Через пару-тройку часов, более-менее разобравшись с мамой и закончив все дела, я уезжаю к бабушке. Рома провожает меня до автовокзала, хотя я предпочла бы, чтобы он этого не делал. Мне приятна его забота, но воспоминания о вчерашнем безумном вечере всё ещё слишком живы. Не уверена, что в ближайшее время захочу видеть кого-нибудь, кто был свидетелем моего… провала? Позора? Горя? Я не знаю. Я сама ещё не разобралась в своих чувствах, и, честно говоря, попросту не готова думать об этом сейчас.

Забираюсь в автобус и выглядываю в окно. Рома смотрит на меня и улыбается так ласково, что на секунду моё сердце замирает от благодарности. Он не посмеялся надо мной, не воспользовался моим состоянием, он был так удивительно добр и тактичен… но это вовсе не означает, что я готова все ближайшие дни заливать его плечо слезами. Я улыбаюсь в ответ и машу рукой, когда автобус отъезжает от остановки. Потом глубоко вздыхаю и закрываю глаза. Мне всё ещё немного не по себе после вчерашних возлияний, и я планирую немного подремать по дороге. Однако мысли не дают мне покоя, они всё вертятся и вертятся вокруг вчерашнего вечера, так что моё сердце начинает колотиться, а глаза то и дело распахиваются сами собой. Я втыкаю в уши наушники и роюсь в плеере в поисках хоть какой-нибудь музыки, которая не напоминала бы мне о Владе и всех моих планах на будущее. Жаль, что в плеере нет Дельфина.

В конце концов, я решаю просто смотреть в окно. Природа всегда действовала на меня успокаивающе, но сейчас при виде мелькающих за окном полей и лесов со мной начинает твориться нечто странное. Меня посещает внезапное дикое желание немедленно выйти из автобуса и углубиться в лес. Бродить там, среди сосен и елей, вдыхать запах травы. Остаться там навсегда, просто потеряться и никогда не возвращаться назад. Не возвращаться туда, где придётся столкнуться с маминым гневом и понимающим взглядом Влада, где придётся ходить в не нужный мне теперь институт, всё переосмысливать и восстанавливать жизнь по кусочкам. Становится ужасно тоскливо, и внезапно я понимаю, как кошмарно устала. У меня нет сил начинать всё заново, нет сил придумывать новую мечту и снова стремиться к её исполнению. Я просто выдохлась.

Конечно же, никуда я не выхожу. Я доезжаю до нужной мне остановки и, – вот удивительно, – словно попадаю в другой мир. Я и забыла, как давно не была на природе. Я люблю свой город и обожаю свой прекрасный зелёный район, но всё равно кажется, что в городе даже деревья и трава какие-то другие. Словно живы лишь наполовину.

Сейчас же я иду по тропинке через небольшую рощицу и всем своим существом ощущаю успокоительное действие по-настоящему живой природы. Воздух пахнет свежестью и скошенной травой, постепенно шум от шоссе затихает, и теперь я слышу только жужжание пчёл и стрекотание кузнечиков. Мне приходит в голову, что давненько уже я не находилась в такой почти полной тишине. Сворачиваю к небольшому пруду, чтобы выкурить сигарету, глядя на водную гладь, и постепенно холодная рука, сжимающая моё сердце, начинает ослаблять хватку. Внезапно я понимаю, что страшно устала и дико голодна, и пора идти к бабушке, а обо всём случившемся можно будет подумать и позже. А лучше вообще завтра.

Я провожу у бабушки несколько тихих спокойных дней. Как я и предполагала, она ни за что меня не ругает и вообще ни о чём особенно не расспрашивает. Она угощает меня пирожками и развлекает местными новостями. Никого из сверстников поблизости не наблюдается, так что бабушка – моя единственная компания. Впрочем, какое-то время я этому даже рада.

Я стараюсь не думать ни о чём неприятном, читаю книжки, пялюсь в телевизор и много катаюсь на велосипеде по окрестностям. Мне снятся странные сны, похожие на воспоминания. Сны, в которых я с Владом, он обнимает меня и целует так, что всё моё тело опаляет жаром. И прямо там же, во сне, я понимаю, что такого не может быть, что мы с Владом никогда в жизни не целовались. Внезапно я осознаю, что это вовсе не Влад, а Рома целует меня… и просыпаюсь.

