24 Сентября.

Солнце решило обрадовать, ветра нет, тепло, но блаженствовать некогда. Со стороны может показаться, что у Иры школа танца. Подойдя ближе, слышу, что она напевает классику. Изящные па чередуются с пируэтами, за ними следуют плие, по простому – приседания. Грация движений и мимика восторга. Не у каждого получается столь мастерски – партнёры требовательные, они меняются. Одни появляются весной, ещё под снегом, другие – поздней осенью, когда уже ляжет снег, стараются удержать нам летнее тепло. Почему школа танца? Потому что цветов много, их нужно расставить в хороводе в нужное место. И, самое важное, – если ухаживаешь сердцем, то на любовь отвечают, даже цветы.

Они украшают не кусочек земли – дачу, а уголок счастья. Его, без сомнения, можно создать только своими руками. Сделать так, чтобы приходили полюбоваться на красоту, – это искусство, конечно, Ирино. Не всем дано, поэтому я кошу, – траву, разумеется, а не от работы. Как говорили в советские времена «могу ещё копать – могу и не копать».

Тучки чёрной смородины с молниями красной ушли, осталась радуга яблок. Малина зажгла свечки-ягоды, устроила праздник. В Эстонии, где у нас дача, он так и называется «День Свечей», женщины отдыхают, мужчины работают. Щёлкаю садовыми ножницами, иду мимо мангала её обрезать. Сохранившийся, вкусный, запах вчерашних шашлыков напомнил о другом, своём «запахе». Мне прижигали лазером какую-то фигню на коже. Такой же светлый дымок… запах собственного мяса не доставляет удовольствия.

Непричастное к твоим делам обычно раздражает. Звонок телефона, словно утопающий, хватается за наши планы. Знакомые из Питера упрашивают меня помочь: пожалуйста, срочно. Ира разводит руками, без слов. За двадцать пять лет так и не понял, знает ли она эти слова. Есть категории людей, к сожалению крайне редкая – заботятся о других в первую очередь. Как считать – повезло мне или нет, что живу с таким человеком?

Работа на даче имеет приятную особенность – всегда можно отложить. Так и сделал. В смысле, не работу, а то, что её отложил.

Приезжаю, у них захламлено всё, лишь в маленькой комнате сиротливый шкаф ощетинился редко стоящими книгами. Поправил их, поздоровался. Быстро справился с тем, о чём просили, и обругал… себя: «Чёрт, ключи забыл!» Так: добираться ей домой часа два, неудобная пересадка, граница, крутая дорога в горку, побежит, чего доброго, – беспокоить не буду.

Тёплый вечер, прятавшийся за новостройками, вышел, добродушно обнял сумерками: долго вдвоём гулять будем? – Как повезёт, точнее, как повезут (Иру, конечно).

Когда спокойно ждёшь, начинаешь обращать внимание на окружающее. В многоэтажках призывно засветились окна. Кто идёт от остановки один, тот на них поглядывает и ускоряет шаг. Мужчина смотрит на часы второй раз, но не спешит. Похоже, есть на то причина, и, скорее всего, не тайная для той, куда никак не дойдёт. Причину выдаёт уловимый след Lancome.

Я покупаю хризантемы – захотелось. С них ведь началась настоящая жизнь. Каждый понимает её по-своему, и если оба одинаково, то в этом залог счастья. Успел соскучиться, набираю номер. – Что случилось? – Не волнуйся, ключи забыл. Не торопись. – Почему раньше не позвонил?! Я уже в метро.

Второй раз обращаюсь к чёрту. Не постучать ли по голове? Сказал бы: давно дома, готовлю ужин. Тем более, что целый день отлынивал и собирался хотя бы этим порадовать. Не упомянуть про оплошность – не значит обмануть, это – сделать приятное обоим.

Издали вижу: кто-то с сумкой мелькает под фонарями, так стремительно здесь не бегали, удивляюсь. Ирина! Я – навстречу, ещё быстрее. До чего же легко бежать, когда знаешь к кому, чувствуешь себя невесомым. В таком состоянии рекорды, наверное, и устанавливаются – ни на что не отвлекаешься – несёшься к единственной цели. Не успеваем толком остановиться, сталкиваемся, прижимаю к себе свою цель. Бешено бьётся её сердце. Обнимает меня за шею, сумка падает. Кружу. Смотрю в счастливые глаза, за ними проносятся и проносятся дома, огни, люди… время. Потому что не важно, на самом деле, что за ними, главное – что в них.

