Я выхватил меч. Тот самый двуручник, который мне уже немало послужил. Работать им с седла было не очень удобно, каждый удар сильно разбалансировал всадника и грозил выпадением из седла. Но мне мои данные позволяли драться одной рукой, а второй придерживаться за луку седла. Конь мой, умная животина, тоже участвовал в бою, угощая копытами и кусая коней противника, ему тоже доставалось, но броня пока спасала.

Несколько раз меня ударили саблей, но сталь только бессильно скользнула по наплечникам, тогда как я, почти без замаха, разил противника и почти всегда результативно. Техника работы мечом уже отложилась в памяти тела. Одно движение, и кончик меча проходит через мягкую человеческую плоть, даже не почувствовав сопротивления. Вот один, с перекошенной рожей кинувшийся на меня, остался без руки, второй упал с седла, хватаясь за разрубленное надвое лицо, вот голова третьего полетела в сторону, а её хозяин ещё некоторое время посидев в седле, был сброшен обезумевшим конём.

Ко мне пробивались остальные, двое рыцарей из моей охраны, что завязли в массе врагов и не смогли оказаться рядом, наконец, пробились ко мне и встали с двух сторон, чтобы одновременно защищать меня и не мешать биться.

Следующим выпадом я достал ещё одного, он смотрел в другую сторону, а я, пользуясь длиной клинка, дотянулся и чиркнул острием ему по шее. Убил или нет, неважно, главное — обезвредил. Следующего достал уже в спину, он в кого-то целился из лука. Длина оружия, в сочетании с длиной руки, творила чудеса. Острая сталь разрубила рёбра, он рухнул вперёд, а стрела ушла в землю.

Мы двинулись вперёд, временное численное превосходство врага пошло на убыль, выстрелов в тылу у них уже не было слышно, боялись задеть своих, зато послышался стройный топот тысяч ног. Пехота перестраивалась, чтобы давить их сзади, словно пресс.

А последний гвоздь в крышку гроба орды вбил отряд короля (или не короля) Эскеля, который ещё одним укромным путём пробрался сюда и ударил им во фланг, снова послышался сильный удар, треск ломающихся копий и громкое ржание раненых лошадей.

Ура, мы ломим, гнутся чурки, хотелось мне закричать, но чурок, как бы они ни гнулись, оставалось ещё слишком много, а умирать они никак не хотели. Предлагать сдаться было некогда, да и не сдались бы они. Резня продолжалась, устилая поле трупами людей и лошадей, и заливая его реками крови, тут, наверное, лет десять трава расти не будет. С моего меча кровь уже текла ручьём, рука устала и скоро уже не поднимется, дыхание сбилось, пот насквозь пропитал подкладку шлема и теперь стекал вниз, застилая мне глаза.

Несли потери и мы, тот тут, то там падал кто-то из рыцарей, поражённый стрелой в прорезь шлема, или в подмышку. Кое-кого просто стаскивали с седла, навалившись вдвоём и втроём. Досталось в итоге и мне. В очередной раз подняв меч, я опустил его недостаточно быстро, то есть, врага-то я поразил, ещё один кочевник упал с лошади, заливаясь кровью, а мне в подмышку влетела стрела, пробив даже кольчужную вкладку. К счастью, вошла она не перпендикулярно, а скользнула по рёбрам и застряла где-то в грудной мышце. Дотянувшись левой рукой, я выдернул стрелу, взвыв от боли, но наконечник остался внутри. По телу заструилась кровь, а от боли стало темнеть в глазах. Как назло, конь мой начал оступаться. Ранен? Или просто настроение хозяина передалось?

Меч я перехватил в левую руку, но рубить уже никого не пришлось. Вокруг меня образовалось кольцо из верных рыцарей. А где-то вдалеке слышались посмертные хрипы добиваемых кочевников. Пехота шла к нам, методично выполняя свою работу.

После минутного забытья я увидел, что стою на пропитанной кровью земле и пытаюсь успокоить своего коня, гладя его по израненной морде с которой слетела измятая стальная маска.

— Всё уже закончилось, — говорил я ему в рваное ухо, — ну, чего ты дрожишь? Страшно? Мне тоже страшно. Но уже всё, больше нечего бояться, а ты молодец. Я бы тебе дал чего-нибудь, да всё в лагере осталось. Просто спасибо тебе… Ривас.

