— Прочитай.

Замирая от оказанного доверия, Антон взял планшетку.

"Привет, падаван!

Если ты это читаешь, значит, дела наши совсем плохи. Помнишь наш разговор у Цитадели? Я никогда не скрывал, что деятельность наша мне не нравится в первую очередь своей стратегической бессмысленностью: убийства ничего не дают, кроме вполне законной, но бесплодной эмоциональной разрядки. Я не скрывал это ни от тебя, ни от друзей, ни от руководства. Если разведка на той стороне ловит мышей, то они тоже в курсе.

Находясь в такой глубокой фатальной воронке, мы прямо-таки напрашиваемся на то, чтобы нас использовали для регуляции численности и сведения счетов. Нас и используют, можешь не сомневаться.

Я хотел знать, как далеко они зайдут, и, как ты можешь видеть, несколько перестарался с количеством взрывчатки. Так что не трать времени на нашего клиента. Сам по себе он нас не интересует — таких тысячи. Я приволок с собой страховочную группу. Их наблюдатель будет ждать утром на Европейской у Бена на случай отбоя. Индекс: Т1950096. Назовись Мариушем. Они вели нас с прибытия — нас и все вокруг нас.

По их данным, у тебя, может быть, получится определить тот момент, с которого мы попали под прямое наблюдение, — и установить, какие инстанции принимали решение. Очень многое зависит от того, где именно нас пытались прихватить. Если нас брали на точке сбора, инициатива, скорее всего, идет сверху. Если на одной из явок или в процессе подготовки — решали местные, вернее, наш клиент. Он — единственный человек, в чьих интересах уложить нас пораньше, пусть даже в ущерб следственным мероприятиям.

Второй вариант, как ты понимаешь, намного приятнее, поскольку позволяет предполагать утечку местного значения.

Теперь ты сам должен ставить себе задачи, я из своего нынешнего положения никак не могу тобой командовать, а могу только просить. Так вот, я тебя прошу, чтобы ты попробовал эту утечку локализовать.

Должен с большой грустью сказать тебе, что критериям вероятной мишени полностью соответствует магистр Винду. Я почти исключаю его. Почти. Но именно ты в ходе проверки должен будешь или исключить его полностью, или… сам понимаешь.

Следующим по вероятности идет тезка того орла, чьи похождения так тебя раздражали. Или кто-то из его подчиненных. От того, вовлечен он или нет, будет зависеть, можешь ли ты вообще показываться на поверхности — и может ли это себе позволить Винду.

Тебе потребуются люди, а резервная группа, скорее всего, не подойдет. Доберешься сам знаешь куда, посмотри папочку. Я тебе оставил пару наводок.

Я как-то говорил тебе, что у хорошего моряка должна быть жена в каждом порту. Помнишь пешехода, которого мы провожали из пункта А в пункт Б? Это моя любимая жена. Тезка той дамы, которая сделала твоему тезке лишнего врага — но не по твоей любимой книге, а по оригиналу. Вспомни, что на нем было и откуда родом эта ткань. Там и найдешь. Размести в местной инфосфере объявление о потере документов на имя, под которым знали меня вы оба.

Если сможешь — отыщи нашего большого друга. Что-то мне подсказывает, что он еще жив, — то ли сердце, то ли убеждение в непотопляемости отходов метаболизма.

Теперь о самом главном — о том, как жить дальше. Если ты устал — попробуй просто раствориться в толпе. Не обижайся. Это не трусость и не предательство. Твой отец ни трусом, ни предателем не был. Я виноват перед тобой, я отнял у тебя юность. Сколько раз я ругал себя за это самыми последними словами — и не сосчитать. Ты достаточно сделал, чтобы заслужить относительно спокойную жизнь — сам понимаешь, насколько относительно.

Второй вариант, который нравится мне где-то больше: сколотить свою лавочку. Подробнее не могу, но поговори с моей любимой женой о книге, которую мы как-то обсуждали.

Еще один человек, с которым тебе стоило бы связаться в этих целях, — это твой мистический близнец. Видишь ли, эту затею я вынашивал довольно давно и потихоньку завязывал контакты. А впрочем, ты можешь этого наследства не принимать — я тебя полностью пойму.

