Безмолвно просит повернуться. И она поворачивается. Их губы встречаются который раз за этот вечер, но ощущения всё равно до одури приятные. Адриан думает, что, наверное, никогда не сможет в полной мере насытиться её поцелуями. Больше, сильнее, глубже. Импульсы возбуждения токами проходят под кожей, вновь и вновь заставляя сводить ноги, чтобы ненадолго ослабить вспыхнувшее желание.

Адриан запускает пальцы в копну тёмных волос и углубляет поцелуй. Язык Маринетт робко встречает его, когда он раскрывает её губы, целуя сильно, жёстко, вминаясь своим горячим ртом чуть ли не в самое сердце.

Глухой мурлыкающий стон срывается с его уст, когда Маринетт на секунду отстраняется и робко скользит губами по мужской шее, туда, где так бешено бьётся пульс.

— Маринетт…

Руки Адриана притягивают ближе, сильно сжимая тонкую талию. Мозг плавится, все мысли, что правильно, а что нет, улетают в небытие, и остаётся только неизменное желание быть ближе, настолько, насколько это вообще возможно.

Маринетт снова седлает его, поражаясь собственной смелости, и опять прижимается к губам. С тихим стоном Адриан скользит ладонями ниже, чувствуя царапающую кожу ткань, наслаждается близостью девушки, которая заполняет собой сознание, выбивает напрочь то, что остаётся вдалеке, за бортом их океана новых ощущений.

— Держись, — вдруг выдыхает он и, подхватывая Маринетт под ягодицы, поднимается.

Она сочно вспыхивает, но не отстраняется. Наоборот, обнимает его шею руками, касается носом переносицы, судорожно пытаясь восстановить дыхание. Хочется остановить это мгновение, нажать на паузу, чтобы поймать этот миг, запечатлеть, когда они смотрят друг другу в глаза, ловя каждый вздох приоткрытыми губами. А потом — отдать собственное дыхание, до самого конца, не глотая кислорода, пока лёгкие не скрутит от жгучей боли.

Это зависимость; это лучше всякого алкоголя. Вот только им обоим он и не нужен — всё равно не поможет впасть в эйфорию из-за проклятого супергеройского метаболизма. Единственное, что важно — чужие руки, губы и бесконечные поцелуи.

Мышцы Адриана напрягаются, когда они преодолевают то короткое расстояние, разделяющее фортепиано и кровать.

Странный звук вырывается из его горла, напоминающий то ли рычание, то ли ругательство, когда он больно ударяется мизинцем о подвернувшуюся так некстати ножку кровати. Он едва не падает на Маринетт, но успевает в последний момент упереться ладонью о матрас. Дыхания смешиваются, опаляя лицо судорожным вздохом.

— Осторожнее, — шепчет Маринетт и невинно целует его в щёку.

Немного подтянувшись на постели, она запускает пальцы в светлые волосы, ласково гладит, вырывая из его груди стон удовольствия.

— Ещё.

Адриан подставляется под её руки, наслаждается нежными поглаживаниями — ему так не хватает тактильного контакта. Маринетт с удовольствием угождает ему. А сама плавится под прикосновениями горячих ладоней, лихорадочно скользящих по спине. Ноги вплотную прижимаются к его бокам, а пряжка ремня — будь она неладна, чёрт возьми — неудобно упирается в низ живота. Маринетт ёрзает, устраиваясь поудобнее; его напряжённый член упирается ей в промежность, и они оба хрипло выдыхают. Адриан кусает её за подбородок и слегка отстраняется.

— Мы можем подождать, если… если ты ещё не готова, — с трудом произносит он, потому что он-то как раз-таки готов. На всё и даже больше.

— Нет, — мотает она головой и дёргает бёдрами, вырывая очередной стон. — Я так давно тебя хотела… Поэтому если ты сейчас остановишься, клянусь, Агрест, я тебя кастрирую.

— И не подумаю, — усмехается он и хочет поцеловать её, но замирает.

Маринетт обеспокоенно смотрит на Адриана.

— Ты в порядке? Я… — она мнётся, отводя взгляд, думая, что делает что-то не так. — Прости, те слова, я не хотела, я не кастрирую тебя, если…

— Ш-ш-ш, — его пальцы касаются губ Маринетт, и она замолкает. — Я пытаюсь вспомнить, куда я подевал презерватив, который Нино заставил меня взять в начале вечеринки.