– Разве можно так бежать?

– Нужно – я всегда к тебе бегу.

– Сердце выскочит.

– Оно давно у тебя.

25 Сентября.

Утром проснулись, не по будильнику, позавтракали, посмотрели в окно, нет – сначала посмотрели, как завтракать, и поехали на залив. Раньше трёхэтажные гостиницы здесь были забиты немцами, финнами, на спортивных площадках очередь. Приятный, казалось, что для всех, баланс природы и отдыха поправлял нам здоровье и бюджет городу. Сейчас их место заняли коттеджи с высоченными заборами, куда вертолёты прилетают. И мы приезжаем, но нечасто, и не к ним. Мы – другие. Для нас важно – мы не хотим за забор.

Сегодня прохладно, даже по нашим, питерским, меркам. «С погодой не повезло» – неподходящее замечание, когда солнечных дней в году едва набирается на пару месяцев. На берегу сосны жмутся к дюнам в тщетной попытке удержать корнями песок. Удаётся это немногим, их защищают аккуратно уложенные, небольшие валуны. Море не тропится. Каждому своё время. Между раскачивающимися верхушками деревьев солнце нам подмигивает: «Гимнастика – ваша защита, при сидячем образе жизни спорт необходим». Оторвали от него приятели и, если честно, то без сожаления, сели мы в ресторанчике вспомнить удовольствие от тёплого моря, с которого недавно прилетели. Обычный выходной день.

Вечером был театр. Шекспировское «весь мир – театр» мы дополняем: театр – тоже наш мир. Мы зрители, без нас нет театра. Нам там рады – это любовь, она взаимна. Ходим раз в месяц или чаще, когда – определяют наши или гастрольные спектакли. Ира собирает программки. Напоминаю задачку Перельмана из «Занимательной математики»: «Какая будет толщина стопки бумаги, если перегибать лист сорок два раза?» Смеётся: «Получится стопка, равная расстоянию от Земли до Луны. Я не буду перегибать». Так во всём – нигде не перегибает.

Театр «Балтийский дом». Ещё слабо заполненный малый зрительный зал, действительно маленький, уютный, сидим с Ирой почти в конце. Подходит Громадский, пристраивается за нами. Заполняет сразу весь ряд. Кто там был, исчезают, – он один, будто на сцене, когда в главной роли. Здороваемся. Ира спрашивает:

– Роман Борисович, разве вы не играете?

– Нет, я сегодня зритель, с вами посижу.

– Вы же там заняты, хотите, чтобы мы подавали реплики, как ваша жена, когда готовите роль?

Ответить не позволили вышедшие на сцену актёры: «Где Роман Борисович? Только что был». Зрители, не знающие Громадского, сидят тихо. Он встаёт.

– Да здесь я.

В зале смех, наклоняется к Ирине.

– Не дают остаться с теми, с кем хочется.

– Алиса предупреждала: «Нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте».

– Но, вы то приходите, чтобы идти дальше, значит нам, в стране чудес, нужно «бежать вдвое быстрее».

Направляется к сцене, изображая бег спринтера. Аплодисменты.

Театральная и повседневная жизнь шла своим чередом. Когда что-нибудь планируешь, то начало намечаешь на утро или, что чаще, на понедельник или на круглую дату. Но случается, что это самое начало от тебя не зависит, оно приходит, а ты на него сразу внимания не обращаешь. Так и вышло.

После театра у Иры начала распухать левая нога. Утром стало хуже. Примочки не помогают, на работу не пускаю, идём к врачу, платная клиника рядом. Там свободно. Попадаем на приём к травматологу. Смотрит и ведёт за руку к хирургу, тот отправляет на УЗИ сосудов. У них в клинике сломался аппарат, звонит коллегам, просит принять без очереди. Вызываю такси, едем, поднимаемся на второй этаж, делают УЗИ, совещаются. Тромбоз. Возвращаемся. Читает заключение, объясняет проблемы, – приятный мужчина. Плачу в регистратуре, он заступается – повторный приём бесплатно. Мне не до этого, но удивляюсь – наверное, администрации он не нравится. Резюме: срочно на госпитализацию, сейчас вызову скорую помощь.