– Да потому что каркаешь много! Здесь, понимаете, может быть патруль, тут, видите ли, люди какие-то неприветливые, а там вообще ходить не надо, потому что улочка слишком населённая! Ты как ещё не сдох от страха перед всем на свете?

– Так, что я не боюсь всего на свете. Обвинение в накликании беды простой бдительностью довольно странно. Но его высочеству, видимо, проще обвинить во всём других, чем признать, что его прикид бросается в глаза прохожим.

– Да я лучше в канализации сдохну, чем опять оденусь по этой устаревшей моде! – закипел побагровевший Ярослав. – И я в последний раз тебе, морда литературная, повторяю – я больше не великий князь! Профильтруй-ка свой базар, а то такие остроумные, знаешь ли, кончают плохо.

Данталион не ответил. В глазах Ярослава промелькнула недобрая искра.

– Ты откуда такой весь из себя взялся? Мы с пацанами в своё время таким как ты быстро крутизну откручивали, чтоб больше не ерепенились. А если человек не понимает с первого раза, так братва добрая, отзывчивая, всегда рада помочь и разъяснить ещё раз или два.

Драматург усмехнулся – грустно и весело, как на то способна каждая ранимая и противоречивая даже самой себе душа. И промолчал. Демонстрируя по-королевски гордую спину и абсолютное безразличие, он молча принял на себя удар, и пыл Ярослава невольно стал давать заднюю.

– Кто тебя вообще просил лезть? Тебе что, криво дышится, больше всех надо что ли? Я бы и без тебя его из темницы вытащил, и сам бы с ним контачил. Он из-за тебя, между прочим, дёру дал и весь город на уши поставил, а я…

Но Данталион уже вышел на открытую улицу.

Время близилось к вечеру, и покупатели торопились смести с торговых полок последние продукты, сновали от одного прилавка к другому, уговаривая уставших торговцев продать уже убранный в повозки товар.

Руслан не обращал внимания на суетливых горожан. Отголоски знакомых криков о помощи с того света заставили его остановиться посреди рынка. Он пытался определить, где скитается разбитая вдребезги душа, и уже почти забыл о том, что оставил на хвосте демонов. Но вот, они снова напомнили о себе.

– Руслан! – укоризненно окликнул его Данталион, точно мальчишку, сбежавшего к прилавку с игрушками. Вопли отверженных затерялись в голосах пока ещё живых людей.

Ярослав не стал ровняться с драматургом и бывшим графом и остановился в сторонке. Торговцы и прохожие с любопытством глазели на троицу всадников. В лицах самых утомлённых преснотой жизни читались брезгливость и возмущение внешним видом двоих из них.

Данталион опустил голову. Его шляпа и копна чёрных волос скрыли половину лица.

– Ты не сможешь собрать их, пока рядом демон, – совсем тихо сказал он.

– Да какая разница! – встрял Ярослав. – Мы ведь не собираемся гоняться за каждой душонкой…

Драматург предупреждающе покосился на юношу. Перед княжеским жеребцом пробежал ребёнок, а за ним нагруженные покупками родители.

– Как ни прискорбно это говорить, но он прав, – сказал Данталион. – Ты соберёшь все оставшиеся души, когда мы прибудем на Чёрный остров для проведения ритуала.

Руслан не сводил глаз с арки, за которой, как ему казалось, исчезли неупокоенные. Сдерживать такое привычное чувство злости и вражды было как в первый раз невыносимо.

– Послушай, глупо пытаться сбежать от тех, кто хочет тебе помочь, – заговорил Данталион с видом мудрого старца, – особенно переполошив целый город.

– Кому тут ещё нужна помощь! – Руслан едва не воспламенил его искрящимся взглядом, но демон отбил нападение:

– Ты ведь сам искал меня, Руслан. Тогда, в пещере, я обещал, что помогу тебе, когда придёт время.

– Да если бы я знал, что ты один из них, в жизни б с тобой не связался, «жрец демонов»!

– Однако, если бы не я, ты бы уже дважды был мёртв.

– Я никого не просил вытаскивать меня из подземелья! Я сдохнуть хотел!

– Нет! Ты не имеешь права даже думать об этом. Пока ты жив, ты должен бороться.

– Не тебе зачитывать мои права!