Он заметно удивляется, когда Маринетт вдруг фыркает и смеётся, утыкаясь лбом ему в плечо. Растерянность и недоумение моментально отражаются на лице Адриана, поэтому Маринетт, вскинув голову, быстро поясняет:

— Просто Алья мне тоже запихала… Чёрт, я оставила свою сумочку в зале, — разочарованно стонет она.

Если они тут же что-то не придумают, она просто взорвётся от напряжения во всём теле. Ей остро требовалась долгожданная разрядка.

Адриан задумчиво засовывает руку во внутренний карман рубашки. Он усмехается, и Маринетт понимает, что им всё-таки чертовски везёт.

— Надо будет потом как-нибудь отблагодарить его, — бормочет Адриан ей в губы.

Маринетт соглашается про себя, а потом ей становится не до этого, когда Адриан несильно сжимает грудь сквозь плотную ткань платья. Она изворачивается в его руках, тянется вперёд, чтобы помочь расстегнуть молнию. Собственные руки не слушаются. Маринетт тянется к пуговицам на его рубашке, чувствуя, как подрагивают пальцы.

Адриан проводит ладонью по обнажённой спине, наслаждаясь её нежностью, мягкостью и податливостью. Он поспешно стягивает верх платья и облизывает пересохшие губы: бюстгальтера под низом не было. Вздох Маринетт вибрацией отдаётся во всём теле, когда он бережными трепетными поцелуями скользит от плеча к аккуратной груди. Обхватывает губами сосок, слегка прикусывает зубами. Острые ноготки вонзаются в бок, но это только распаляет. Маринетт стонет под ним, тянет руки к волосам и несильно оттягивает, наслаждаясь лаской.

Адриан оставляет влажную дорожку поцелуев до другого полушария, уделяет и ему повышенное внимание. Соски становятся твёрдыми от его немного неумелых ласк, но судя по звукам, которые издаёт Маринетт, ей это ужасно нравится. Она прижимается ближе, снова ёрзает. Тихий рык вылетает из его горла.

Нежная. Невозможная. Его.

Он опирается на локти и нависает над ней, смотрит в лихорадочно блестящие синие глаза, ласкает взглядом припухшие от поцелуев губы.

— Ты красивая, — шепчет Адриан и наклоняется к ней. — Любовался бы вечно.

Она тихо всхлипывает, когда он опускается ниже и прикусывает мочку уха. Кончиками пальцев ведёт от ключиц ниже, к груди, сжимает сосок, вырывая очередной вздох, дёргает платье ниже. По коже проносится рой мурашек. Маринетт хочется провалиться сквозь землю от внезапного чувства стыда, накатившего на неё, но она усилием воли заталкивает его как можно дальше.

Совместными усилиями они, наконец, избавляются от платья.

— Так нечестно, — дуется она, дёргая его за полы рубашки. — Я почти без всего, а ты…

Адриан хрипло смеётся. Отстраняется, садясь на колени, стягивает рубашку через голову и откидывает её в сторону. Маринетт как завороженная скользит взглядом по перекатывающимся под кожей мышцам и протягивает руку вперёд, касается пальцами подрагивающего живота. Адриан слегка дёргается, но скорее от пронзившего его импульса возбуждения.

— Нравится? — хрипло спрашивает он.

— Да, — с придыханием отвечает она и вдруг резко подаётся вперёд, чтобы прижаться обнажённой грудью к его груди, а губами выпить изумлённый вздох.

Сильные руки обхватывают Маринетт за талию, и они падают обратно на матрас. Он обеспокоенно заглядывает в её глаза. Лихорадочно пытается вспомнить и осознать, что для них обоих это будет впервые, а для Маринетт окажется не так хорошо, как хотелось бы.

— Будет не очень приятно.

Она прикрывает веки, глядя на него из-под пушистых ресниц.

— Я знаю.

— Мы ещё можем остановиться, — для него в первую очередь важно её состояние, а потом уже всё остальное.

— Мне всё равно, — мотает головой Маринетт. Она уже всё решила. — Я хочу тебя.

Слова с грохотом обрушиваются на Адриана подобно лавине. Член дёргается, и становится нестерпимо больно в этих чёртовых узких джинсах. А Маринетт даже не думает облегчать задачу. Её ладонь осторожно касается низа живота, скользит к ремню и нетерпеливо дёргает пряжку ремня.