Но ведь Лютик несколько изменился, ему стало легче, и, возможно, у Лютика снова один из тех самых моментов, когда ему требовалось побыть одному.

Ламберт кивнул и все-таки оставил его одного.

В смешанных чувствах он вышел из отеля и прошелся до какого-то кафе или что-то около того. Он сделал заказ — скорее для вида, есть он не хотел — и, растерянный, присел на веранде.

В голове сначала было пусто и Ламберт просто сидел, смотря на улицу. Потом он попросил еще о водке.

Выпил водки. Защипало, отпустило.

Снова пусто.

Ламберт медленно моргнул и качнул головой. Странно.

Его интуиция никогда не оставляла его в такой пустоте. Он всегда что-то знал и понимал. Не мог не понимать.

Поэтому теперь, сидя здесь, он был в растерянности, не зная, о чем была эта пустота.

Осознав, что сама она не пройдет, Ламберт принялся силой заставлять себя обдумывать ситуацию.

Он снова повторил в голове свои слова. Да, может, он был груб и повысил голос, но он не сказал ничего ужасного. Он не унижал его и не обвинял.

Ламберт устало выдохнул.

Он же тоже человек и он устал. Да, он повысил голос, и он сорвался, но лишь потому, что он устал. Ему все это время тоже было плохо, как бы он не старался это отрицать, но все-таки он страдал.

Он засыпал, боясь за Лютика, и просыпался, боясь за Лютика. Проживал свои дни в страхе за Лютика, в напряжении.

И нагнетал и напрягался еще сильнее, когда все-таки совершал ошибку.

Каждый его маленький срыв, за которой, он думал, приходил в себя и находил новые силы, были обманом. Ему не становилось легче. Ему становилось хуже. Потому что ко всему этому напряжению прибавлялось чувство вины.

А сейчас он не выдержал.

Не выдержал самого понимания, что Лютик не мог хотя бы постараться думать о будущем, о том лучшем будущем, а не сидеть и жалеть себя каждый миг. Будто специально искал не то что он приобрел, а то, что потерял.

Ламберт вынужден был признаться, что какая-то его часть злилась на Лютика.

Какая-то его часть считала, что Лютик даже не старается. Не хочет стараться до тех пор, пока ему на блюдечке все не принесут. Что даже не улыбнется, если не сделать вокруг него идеальный мир и заставить позабыть обо всем.

Какая-то его часть не понимал, почему он — Ламберт — носит на себе такую ответственность и пытается, а Лютик, которому нужно просто пытаться жить, не справляется даже с этим?

Какая-то его часть адски злилась на Лютика.

Наконец, пружина лопнула.

И он разозлился. Он повысил голос. Он высказал все, что думал — краем сознания, отдаленно.

И эта его часть снова задалась вопросом: а почему это Лютик снова делает из этого трагедию?

Почему он снова отталкивает? Может, ему просто нравится? Нравится сидеть и страдать? Может, помогать смысла ему нет?

Ему просто нравится, чтобы его бросали и заставляли страдать.

Эта его часть спросила: если он в самом деле хочет излечиться, если ищет счастья, то почему он оттолкнул тебя и предпочел страдать один?

Эта часть спросила его: ты же не идиот, и ты знаешь, что одному ему будет хуже. И если он сам выбрал это «хуже», то кто ты такой, чтобы мешать ему?

Ламберт снова ощутил какую-то злость и на Лютика, и на себя, и на ситуацию.

Он тряхнул головой.

Наверное, эти вопросы надо спрашивать у психотерапевта, а не у себя и даже не у Лютика.

Да, он был несколько зол на Лютика, но все же Лютик — это все еще его ответственность.

Он попросил счет, оплатил его и встал, решив прогуляться.

Подумал, что надо купить Лютику цветов и конфет. И все-таки поговорить с ним нормально, спросить, почему он в самом деле выбирает плохо вместо хорошо.

Он зашел в цветочный магазин и долго смотрел на букеты, но его взгляд привлекли цветы в горшках. Он подошел к ним, рассматривая, думая о том, что почему-то хотел купить именно в горшке. Что-то, что не завянет и не придется выкидывать.

Пока он выбирал цветок, его что-то кольнуло, но он не обратил на это внимания.

