– Кто-нибудь, налейте мне вина, пожалуйста.

Остаток вечера я планомерно напиваюсь. Ленка хочет поговорить со мной, но у меня нет сил на разговоры, да и не о чем говорить. Все мои усилия ни к чему не привели, мало того, они и не могли ни к чему привести, и я поняла это только сейчас! Я столько времени жила красивой сказкой, которую сама же и придумала, а теперь словно вся выгорела изнутри, совсем ничего не чувствую. Даже боли.

После моей выходки вечеринка плавно сворачивается. Ребята смущены и, я уверена, догадываются, что к чему. Находиться с ними рядом становится невыносимо, поэтому спустя час после ухода Влада я благодарю всех за хороший вечер, и мы с Ленкой отчаливаем. Мальчики собираются нас проводить, но я отказываюсь в самой решительной форме. Не могу, просто не могу их больше видеть!

Мы с Ленкой доходим до метро, берём себе по коктейлю и усаживаемся на лавочку в скверике. Ленка старается втянуть меня в разговор, но я упорно молчу, и, в конце концов, она оставляет свои попытки. Я допиваю свой коктейль и выбрасываю банку в урну.

– Ты же пойдёшь домой, да? Не натворишь глупостей? – спрашивает Ленка.

– Конечно, домой. Куда же ещё?

И только когда подруга прощается со мной и ныряет в метро, я понимаю, что просто не могу сейчас пойти домой. Не могу, как ни в чём не бывало, возвратиться в свою комнату, где повсюду учебники, тетради, где на кровати свалены футболки, из которых я выбирала самую симпатичную, где в музыкальном центре диск The Doors, который он мне дал. Сплошные напоминания о том, что никогда не сбудется. Нет, я не могу идти домой, разговаривать с мамой, принимать её поздравления…

Есть только один человек, которого я хотела бы сейчас видеть.

Впервые в жизни я сама набираю номер Ромы, слишком пьяная и расстроенная, чтобы переживать ещё и из-за этого.

– Привет. Мы можем встретиться?

Рома спрашивает, где я, и предлагает приехать, но я слишком взвинчена и слишком несчастна, чтобы ждать его. Я прыгаю в метро и спустя пятнадцать минут оказываюсь в Парке Победы.

– Мне кажется, вы пьяны, – приветствует меня Рома.

– Да, и собираюсь напиться ещё больше, – отвечаю я и тяну его к магазину. Он берёт меня за руку, и даже этот невинный дружеский жест практически доводит меня до слёз.

– Что с вами всё-таки случилось? – спрашивает Рома, когда мы устраиваемся на берегу пруда и открываем свои коктейли. Мне снова хочется плакать.

– Ром, я тебя обманула. Я встречалась сегодня с Владом, – всхлипываю я и вываливаю свою печальную историю. Чем больше я говорю, тем более ужасным мне представляется всё произошедшее. Нечего ждать. Не к чему стремиться. Некого любить. Всё было зря.

– Тлен и безысходность, – резюмирует Рома и внезапно подмигивает мне. – Но вы всё же поступили, как и хотели.

Его слова вызывают во мне новую волну истерики. Я вспоминаю, как счастлива была совсем недавно, ещё сегодня утром, как полна была надежд, как уверена в том, что всё будет прекрасно. А теперь…

– Да зачем мне это теперь? – рыдаю я. – Думаешь, я так уж хочу учиться? Думаешь, нужен мне этот долбаный институт?

– Идите сюда, – зовёт Рома. Я придвигаюсь ближе к нему, и он обнимает меня за плечи. – Не говорите глупостей. Вы старались, занимались, и у вас всё получилось. Не стоит это обесценивать. Это сейчас вам кажется, что всё плохо, а потом вы будете рады, что не сдались. Что касается вашего мальчика… ну, мы не всегда получаем всё, что нам хочется.

Эта фраза поражает меня до глубины души.

– Но в том-то и дело, Ром, – бормочу я в некотором недоумении. – Я всегда получала то, что хочу. Я дружила с теми, с кем хотела, и встречалась с теми, с кем хотела, и у меня всегда всё было…

– Но это не может продолжаться вечно. Однажды вам всё же придётся это понять.

– Только не надо намёков на мой возраст. Типа, я малолетка, и жизни ещё не видела, и…

– Тем не менее, так и есть, – говорит Рома и улыбается. – Это-то мне в вас и нравится.

Я снова шмыгаю носом и кладу голову ему на плечо.

– Я совсем не знаю, что мне теперь делать, – беспомощно говорю я. – Хотя нет, знаю. Нужно выпить водки.

Его грудь вибрирует – он смеётся.

– Водки?

