От всех этих мыслей, от возникшей, хоть какой-то, как ему показалось, определенности, стало немного легче.

– Ну, что Кешка, долго меня еще будет глючить? – обратился он вслух к собаке.

– Тебя не глючит – неожиданно ответила она каким-то толчкообразным, гавкающим тоном.

– О-о! Ну, раз собака заговорила, теперь вообще ни каких сомнений, что у меня галлюцинации.

Максим засмеялся, правда как-то не весело. Кешка отошла от него вперед по дороге и обернувшись сказала: "Пошли".

– Куда? – уже не удивляясь спросил он.

– Как куда? – исчезнувшее у Максима удивление, перекочевало на собачью морду – к Анне. Ты, что не в курсе?!

В груди у него екнуло.

– Ты что обалдела, она же уже два года как умерла!

– Ну я тоже вроде как умерла. Тебе не кажется?

Максим вспомнил, что решил больше ничему не удивляться и взяв себя в руки, встал.

– Ну, давай веди.

Кеша неспешно пошла вперед, поднимая за собой небольшие облачка дорожной пыли. Максим шел сзади. Стало еще жарче. Сначала он расстегнул рубашку, но эффекта это не дало, тогда он снял ее и бросил в сторону, рассудив, что, если это все галлюцинации, она, на самом деле, никуда не денется".

Они долго шли, но пейзаж практически не менялся: все та же выжженная степь, все та же пыльная дорога. Иногда возникало впечатление, что они стоят на месте, но сокращавшиеся мышцы, и двигающиеся ноги и лапы не давали этому поверить.

Справа кто-то весело гавкнул. Кеша остановилась. Максим остановился то же. Метрах в пятидесяти сбоку, наполовину закрытый желто-рыжей сухой травой, стоял красавец-колли. Его шикарная шерсть лоснилась на солнце, а симпатичная морда с приоткрытой пастью была горделиво приподнята вверх.

– Послушай, Максим, мне надо немного отклониться в сторону от маршрута… мы еще встретимся… потом.

"Она всегда была слаба до кабелей" – вспомнил он.

– Ну что же, как говориться, ничто собачье мне не чуждо – как будто прочитав его мысли ответила Кеша.

"И кем это, интересно, говориться?"

– Я, в принципе, тебе уже и не нужна, для того чтобы добраться.

– А куда мне идти?

– Я тебе сейчас объясню, это очень просто. Идешь прямо, как наткнешься на развилку, идешь дальше по любой дороге, и так каждый раз, потом развилки закончатся и станет еще легче… даже выбирать не нужно будет… Короче, не важно какой путь ты выберешь, ты все равно придешь в одно и тоже место. Понял?

– Кажется – да. А идти долго?

– Вот это я точно не подскажу. Но если тебе мешает солнце, давай его немного притушим – она задрав морду кверху громко гавкнула.

Кругляк наверху стал светить на самом деле немного тише, а следом поубавилась и жара.

– Ну, до встречи, Максимка! – она побежала к поджидавшему ее красавчику, еще полминуты и они оба скрылись из виду.

Максим снова остался один.

***

"И долго мои мозги еще будут выветриваться? Может никуда не идти, а посидеть подождать пока все рассеется? Хотя… когда еще попадешь в такой виртуальный мир с полной иллюзией реальности? Современные компьютерные игры здесь просто отдыхают! Ладно, раз уж, угораздило так влипнуть, можно и посмотреть, чего тут еще интересненького будет. Так сказать, если тебя, все равно, поимели, то лучше уж расслабиться и получить удовольствие!"

Он квело засмеялся своей же шутке.

Ботинки, уже поменявшие свой коричневый цвет на светло-серый от толстого слоя покрывшей их пыли, снова зашагали по дороге. Вскоре в однообразном пейзаже появилось небольшое дополнение. В дали показалось, что-то темное, неправильной формы, возвышающееся над общей плоской поверхностью. Максим пошел быстрее. "Что-то" стало расти и уже отчетливо виднелся большой камень, в который упирался его путь. Подойдя еще ближе, увидел, на нем какую-то надпись, правда разобрать ее было невозможно. Шаги сами собой ускорились еще больше. Вблизи камень оказался огромным валуном, высотой в два человеческих роста с высеченным на нем текстом: "прямо пойдешь – туда попадешь, на лево пойдешь – туда же попадешь, на право пойдешь – точно туда попадешь. Желаю сделать правильный выбор"

"Бред какой-то!" – вслух подумал Максим – "хотя здесь все бред" – он вспомнил, что решил ничему не удивляться. За указателем его взору открылись расходящиеся веером три дороги, такие же широкие и пыльные, как и та по которой он уже давно плелся.

– И по какой же мне идти?