Сначала он думал купить спатифиллум, но решил, что в машине его легко будет повредить при перевозке, так что он выбрал солейролию. Это был небольшой милый зеленый шарик. Вполне себе милый и чем-то он напомнил ему Лютика.

Оплачивая его, в него снова что-то кольнуло. Как будто дергался нерв.

На этот раз ощутимее. Он напрягся, попытался разобраться в источнике этого чувства, но это ни к чему его не привело.

Сбитый с толку, он вышел на улицу и прошелся чуть дальше. Зашел в магазин за конфетами. Беря упаковку с полки, его так сильно дернуло, что он едва не выронил их.

Испуганный, он выпрямился и огляделся.

И внезапно он осознал: он должен вернуться к Лютику. Срочно.

Ламберт быстро вышел из магазина, едва не забыв в камере хранения цветок — его забыть он не мог. Выбегая на улицу он словил такси и попросил ехать так быстро, как это возможно.

Он сел на заднее сиденье и напряженным взглядом уставился в солейролию.

Интуиция продолжала кричать оглушительно громко, и к ней добавилась тревога. Ламберт сидел, напряженный и напуганный, с холодными ладонями и начинающим учащаться ритмом сердца.

Он сглотнул и потер шею.

Надо было к Лютику. Срочно.

Он нервно ерзал и осматривался по сторонам, сжимая горшок, не находя себе места.

Когда машина остановилась, Ламберт выскочил из нее, едва не забыв расплатиться, и побежал на третий этаж. Лифт был занят, а ждать его времени у Ламберта не было.

И только перед дверью он почему-то замер. В момент, когда надо было срываться, он замер. Так он почувствовал, замерев, держа руку в кармане.

Что-то ему подсказывало, что сейчас надо быть медленным и тихим.

Интуиция его редко подводила и, пусть Ламберт в конец перестал понимать ситуацию, он ее слушался.

Он медленно открыл дверь, потянув ручку на себя. Тихим быть он умел.

Ламберт прошел в коридор, прикрыв дверь. Сглотнув, он сделал шаг вперед, выходя в гостиную, и тут же, вместе с собственным сердцем, замер.

Цветок с громким стуком упал на пол, разбившись.

Лютик обернулся на звук.

Лютик, перекинувший ногу через балкон.

Ламберт бросился к нему.

Лютик бросился с балкона.

Только благодаря бешеной скорости и ловкости Ламберт успел схватить его за руку, и Лютик так и повис над городом.

Ламберт замер, судорожно, со всей силы сжимая тонкое предплечье и смотря в ужасе на Лютика.

Почему-то все эмоции куда-то пропали, весь тот шквал эмоций, который он не давал себе пережить или хотя бы осознать, что они есть, и этот страх, и ужас, они все куда-то пропали.

В молчании Ламберт потянул Лютика на себя, и тот с грохотом просто упал на пол, ударившись плечом и болезненно застонав. Ламберт покачнулся и сел рядом с ним, на пол. Все еще не чувствуя ничего, совсем ничего, он силой притянул Лютика к себе и крепко его обнял, прижав к себе, смотря в сторону испуганным взглядом, будто бы его лицо так и зависло в этой эмоции.

Лютик толкнул его в грудь. Потом в плечо. Потом заплакал.

Ламберт ничего не сделал. Он даже не среагировал на его слезы, просто не смог.

Ламберт так и сидел, привалившись спиной к злосчастному балкону, прижимая Лютика в истерике к себе и смотря в ужасе в пустое пространство.

Такое же пустое, как и его грудная клетка сейчас.

Несмотря на то, что в этот миг он ничего не чувствовал, Ламберт бы не смог вспомнить в его жизни момента более ужасающего, чем этот.

Лютик продолжал плакать — громче с каждой секундой.

Ламберт пришел в себя.

Не сразу, но пришел. Он медленно моргнул и огляделся, будто забыл, как здесь оказался.

У него случались такие моменты в пост-стрессовый ситуациях, когда он потом просто сидел и ни на что не реагировал.

Но это было после сцен, изобилующих жестокостью, или грозящих смертью ему или его близ…

А, тогда все понятно.

Он опустил взгляд, в его руках был Лютик, обессиленный, с опухшим от слез лицом. Он мягко коснулся его щек — еще влажные. Значит, заснул не так давно. Следовало еще немного посидеть, дать ему крепко заснуть, а после перенести на кровать.