– Не знаешь – тогда не говори… – мама вздохнула. – Никакого театра. Я всё сказала.

В бессилии Тамара бухнулась на кровать, зарывшись лицом в подушку. Сжала зубы, чтобы не реветь, хотя слёзы просились наружу сами. Свет она включать не стала и лежала в тёмной комнате.

«Разорвёшь со мной контракт, говоришь, – усмехнулся Стикер, – ничего ты не разорвёшь, сама знаешь…»

– Заткнись, дурацкая ты палка!.. – крикнула на него Тамара, поднявшись на руках.

Стикер, конечно же, молчал. Но Тамара злилась.

Потянулась за телефоном, разблокировала. Темноту комнаты пронзил свет небольшого экрана.

В беседе никто всё ещё ничего не писал.

Откинувшись на спину, Тамара машинально начала листать ленту новостей. В потоке фотографий, постов и комментариев она на какое-то время и себя забыла, и сама не поняла, каким путём спустя время оказалась на странице незнакомого человека.

Одна из записей на стене его профиля гласила:

«Есть мечта? Беги к ней! Не получается? Иди к своей мечте. Не можешь идти – ползи. Не можешь ползти? Ляг и лежи в направлении мечты!».

Виденная до смешного много раз цитата заставила Тамару сжать пальцами корпус телефона. Иногда, подумала она, Вселенная – или что бы это ни было – подаёт такие отчётливые знаки, что начинаешь почти что верить в высшие силы (Тамара и правда в эти самые силы верила, но никогда не обращалась к ним за помощью – считала, что у них и других дел по горло).

«Лежать в направлении… как же нелепо, – подумала она сердито. – Сколько людей лежат, никто даже с места не сдвинется… Может быть, попросить помочь бабушку?».

Однако в этот раз она почти что наверняка встанет на сторону мамы. Потому что «ноги, Тамара, у тебя больные, и перенапрягать их нельзя!..».

Она набрала носом воздух.

Открыла беседу, которую Агата переименовала в «Стаккатовцы».

«Ребята. У меня проблема. В общем… у меня вчера было плохо с ногами. Врачи сказали – перестаралась. И теперь родители не хотят отпускать. Я не знаю, что делать…».

«Капитулируешь?» – спросил Стикер, когда Тамара уже занесла палец над клавишей «Отправить».

Она остановилась.

Сообщение действительно выглядело, как капитуляция. Как признание: «я не справилась, я не смогу ничего сделать».

«Пока ещё рано…» – подумала Тамара, поднимаясь. Подержала пальцы на рукояти Стикера, немного подумала, взглянула в тёмное окно. Сообщение до сих пор висело в редакторе, неотправленное. Оставив его так, Тамара вышла из онлайна.

…– Ты куда намылилась? – спросила мама, услышав, как она неуклюже обувается в коридоре.

Лишь надев ботинки, Тамара ответила:

– Я тут, возле дома прогуляюсь.

Мама странно взглянула на неё. Но сказала лишь:

– Только недолго. И телефон с собой возьми.

За ним пришлось возвращаться.

…Улица встретила Тамару тёмным небом, прохладой и бледно-оранжевым фонарным светом. Выйдя, она постояла у подъезда, вдыхая по-осеннему холодный вечерний воздух, в котором слегка пахло куревом, машинами, асфальтом и много чем ещё.

Ноги слегка побаливали, но к такому Тамара уже привыкла. Медленно ступая, она прошлась вдоль дома, с тоской взглянув на остановку в сотне-другой метрах от неё.

Достала телефон, ещё раз поглядела в пустую беседу, куда до сих пор никто ничего не написал, хотя Костя и Нюра были онлайн. В «Стаккато» ли они сейчас? И чем заняты? Написать что-нибудь Тамара не решилась – как и сорваться на автобус до Сухоложской.

«Денег на автобус всё равно нет…», – подумала она, продолжая свой путь.

Она прошла мимо пустынной детской площадки с неуклюжими качелями и разноцветным куполом железной «паутинки». В голову не лезло ни одной идеи о том, как ей всё-таки быть со «Стаккато».

Бросить всё?

Такой простой выход. Уйти из беседы, сказать Свете – «я не справилась, прости». Сидеть взаперти в четырёх стенах на домашнем обучении. Забыть про пляски на сцене. Ежедневно слушать ехидства Стикера, и даже не думать о том, чтобы когда-нибудь разорвать с ним контракт…

Откуда-то сбоку раздался резкий треск.