Я с трудом вспомнил кличку коня.

Потом меня нашли слуги. Увидев, что государь ранен, они подняли крик, а через пару секунд я уже лежал на носилках, которые несли куда-то, при этом старательно огибая кучи трупов и стараясь не утонуть в озёрах крови, которой было так много, что земля отказывалась её впитывать.

Я закрыл глаза, а когда снова их открыл, то был уже в своём шатре, где горел яркий свет, а придворный лекарь, которому ассистировал Альрик, старательно ковырялся у меня в груди. Я хотел что-то сказать, но в этот момент они как раз потащили наружу наконечник, который, конечно же, был зазубрен. Боль была такая, что крик замер у меня в глотке, на глазах выступили слёзы, а через секунду я снова отключился.

Открыл глаза я уже ночью. Рядом сидел герцог Абвер. Первый министр был абсолютно спокоен, увидев, что я открыл глаза, он улыбнулся и пододвинул стул поближе.

— Ваше Величество, — сказал он, — вам требуется доклад? Или подождёте до завтра?

— Пить, — попросил я тихим голосом.

Он протянул большой кубок, в котором было вино, сильно разбавленное водой. Отхлебнув, я немного приободрился, теперь можно было и послушать.

— Итак, — начал герцог, — битва выиграна нами вчистую, враг не просто разбит и повержен, вся их армия уничтожена до последнего человека, сам Демиан погиб в стычке, когда вы разгромили его элитный отряд. Их народа, точнее, множества народов, теперь не существует, где-то остались их женщины и дети, нам следует заняться ими, пока они не откочевали подальше.

— Подозреваю, что их следует спасать от крестьян Некода, — заметил я.

— И это тоже, — согласился Абвер, — как только весть об этом поражении придёт туда, начнётся массовая резня, жители страны сполна отплатят тем, кто столько десятилетий держал их в рабстве и регулярно убивал ради удовольствия.

— Значит, — сказал я тоном, не терпящим возражений, — наша армия пойдёт туда, оставшихся в живых кочевников мы заберём с собой, мне нужны рабочие руки, а что с самой территорией? Кто будет править там?

— Что-то мне подсказывает, что она отойдёт вам, — неуверенно сказал герцог, — там больше нет хозяина, а местное население охотно подчинится тому, кто избавил их от захватчиков.

— Королевство вырастет почти вдвое, — заметил я.

— Это уже будет не королевство, — с хитрым прищуром сказал он, — такую территорию следует именовать империей, а её правителя — императором.

— А были в истории императоры? — спросил я.

— Да, их было четверо, их власть объединяла огромную территорию, занимавшую едва не половину континента, ваше королевство было его вассалом, а четвёртый Император умер бездетным, после чего ближайшие его соратники растащили страну на отдельные королевства.

— Неплохо, — проговорил я. — Скольких мы потеряли?

— Около тысячи конных, включая вашего тестя, он сразил многих, но и сам был выбит из седла и погиб под копытами коней. Пехота потеряла четыре тысячи, ещё полторы тысячи раненых, Швейгерт разрешил добивать только самых безнадёжных. Запас пороха израсходовали до последней крупинки.

Я вздохнул.

— Что-то ещё?

— Да, один парень хочет с вами поговорить, я пока не разрешал пускать его.

— Пусть войдёт.

Когда посетитель вошёл, я не сразу узнал в нём малолетнего герцога Серджио Виндорфа, что было немудрено, поскольку голова его была замотана окровавленным бинтом.

— Ваше Величество, — парень низко поклонился. — Я могу теперь считать, что долг моего отца уплачен?

— Да, ты хорошо себя показал, и раны твои тому свидетельства, — сказал я ему. — Чего ты хочешь теперь?

— Мой меч будет верно служить вам, только…

— Что? — спросили мы одновременно с герцогом.

— Прошу у вас разрешения жениться, — тихо сказал он.

— На ком? — от любопытства я даже приподнялся на локтях, но боль заставила меня рухнуть обратно.

— Эллина, дочь покойного герцога Мелькора.

— Она тебе нравится?

— Да, Ваше Величество, я не видел девушки прекраснее.