– Без тебя пропадут миллионы душ…

– А так хоть на дело пойдут, – вставил слово Ярослав. И зря это сделал. Руслан вскипел ещё больше. Опять его пытаются использовать!

Данталион раздражённо втянул воздух.

– Не слушай его…

– Чё это не слушай? Я не по делу что ль говорю?!

– Умолкни, будь другом!

– Только не тебе!

– Заткнитесь! – ощетинился Руслан, и словесная перепалка оборвалась.

Как же он был зол! Переполнен яростью, враждой, подавлен всеми неподвластными обстоятельствами, из которых его не вытащила даже смерть. Ведь он уже сдался, сделал всё, чтобы его оставили в покое ненавистные бессмертные, и вот, он снова среди них. Потухший факел подземелья и кувшин отравленного кофе сейчас казались лучшей компанией, чем выродок императора и назойливый сказочник, что так и полосовал его своими острыми зелёными глазами.

Данталион снисходительно вздохнул.

– Хорошо. Если для тебя это важно – догони их. Но мы будем ждать тебя.

Руслан рванул коня и унёсся прочь, разгоняя горожан.

– Ты так и будешь с ним возиться? Нам опять теперь за ним гнаться! – возмущённо гаркнул Ярослав.

Демон лукаво посмотрел на него.

– Он всё равно от нас никуда не денется, – с чувством неоспоримости своей правоты заявил он и прислушался к отголоскам города. – Уведём дальше патруль.

* * *

Двор был пуст. Вдалеке проехала полная бричка, в небо взмыла стая ворон, по подвалам квартирных домов разбежались крысы, и очень быстро всё вокруг стихло. Не осталось ни одного источника живых звуков. Одни только мёртвые.

Протяжные вои отверженных бытием приближались томительно медленно… и устрашающе быстро. Каменный крест жадно поглощал тепло тела, и чем ярче озарялись воспоминания, тем крепче кулак сжимал неестественно холодный камень.

Руслан смотрел на застрявшие в небытие мёртвые воплощения, что когда-то имели плоть и ходили по его земле, а видел последний вечер жизни графини Виктории. Видел умирающего в мучениях отца, восковое лицо матери в гробу. Видел хитренько посмеивающегося рыжего барона, его безжизненное тело с пулей во лбу и бесстрастного убийцу. Толпу разъярённых светских приятелей, угрожающие взоры маркиза и мальчика, девушку в мантии покойной графини Волхонской. Её беспомощные глаза, заточившие в своих глубинах чувства сожаления и вины. Эти глаза смотрели на него из-за адмиральского плеча, после того, как отверженный граф раскрыл ей душу и был обречён на смерть в тёмном подземелье.

Конь начинал волноваться, но Руслан не слышал за спиной его ворчаний – слишком громкими были голоса прошлого. Моля о помощи, к нему приближалась разбитая душа, а он не видел её осколков, хоть и смотрел в упор.

Он вспоминал, как умер в том подземелье. Закончились физические мучения, забылась горечь от предательства и несправедливости. Прошла боль. Он стал лёгким, почти невесомым. Выпорхнул из тела и отправился в полёт, подобно парящему по ветру лебединому перу. Несколько минут свободы его душа находилась в блаженном, неописуемом состоянии. Как будто бы он находился в тёплых объятиях любящей матери, отца, девушки, всего мира. Ощущение чьей-то безграничной любви кружило его по просторам вселенной. Он не думал ни о чём. Ни единой мысли. И от этого было так хорошо… Волшебные объятия грели умиротворяющим теплом.

В один из самых божественных моментов сладкого забвения стали раздаваться голоса:

«Тебе ещё не время возвращаться… Ты нужен там».

«Мама? Нет… Я не хочу обратно».

«Судьбу не обманешь. Ты должен быть там, где ты нужен».

«Отец… Ох, и ты туда же. Пустите меня!»

«Ты ещё не заслужил покой. Мы не примем тебя. Вернись и измени этот падший мир».

«Вика. Ты? Почему ты молчишь?! Кто-нибудь!»

«Не надо, Романыч, оставь… Ты ведь мне обещал».

«Стёпа… Друг. Прости, я виноват в твоей смерти!»

«Так пусть она будет ненапрасной».

«Как это сделать?!»