— Можно? — нежный шёпот окончательно срывает все оставшиеся моральные устои.

Он тоже хочет её.

До безумия, до боли в паху.

Он наощупь находит ремень, расстёгивает непослушную пряжку, дёргает вниз «собачку» молнии. Затем прижимается к ней всем телом, сжимает ладонями упругие ягодицы и тихо стонет, когда она царапает его кожу.

Пульс неистово бьётся в голове, оглушая, не давая рационально мыслить. Но это и не нужно. Маринетт никогда ещё не чувствовала себя такой умопомрачительно счастливой, как сейчас. Когда Адриан — боже, сам Адриан Агрест — тихо рычит ей в шею, кусает за плечи и дразнит прикосновениями подтянутый живот по краю резинки нижнего белья.

Дыхание прерывается, когда мужская ладонь скользит ниже.

Она забывает, что тоже хочет что-то сделать и замирает, напряжённая.

— Тише, — колено Адриана не даёт ногам плотно сжаться. — Расслабься, Мари. Пожалуйста.

Он знает — наслышан, начитан — о том, что в первый раз не все девушки чувствуют всю гамму эмоций, по сравнению с их партнёрами. Поэтому лучше, легче для них обоих, если он сначала доставит ей удовольствие по-другому. Её удовлетворение — важно для него. Пожалуй, важнее собственного.

Ласковые поцелуи бабочками вспыхивают на коже, расцветая красноватыми пятнышками на ключицах. Они сменяются укусами, хаотичными касаниями языка. Вскоре Маринетт уже сама тянется к нему, неприлично ёрзая, бездумно раздвигая ноги.

Безумие охватывает их с головой.

Нервы напряжены до предела, когда длинные пальцы цепляют тонкую полоски ткани, стягивают вниз по длинным стройным ногам, а потом касаются горячей плоти. Маринетт отчаянно сжимает плечи Адриана, когда он делает первый пробный круг. Надавливает на сплетение нервных окончаний, видит перебой в её дыхании и подрагивание ресниц. Ласкает быстро увлажнившуюся расщелину.

Она такая влажная. Такая горячая. Так тихо стонет и подаётся навстречу бёдрами, что у него чуть ли не взрывается голова. Ладони на его плечах, тяжёлые дыхание в шею. Маринетт касается губами его шеи, чувствуя солоноватый привкус кожи, а потом резко впивается зубами, заглушая стон, когда Адриан проникает одним пальцем внутрь.

Они замирают — на одно долгое, томительное движение.

Ноги сами собой хотят сжаться, но Адриан не даёт. Он начинает ласкать её внутри, описывая круги, заставляя выгибаться навстречу, сводя с ума голой грудью. И желать получить больше. Больше жадных поцелуев, больше сводящих с ума касаний и мимолётных толчков внутрь.

— Ещё, — жадно выдыхает, ловя ртом крупицы так необходимого сейчас воздуха. — Адриан, пожалуйста…

Его имя отчаянно срывается с губ Маринетт.

Он остервенело рычит её имя в нежную шею.

Движения пальцев ускоряются; он входит уже двумя пальцами, заставляя Маринетт вскрикнуть от неожиданности. Она сжимает зубы, утыкается лбом ему в плечо и тяжело дышит; бёдрами подаётся навстречу, когда не в силах уже терпеть это давление, этот жар внутри и сумасшедшую агонию, которая охватывает всё тело.

Адриан буквально вырывает её крик, когда сдавливает клитор двумя пальцами. Он с жадностью смотрит на лицо Маринетт, когда она откидывает голову назад, растворяясь в оргазме. Её бёдра дрожат, грудь ходит ходуном.

— Адриан, — протяжно зовёт она и притягивает для поцелуя.

Член снова дёргается, напоминая о себе. Адриан с безграничной нежностью целует Маринетт, растворяясь в ней, и не сразу замечает, как женские ладони касаются грубой ткани джинсов.

— Не хочешь присоединиться ко мне? — шепчет она ему на ухо.

Он тихо матерится сквозь зубы, когда пальцы Маринетт скользят за резинку боксёров. Приходится перехватить её настойчивую ладонь, пока он окончательно не двинется. Потом как-нибудь Адриан обязательно позволит ей это, но не сейчас, когда он готов кончить от одного её взгляда и трепетного взмаха ресниц.

Она дуется и обиженно смотрит на него.

— Потом, — смеётся он.

