произошла драка, приведшая к запрещению игр на 10 лет.

Говорили, что Квинта тогда хотели казнить по приказу императора Веспасиана Флавия. Но гладиатор имел могущественных покровителей среди сенаторов в Риме. Они и спасли его от позорной казни на кресте и даже освободили от рабского ошейника.

Теперь он решил вернуться в Рим, и кратчайший путь туда был вместе с ланистой Акцианом. Он слышал, что этот новоявленный содержатель школы, взялся за дело рьяно и стал готовить многообещающих бойцов.

Друзья рекомендовали Акциану Квинта как самого способного воспитателя гладиаторов знавшего их быт и жизнь. Плюс брал за свои услуги он совсем недорого.

– Ты! – Квинт ткнул кнутом Децебала в грудь. – Бросай меч и пойдешь со мной чистить нужники.

– Но я делал это только вчера.

– Что делать, если нужник снова переполнили. Бери свой скребок, и будешь черпать «золото», – рутиарий мерзко захохотал.

– Но почему я должен это делать каждый день? Я ведь не раб-уборщик!

– Ты раб, господина Акциана. И ты будешь делать, то, что тебе прикажут. И сейчас ты пойдешь чистить нужники.

– Послушай, Квинт, – вмешался Юба. – С чего это ты напал на парня? Ведь для чистки нужников есть отдельные рабы. А наша задача – изучать искусство боя. Этим мы и принесем прибыль нашему хозяину. Децебал сможет стать отличным бойцом и ему нужно заниматься на мечах!

– Ты много позволяешь себе, нубиец. Не стоит тебе встревать в чужие дела. Ты еще раб и не смеешь перечить мне! Я римский гражданин! Моя задача не только воспитывать бойцов, но прививать им покорность. Этот раб не понял, куда он попал и постоянно проявляет непочтение.

– Непочтение? – удивился Юба словам рутиария. – Но Дакус один из самых старательных учеников школы! Никто кроме него так не старается на тренировках. Он работает до седьмого пота!

– Я знаю о гладиаторах многое, нубиец. Этот дак лезет не туда, куда ему следует лезть. И я покажу ему, где его настоящее место, еще до того, как он сдохнет на арене цирка. Я знаю, что он учится писать у этой гниды Давида. Грамотным захотел стать? Так?

Дакус действительно в редкие свободные минуты отдавался познанию тайны букв и хотел научиться писать и читать! Он делал это с великим рвением, и в познании продвигался вперед с большими успехами.

– Да разве это преступление? – спросил дак рутиария.

– Тебя купил господин Акциан совсем не для этого, раб! Твоя задача угодить римскому народу и подохнуть так, чтобы зрители наградили тебя аплодисментами!

– Да разве умение писать и читать помешает мне в этом? – в голосе дака прозвучал вызов.

– Хочешь стать грамотным? Так? – вскипел рутиарий.

– Хочу! – яростно ответил Децебал.

– Вот я покажу тебе грамоту, – Квинт замахнулся кнутом, думая пугануть раба.

Децебал резко схватил рутиария за руку.

– Ах, ты сучье мясо! Да я тебя сгною! Отпусти!

– Дакус! – Юба схватил его за плечо. – Опомнись! Что ты делаешь?!

Дак вырвал кнут, переломил его пополам и бросил к ногам рутиария…

Помпеи.

Каземат в гладиаторских казармах Акциана.

Послания из прошлого.

Дико ныла спина исполосованная розгами, которыми Дакуса наказали по приказу рутиария Квинта. Он заставил себя подняться с неудобного деревянного ложа.

Стены подземелья, где он находился уже два дня, были позеленевшими от сырости. Все они чуть ли не до потолка испещрены надписями. Целые жизни вместились в кривые строчки и отдельные слова. Все это писали узники, сидевшие здесь до него много лет назад.

Что они хотели доверить этим стенам? Кто они были? Воины, как Дакус, попавшие в плен, или преступники, осужденные к смерти на арене цирка?

Дак с трудом стал разбирать буквы письма, которым вечерами учил его иудей Давид. Вот это греческие письмена, а вот латинские. Но в этих он совсем не силен.

«Эти люди начертали свои имена и послания к таким как я, – думал дак. – Стоит почитать».

«Ешьте хлеб из ячменя, – гласила одна из надписей, – и прозвище станет …ячменник…».

Дальше было неразборчиво.

Дакус улыбнулся прочитанному. Гладиаторов кормили хлебом из ячменя, считавшимся более сытным и полезным для здоровья. Отсюда и произошло их шутливое и презрительное название «ячменники».

«Я трижды побеждал на арене, – гласила другая надпись, – но сегодня я убил надсмотрщика. Я поднялся на открытый бунт. Я не простой раб…»

Это была практически его история. Но вот только он не убил Квинта и даже не ударил его. Хотя мог бы. Когда-то он совсем не был таким осторожным. Неужели он стал бояться за свою жизнь? Нет! Децебал решительно покачал головой, отгоняя от себя эти мысли. Он совсем не трус! Ведь если бы это произошло раньше, он мог бы убить римлянина за такое обращение. Ну, во всяком случае, попытался бы это сделать. А сейчас он смолчал. Пересилил себя и смолчал. Но совсем не из трусости и страха за жизнь. Ему еще многое хотелось познать и понять. Умирать он не торопился.

«Свобода! Сладкое слово, что пьянит раба не хуже вина! Не умирать на потеху толпе, а сражаться за свободу…» – гласила новая надпись. Её буквы были глубоко врезаны в стену.

Клеон, Дамасий, Гатта, Спартак. Эти имена совсем ничего не говорили Дакусу. Он не знал этих людей и ничего не слышал о них. Они навсегда ушли в прошлое. И он уйдет точно так же, может быть даже не оставив имени на стене. Хотя, что это даст, если он начертит слово «Децебал» рядом с этими каракулями?

Последняя надпись запала даку в душу. Не умирать на арене, а бороться за свободу. Это совсем не походило на то, что твердил нубиец Юба, говоривший о гладиаторах, как о баловнях судьбы и кумирах толпы в римских цирках. Побеждать на арене и завоевать любовь римлян! Это могло дать свободу. Народ в цирке был всесильным. Даже императоры должны были считаться с ним. И народ мог дарить эту волю полюбившимся бойцам. Тем вручался деревянный меч – символ новой жизни без рабского ошейника. Это же говорил и Акциан.