Тамара повернула голову, найдя источник звука.

На той самой пустой детской площадке кто-то невысокий и неширокий в чёрной куртке – большего было не разобрать – разбивал о прутья паутинки клавиатуру.

Он бил, размахиваясь, настолько сильно и зло, что из неё брызгами разлетались клавиши. Удар, ещё удар, ещё удар – от неё отлетел пробел, показались какие-то внутренние платы…

Удар! Бьющий не жалел силы. От клавиатуры отделился пластмассовый осколок.

Тамаре стало больно.

Боль была не физической. Она шевельнулась где-то глубоко в сердце, и была настолько наивной, что сперва Тамара даже ей не поверила. Что может быть больного в наблюдении за тем, как кто-то разламывает ненужную ему вещь?

Понаблюдав несколько секунд, Тамара немного вернулась назад и быстро подошла к человеку со спины. Вокруг не было ни души. Она намеревалась его остановить.

– Перестань, – сказала она твёрдо.

На неё обернулся смутно знакомый черноволосый юноша. Даже красивый в каком-то плане – но только с первого взгляда. Со второго замечались немытые волосы, ссадина под глазом, рассеченная нижняя губа и грязная щека. Глаза – чуть выпученные, но не так сильно, как у Дурьи. Злые, как будто клавиатура его очень обидела.

– Что? – переспросил он чуть хрипло, не поняв.

– Достаточно уже, – повторила Тамара не слишком уверенно, но без робости. – Ты её всю разворотил…

И тут она осознала, где раньше его видела.

Это был тот самый парень, который при ней скрывался от погони, и которого она «сдала» на руки полицейским, когда шла от Задиры Робби! Лучше бы, подумалось Тамаре, уходить отсюда скорее, пока он меня тоже не узнал и не решил отомстить…

Юноша взглянул на неё из-под капюшона, перевёл глаза на Стикера, на её лицо…

– Это ты тогда меня спалила, хромоногая! – удивился он.

Карты были раскрыты – и Тамара решила пойти ва-банк.

– Ну я. А с чего мне было покрывать тебя?

Сжав губы, парень отвернулся, снова замахнувшись клавиатурой. Собрался добить до конца. Но Тамара, взяв её одной рукой за другой конец, удержала, и удара не последовало.

– Чё ты пристала?! – вскинулся парень, оборачиваясь. – Я хочу расхерачить её!

– Зачем?

– А тебе какая разница?! Шуруй отсюда!

– Хватит её бить.

– Ты чё, больная?!

– Хватит! – Злиться начинала уже Тамара. – Её! Бить!!!

Сердитый парень обернулся на неё и отшвырнул поломанную клавиатуру прочь. Та беспомощно хрустнула в стороне.

– Ты и так уже её поломал, – произнесла Тамара уже тише, стараясь успокоить незнакомца. – Хватит с неё.

– Что, она тебе нужна что ли? – растерянно спросил парень. Он явно не понимал, что происходит. Тамара и сама не вполне понимала, знала только одно: с этой бедолаги уже достаточно мучений.

– Не нужна, – она покачала головой. – Но ты мог бы её просто выкинуть. Зачем было так избивать?

– Избивать? Клавиатуру? – переспросил парень и рассмеялся. – Да ты в своём уме, хромая? Я же просто её расхерачил, чтобы…

– Ты не просто, – сказала ему Тамара. – Ты специально.

Парень почему-то замолчал, странно глядя на неё. Тамара, сжав пальцы на рукояти Стикера, смотрела прямо ему в глаза, будто бы стараясь отыскать в них причину того, чем он только что занимался.

Отведя глаза, незнакомец повернулся, подошёл к клавиатуре, нагнулся, подобрал её с земли. Вернулся и протянул Тамаре.

– Она мне не нужна, – сказала та. Несмотря на свои слова, протянула руку, взяла искалеченный чёрный корпус и погладила по нему большим пальцем.

«Бедолага».

Огляделась в поисках урны, нашла ближайший бачок и, подойдя к нему, аккуратно уместила внутри остатки клавиатуры.

Парень всё это время смотрел на неё.

– Ты… чокнутая какая-то, да? – спросил он наконец.

Тамара посмотрела на него. Подошла ближе. Она больше не боялась: если бы он мог, то уже давно сделал бы ей что-нибудь плохое. Оттолкнул бы или стукнул. Но он медлил – значит, пока что был настроен на разговор.