– Да. Только с соком, конечно. Ром… мне нужна перезагрузка. Нужно напиться до зелёных чертей, и тогда я что-нибудь придумаю. Пойму, чем мне жить дальше.

– Не думаю, что это надёжный способ, – говорит он немного грустно и целует мои волосы. – Ладно. Так что, пойдём ко мне? Мы же не будем пить водку на улице, верно?

Я киваю, и, несмотря на все мои печали и разочарования, меня охватывает некое предвкушение. Мы вдвоём у него. Наедине. Пьяные.

И впервые за последние три часа мне становится интересно, что будет дальше.

Мне бы хотелось сказать, что тот вечер прошёл замечательно, но я не могу. Всё дело в том, что я далеко не всё помню, а то, что помню – только моментами, отрывками и весьма сумбурно.

Дома у Ромы я первым делом звоню маме и произношу только одну фразу: «Мам, извини, со мной всё нормально, но я буду утром». После этого я отключаю телефон. Мама стала бы задавать вопросы, потом кричать, требовать, чтоб я немедленно притащила свою задницу домой, и снова кричать… А я не готова сейчас к этому, мне этого просто не выдержать. Тем не менее, мне немного не по себе: я никогда раньше так не поступала, никогда не оставалась где-то на ночь без недвусмысленного маминого разрешения. Даже не представляю, как я на такое решилась.

Но, видимо, что-то во мне сегодня действительно надломилось, и вещи, прежде имевшие значение, стали гораздо менее важными. А может, я просто дьявольски пьяна.

И, конечно, как я и говорила, я собираюсь напиться ещё больше. Мы устраиваемся в комнате, и Рома немного суетливо пытается убрать фотографии своей девушки, развешанные по зеркалу. Я машу рукой – мне до этого нет никакого дела.

– Как её зовут? – вяло спрашиваю я.

– Тома. Тамара.

– Ну, привет, Тамара, – я вглядываюсь в изображение девушки на фотографии. Очень приятная, кажется, немного старше меня, улыбается… – Дурацкое имя, если честно, – резюмирую я и смеюсь. Рома нервно улыбается и всё-таки снимает с зеркала фотографии. Вот и хорошо.

Мы открываем бутылку. Я перемешала водку с грейпфрутовым соком и теперь потягиваю свой самодельный коктейль. Удивительно коварная штука, алкоголь в нем почти не чувствуется.

Я не помню, о чём мы разговариваем, – видимо, о каких-то пустяках. Затем я требую включить музыку и начинаю танцевать под Европу Плюс. Я даже делаю попытку устроить стриптиз и пытаюсь стащить с себя одежду. Рома смотрит на мои старания со снисходительной улыбкой, я же из кожи вон лезу, чтобы выглядеть взрослой и сексуальной – понятия не имею, зачем мне это нужно. Но мои джинсы слишком узкие, чтобы снять их, мне нужно лечь на спину и втянуть живот, а ещё желательно, чтобы кто-то дёргал за штанины. Провернуть это так, чтобы смотрелось эротично, представляется маловозможным, так что в итоге я падаю на кровать в джинсах и лифчике, задыхаясь от смеха.

Видимо, я и вправду очень сильно напилась, потому что моё сознание присутствует как будто в двух измерениях. Прямо сейчас мне очень весело, я постоянно смеюсь, прямо-таки хохочу и взвизгиваю. Но при этом я знаю, что это просто алкоголь, и в глубине души мне совсем не весело, мне хочется забиться в уголок и выплакать своё горе. Я всё ещё помню, что случилось сегодня. Сколько же нужно выпить, чтобы это забыть?

В конце концов печаль берёт верх. Я ещё продолжаю веселиться, словно по инерции, но в какой-то момент просто опускаюсь на диван и замолкаю. Я думаю о том, что всё вокруг меня – фальшивка. Это моё веселье, точно так же, как моя мечта, и моя цель, и всё, что я ради этого сделала. Всё оказалось ненастоящим, всё превратилось в ложь. Осталось ли в моей жизни хоть что-то реальное?

И неожиданно реальностью оказываются руки Ромы, обвивающие мою талию, и его губы, настойчиво прикасающиеся к моим. Он осторожно укладывает меня на кровать и ложится рядом, он целует меня – так нежно и бережно, словно я могу разбиться от неловкого прикосновения. И от его поцелуев мне почему-то хочется плакать, пока всё тело не охватывает знакомый уже жар. И я с удивлением понимаю, что готова отдаться ему прямо здесь и сейчас, и мне абсолютно всё равно, что будет дальше. Я стаскиваю с него рубашку и целую его грудь, я пытаюсь стянуть с себя джинсы, моё сердце бешено колотится от предвкушения и…