Прощай, падаван. Не грусти. Я прожил хорошую жизнь, и мне не стыдно ни за один из своих дней. Чего и тебе желаю. Это главное, остальное — полова.

Виктор Саневич, джедай-неудачник"

— Про джедаев — это вы так играли? — спросил мальчик, возвращая планшетку. Задавать вопросы о таинственных неприятных орлах и мистических близнецах он не стал — пусть Андрей сам решает, что из этого ему нужно рассказать, а что нет.

— Когда мои родители погибли, — медленно сказал Андрей, — я был младше тебя. Дядя Миша заменил мне отца. Да, это было вроде игры. Он — джедай, я — его падаван.

— Дядя Миша? — не понял Антон.

— Он был старым другом моих родителей. Они его знали как Михаила Барковского. Я тоже. С детства. А потом — в основном по псевдо… Так что его настоящее имя — оно для меня как бы и не совсем настоящее.

Антон помолчал.

— Он пишет, что вам потребуются люди. Вы хотите взять меня в команду? Потому и показали мне письмо?

Андрей помотал головой.

— Не хочу. Ты же прочитал только что — на подполье я теперь не могу полагаться, понимаешь? Я один. Просто кое-что знаю о том, как жить на нелегалке. Могу тебя научить. И… мне нужно, чтобы хоть кто-то знал, что случилось, если я… замолчу.

— Я… — Антон ссутулился на табуретке, нервно потер руки. — Я просто хотел где-нибудь укрыться и жить спокойно.

— Не такой ты матери сын, чтобы тебя оставили в покое. Тебя наверняка ищут — значит, чтобы лечь на дно и где-то жить, нужны будут поддельные документы. Стоят они недешево, да ты сам даже не найдешь, к кому обратиться, чтобы их сделали и тебя при том не сдали.

— Вообще-то, — сказал Антон, — мне ни к кому не надо обращаться. Я их и сам неплохо делаю.

— А где чип достанешь? — слегка ошарашенный этой новостью, спросил Андрей. — На готовом чипе, знаешь, и я сделаю.

Антон пожал плечами.

— Входишь в базу данных какого-нибудь райотдела в большом городе — это несложно. Обязательно в большом, чтобы в районе были сотни тысяч жителей. Находишь человека, который умер, чтобы по возрасту подходил. Стираешь его из списков мертвых, переносишь в списки живых. Генкарту подверстываешь свою. Потом приходишь в это отделение и пишешь заявление об утере. Тебя пробивают по базе — и без разговоров выдают чип-карту. Рутина.

— Ловко, — похвалил Андрей. — Это у нас называется "мертвые души". Только надежнее иметь завербованного оператора.

— Это как посмотреть… Оператор-то и выдать может.

— Тоже верно. И где же ты так геройствовал?

— В Ростове.

— А сгорел на чем?

— На банке. Хотел для одного дела завести запасной счет, а они увидели, что я мелкий, ну и перекликнули в райотдел, в самом ли деле мне уже есть восемнадцать и где я проживаю. А там кто-то решил тщательнее перепроверить — и запросил здравохрану, что у них на меня. А по этой базе я уже шесть лет как покойник — и к ним же не влезешь. Хорошо, что у меня соображалка сработала: я увидел, как у оператора лицо вытягивается — и ходу оттуда. И на всякий случай перебрался в Харьков. А там… я там потихонечку судебную статистику поднял и статистику свободных охот. Сопоставил с теми данными, что Серега украл… И прикинул, что если и искать экзорциста, то где-то здесь.

— Антон, — Андрей закрыл глаза, — мне очень-очень неприятно тебе говорить такие обвальные вещи, но… не пытайся сейчас связаться с домом.

Антон сжал челюсти. Потом разжал, глубоко вдохнул и сказал тихо:

— Это мама. Я понимаю, что для вас она прежде всего высокая госпожа. А для меня — мама.

— Эти люди, — Андрей показал рукой за окно, — тоже чьи-то мамы, папы, дяди, тети и так далее. Ты просто подумай о том, какой уровень лояльности должен быть у твоей матери, чтобы гауляйтер подписал ей лицензию на инициацию на третьем году. И о том, до чего она дошла, чтобы тебя прикрыть. Да и за ней самой наверняка смотрят. Не из-за вас, а из-за возраста. Чем младше, тем больше вероятность срыва.