Мысли сами по себе проникают в мою голову. В конце концов, мне начинает казаться, что здесь, далеко от того места, где всё произошло, я смогу с этим разобраться. Я думаю о словах Ромы, о том, что далеко не всегда мы можем получить то, чего хотим, и мне приходится признать, что он прав. Мне не за что винить Влада. Он не обязан был влюбляться в меня и уж точно не виноват в том, что счастлив с другой. Что ж, так бывает. Пусть и больно, но придётся смириться. Стоит даже порадоваться за него, за то, что у него всё хорошо, но, честно говоря, на это моих сил пока не хватает.

Зато у меня почти получается быть ему благодарной. Нельзя не признать: вряд ли мне удалось бы добиться того, чего я добилась, не будь у меня такого стимула. Пусть даже стимул был выдуманным – результат вполне реален. И пусть даже пока меня с души воротит от одной мысли об институте, Рома и тут прав: не стоит обесценивать свои достижения. Кто знает, возможно, мне там очень понравится. В любом случае, это что-то новое, что-то совсем другое, что, скорее всего, мигом отвлечёт меня от мрачных мыслей.

Но пока ещё только август, и мне всего семнадцать лет. Мои печали постепенно сглаживаются, лечатся тишиной и покоем, и в какой-то момент я понимаю, что эта тишина перестала меня успокаивать, и начинает слегка раздражать. Как я и сказала Роме, здесь абсолютно нечем заняться.

Ну что ж. Новой мечты у меня пока так и не образовалось, зато я твёрдо уяснила, что института не миновать. Первый курс должен быть ужасно напряжённым, так что стоит хорошенько отдохнуть и оторваться этим летом. Нужно возвращаться в город.

И для меня наконец-то начинается лето. Я постепенно осознаю, что мой марафон с поступлением всё же закончился – и закончился моим потрясающим успехом! Я рада и безумно горжусь собой, хотя, пожалуй, самое главное заключается в том, что больше не нужно ничего делать. Не нужно зубрить сутками, не нужно не спать ночами, не нужно нервничать, гадать, как всё выйдет, отказываться от развлечений и вечеринок. Ничего больше не нужно. Я свободна на целый месяц.

И я пользуюсь этой свободой на полную катушку. Сразу после приезда встречаюсь с Ленкой. Я была бы не против погулять и оттянуться в большой компании, но мне трудно даже представить, как теперь смотреть в глаза старым друзьям. При одной мысли об этом меня охватывает дрожь, так что я решаю ограничиться Ленкой. С другой стороны, это даже неплохо. Её родители на даче, так что вся квартира в нашем распоряжении. Мы решаем взять коньячку и поговорить за жизнь.

Я рассказываю ей о Владе и снова плачу. Снова и снова плачу, впервые так сильно, потому что реветь из-за парня на плече у Ромы или у собственной бабушки было бы попросту нелепо. Плачу, пока не начинаю икать. Плачу, пока мне не приходит в голову неожиданная мысль о том, что я оплакиваю не свою любовь к настоящему живому человеку, а скорее свои несбывшиеся мечты. Мысль до того странная, что мои слёзы моментально высыхают. Я решаю обдумать всё ещё раз, потом, на трезвую голову.

Естественно, Ленке я о своих размышлениях не сообщаю, и для неё я по-прежнему безутешна. Тем не менее, алкоголь и потрясающая атмосфера свободы делают своё дело, и мирные бабьи посиделки неумолимо скатываются к трэшу. В три часа ночи мы выходим на балкон, откуда во весь голос орём песни на радость припозднившимся прохожим и на горе Ленкиным соседям. Я совершенно не помню, как засыпаю, и не сожалею ни об одной секунде.

Через несколько дней мы с Ленкой уезжаем в деревню к моей бабушке и проводим там три совершенно волшебных дня. Я показываю Ленке все те места, которые так любила, когда была маленькой. Озеро, где мама учила меня плавать, и высокий железный мост через речку, по перилам которого я не боялась ходить, когда была помладше. Лес, в котором водятся лоси и лисицы, и тарзанку, с которой особенно классно было прыгать в пруд. Заросли дикой малины, шалаш в лесу, построенный собственными руками, и магазин, в котором я воровала конфеты. Вечером мы покупаем пива и устраиваемся на лавочке у дома. Немного подумав, угощаем пивом и бабушку, и она, выпив бокальчик, уходит спать, а мы ещё долго-долго сидим, пьём, разговариваем и смотрим на звезды. У меня странное ощущение: словно я вернулась в детство, потому что уже очень давно мне не было так спокойно и уютно, и одновременно не охватывало так сильно предвкушение будущего.