Он стоял с нахмуренным лицом и усиленно думал, над тем, как трудно сделать выбор между вещами, по сути, не отличающимися друг от друга.

– Ладно, пойду направо. Мне нравиться слово "точно", в нем больше определенности, а это всегда привлекательней – и он пошел направо.

Через какое-то время появилась новая развилка, уже попроще – дорога расходилась всего надвое. Указатель тоже был попроще – деревянный столб с двумя стрелками наверху, на одной было написано "туда", на другой же написано "туда".

– Маразм крепчал!

Хотя Максим понимал, что от выбора, мало что зависит, все-таки захотелось этот процесс как-то упорядочить. Сделать его, что ли, немножко более симпатичным. Вспомнилось, как ему рассказывали, про принцип, по которому надо выходить из лабиринта – всегда держись одной и той же стороны.

– Отлично! В прошлый раз я пошел направо, значит и теперь пойду направо… и дальше так же.

Он пошел направо. Потом ему встретилась еще одна развилка, потом еще одна и еще… и он всегда шел по правой дороге. Развилки встречались все чаще. Он уже сбился со счету сколько их было. Появилось желание как-то разнообразить свое становившееся невыносимо нудным путешествие.

– Давай-ка буду по очереди идти раз налево, раз направо – и он побрел налево. Затем снова направо, и снова налево и так много-много раз.

– Черт побери, да когда это закончиться! – выкрикнул он, посмотрев на небо, как будто там сидел кто-то, кто его должен был слушать – Еще одна такая развилка и я дальше не пойду! Все! Надоело!

Больше, к его удивлению, дорога не раздваивалась, а напротив стала периодически сливаться с подходившей то с одной, то, с другой стороны, дорогой-близняшкой. Было ли это эффектом от его ультиматума или просто совпадением понять было сложно, но учитывая основную концепцию о галлюцинациях, которые соответственно порождал его собственный мозг под действием наркотика, похоже этот самый мозг, сам утомившись от однообразия, сам возмутился, и сам поменял виртуальную реальность, внеся разнообразие.

После очередного слияния, вдруг, вспомнились слова Кеши: "…развилки закончатся и станет еще легче… даже выбирать не нужно будет…"

– И в самом деле – больше выбирать не надо! – Максим сам не замечая того, начал общаться с собой вслух.

Возникшее разнообразие, через какое-то время, превратилось в такое же однообразие, и так же стало раздражать. Вокруг была все та же степь, под ногами та же пыльная дорога и солнце стояло все на том же месте.

– Все! Надоело! Дойду до ближайшего слияния и, если будет все то же самое, сяду и никуда больше не двинусь. Окончания глюков можно подождать и сидя, для этого не обязательно ботинки стаптывать.

Опять кто-то невидимый, похоже, услышал его и вдалеке, у очередного слияния дорог, показался высокий столб с закрепленным на нем плакатом.

– Так, что-то новенькое. Сейчас гляну, что там такое.

Несмотря на то, что он очень долго шел, никакой усталости не чувствовалось, и в принципе идти было хотя и нудно, но легко, да еще благодаря Кеше, уже не было той изначальной изнуряющей жары, а лишь вполне комфортное тепло.

На большом прямоугольном полотне белого цвета красовался большой красный символ сердца, а внутри него, белыми буквами было написано: Я ЖДУ ТЕБЯ.

– Ждешь? – в груди опять екнуло.

После смерти жены он впал в какое-то непонятное состояние дезориентации в своей жизни. Вся стройная и понятная структура смыслов, организовывавшая его существование, рухнула. И произошло это так внезапно, так неожиданно… и он так сильно любил ее… Помимо почти нестерпимой боли от потери была еще и тотальная растерянность. Жить без нее? А это как? Он пытался себе представить это, но в его сознании как будто стоял блок и сделать это не получалось. Или за годы совместной жизни с ней, его мозг напрочь отвык, что-либо планировать, кроме как по принципу "мы", или его подсознание иррационально считало предательством выстраивать жизненные перспективы выкинув из них ЕЁ… Понять он не мог. Пока он пришел хоть в какое-то стабильное состояние прошло больше года. Он снова стал чувствовать жизнь, снова научился потихоньку получать от нее удовольствие, стал что-то планировать, со временем даже стал встречаться с женщинами, но… где-то в глубине все равно, сидела боль, которая периодически еще прорывалась наружу, правда уже не с такой жгучей остротой, а более вяло, тускло, она нудно тянула, мозжила, выкручивала и снова тонула где-то в глубине. И вот сейчас, под действием наркоты, его «компьютер», находящийся в черепной коробке, сбился с кое-как налаженной за последние два года работы, и утратив охранительное торможение, снова начал ковырять мерзким ржавым гвоздем старую рану.