Старается поскорее избавиться от мешающей одежды. Рвёт зубами шуршащую обёртку, немного неумело натягивает резинку и снова стискивает Маринетт в объятьях. Она расслаблена после оргазма, но всё равно напрягается. Вздрагивает, когда его член прижимается к бедру. Даже сквозь преграду в виде презерватива, она чувствует, насколько он горячий. Волна возбуждения вновь охватывает всё тело.

Адриан находит её ладонь и переплетает их пальцы.

— Постарайся расслабиться. Я постараюсь аккуратно.

Маринетт кивает. Прижимается ближе и разводит ноги. Сердце готово вот-вот выпрыгнуть из груди, когда головка вжимается в клитор и движется ниже. Адриан тихо матерится сквозь зубы. Войти сразу не получается, и только на второй попытке он наконец скользит внутрь.

Маринетт распахивает глаза, забывая, что нужно дышать. Ещё никогда прежде она так ясно не осознавала, что её давние мечты стали реальностью.

Адриан целует её, отвлекая, а затем сильно толкается вперёд одним резким движением.

Вскрик оглушает на несколько секунд.

Маринетт до остервенения стискивает пальцы, жгучее чувство внизу живота оглушает и затмевает возбуждение. Опираясь о локоть, Адриан медленно, неторопливо целует её, скользит губами по щекам, слизывая выступившие слезинки, словно безмолвно извиняясь за причинённую невольно боль.

Это выворачивает душу, рвёт на части и складывает всю её перед ним.

Адриан старается лишний раз не шевелиться, чтобы не причинять ещё большего дискомфорта. Его заполняет волна нежности, бешеная, кипящая, смешанная с нестерпимым желанием, однако он взнуздывает себя. Нужно немножечко подождать. Самую малость.

— Ты как? Очень больно?

Маринетт что-то бормочет в ответ. Слегка дёргается, цепляясь за него одной рукой, а второй сжимая его ладонь.

— Терпимо, — выдыхает она.

Он ласкает её шею поцелуями, отвлекая. Сердце грохочет в груди, оглушая, когда Адриан чувствует её отклик. Пальцами скользит по стройному телу, пересчитывая рёбра, слегка щекочет талию, гладит по ягодицам. Маринетт напоминает комок живых нервов, жаждущий ласки. Она подаётся навстречу прикосновениям как росток к солнцу; бёдра дёргаются навстречу ему, и она раздосадовано шипит как кошка, когда жжение внизу живота снова напоминает о себе.

Всё совсем не так, как пишут в женских романах. Возбуждения, наслаждения не ощущается физически — они скорее на ментальном уровне; когда Адриан так нежен с ней, когда целует везде, где может дотянуться. Когда делает первый осторожный толчок.

Маринетт аккуратно высвобождает пальцы и обнимает его двумя руками. Они не отрывают друг от друга взгляда; Адриан начинает двигаться очень осторожно, размеренно, боясь причинить малейший дискомфорт. Зелёные омуты глаз утягивают Маринетт в пучину водоворота. Она со стоном тянется к нему и получает награду в виде головокружительного поцелуя.

Адриан с трудом сдерживается, чтобы не начать двигаться быстрее. Нестерпимый жар внутри Маринетт, её ноготки, вонзающиеся в плечи, сводят с ума, затапливают мозги, сводя внутренности до приятной боли. Пульс бешено бьётся внутри черепной коробки, врывается тягучим напряжением внизу, по всей длине члена, заставляя глухо стонать в податливые губы.

Его имя, срывающееся с её уст, только подгоняет. А когда Маринетт вдруг достаточно резко подаётся вперёд, обнимая его ногами за поясницу, Адриан тихо рычит ей в шею и усилием воли понукает себя не сорваться.

— Маринетт, — он тяжело дышит, двигаясь всё увереннее.

— Мой, — жарко шепчет она, выгибаясь в его руках.

Пламя охватывает их обоих. И если Маринетт плавится от поцелуев, Адриан задыхается от её внутреннего жара и того, как сильно она сжимает его изнутри. Его невнятный шёпот доносится до Маринетт как сквозь пелену тумана, но это и неважно. Важен только момент единения их тел, когда они двигаются как одно целое, сгорая и умирая.

Сильные пальцы стискивают ягодицы, направляя, а зубы прикусывают бьющуюся жилку на шее.

Дыхание застревает в лёгких, царапает горло, разрастается пожаром в груди, где рассыпается многочисленными искрами, которые вместе с бешено пульсирующей кровью разносится по всему телу.