На какой-то момент глаза Тони хотели выскочить из орбит, но Стив не дал ему ни малейшего шанса сопротивляться или оттолкнуть. Он навалился на него всем своим весом, и Старку ни осталось ничего кроме как поддаться и сказать себе «как будто ты этого не хотел».

Баки смотрел на свое расщепленное отражение в паутине многочисленных трещин на зеркале. С ухватившейся за раковину руки стекала кровь и, смешиваясь с водой, уходила в слив. Совсем немного крови, ему бы сейчас хотелось, чтобы её было больше. Хотелось бы, чтобы она была не алой, а чёрной, грязной. Чтобы она соответствовала его состоянию.

Он весь день провел в лаборатории, сдавая анализы и замеряя все стандартные жизненные показатели для будущих экспериментов, и всё время, пока в него втыкали иголки, разгоняли сердце до погранично высокого или низкого пульса, он был совершенно в другом месте. В коридоре перед тренировочным залом.

«…убийца, не заботящийся о чувствах других людей!»

Кто его вообще за язык тянул? Парень просто нарвался. Лучше бы он вообще не приходил. Джеймс бы продолжал его игнорировать, и ничего бы не случилось. Но нет, нужно ж доебаться. И в итоге изо всех сил сдерживать слёзы. Увидев которые, Джеймс понял, что это грёбаный край. Точка невозврата.

Он никогда не позволял себе проявлять хоть какие-то чувства к людям. Да его их, фактически, лишили на полвека. О чем могла идти речь? Но что он себе запретил сам, так это чувство вины. Когда на твоих руках столько крови, что можно нацедить целое озеро, приходится делать выбор. Нельзя свалить вину на Солдата, когда дело касается мерзкого продажного чиновника, и потом корить себя за заказ невинного человека, который просто может быть узнал то, что ему не следовало. Ты либо принимаешь ответственность на себя во всём, либо полностью огораживаешься от неё. Что он и сделал.

Но за то, что мальчишка перед ним разваливался на части, Джеймсу просто захотелось перерезать себе глотку.

«Я не просил меня спасать!»

Что ты, блять, делаешь?

Раздался звук открывающихся дверей лифта.

— Бак, ты здесь?

— Где ещё мне быть? — Он вышел из ванной и прошёл в некое подобие гостиной на их общем этаже, которая благодаря Стиву начала больше походить на библиотеку. Книги будто размножались почкованием. Вот и сейчас он, зайдя, сразу поставил на полку какие-то потрепанные фолианты.

— Как день?

— Как подушка для иголок.

Стив проследил, как Баки, захватив пиво, сел перед телевизором и врубил Нешенел Джеографик. И почему вокруг него все пьют…

— Ты только не налегай, завтра в девять Тони ждет тебя в лаборатории.

— Ага, безмерно счастлив побыть его крысой, — он поднял бутылку будто чёкается с воздухом и вперил взгляд обратно в экран. Стив устало рухнул рядом.

— Бак, прекрати. Это же ради тебя. Нам нельзя допустить, чтобы всё повторилось. И мне кажется, тебе нужно больше позитивного настроя.

Джеймс чувствовал, как раздражение начинает зудеть под кожей, а последнее, что он собирался — это выплескивать его на друга.

Но эта тема изрядно его подзаебала.

— А если не получится, Стив? — Он наклонился вперёд, чтобы было удобнее сверлить Роджерса взглядом. — Ты об этом не думал? Что тогда? Я буду торчать здесь до конца жизни? Может, ещё и дракона внизу на цепь посадите для охраны?

Капитан, тяжело выдохнув, опустил голову, даже не посмотрев на него.

— Я не знаю…

Зато честно.

Баки хмыкнул и решил сменить тему.

— Как ваше налаживание отношений? — Щеки Стива слегка порозовели. Ясно . Джеймс с каменным лицом вернулся к зрелищу, как крокодил потрошит отставшего от стада детеныша антилопы.

— Скажем… от обвинений мы перешли на новую стадию. Тони хочет тебе помочь. Что бы он сам ни говорил.

— Ясно.

— Все переживают о тебе, Бак. — Не угоманивался Роджерс. — Утром заходила Наташа, тоже спрашивала, как продвигаются дела.

— Мне это не нужно.

— Нам всем это нужно. Нужно хотя бы понимать, что всё движется в лучшем направлении. И оно движется. Команда восстанавливается. Даже Питер вернулся к костюму Человека-Паука.

Сердце Джеймса пропустило удар. Чёрт, ну не надо, не спрашивай, не показывай заинтересованность.

— А почему он от него отказался? — Так держать, заебись.

Стив откинулся на спинку кресла и начал что-то выискивать на потолке.

— Я спрашивал Тони. Ему не очень приятно было рассказывать обо всём этом. Почему он взял опекунство. По сути парень был сиротой с детства, у него была только тётя, которая умерла от рака через несколько недель после того, как мы сбежали. В итоге у него никого не осталось. Тони взял его к себе, и эти месяцы были очень нелёгкими для них обоих. Из-за нас с тобой, он не мог полностью уделить парню внимание… и это, в общем, не самые приятные месяцы в их жизнях…

Пиздец…

«Да, ты ничего обо мне даже не знаешь! Не знаешь ничего, что я пережил»

Полный…

Ты полный урод, Джеймс.

========== 11 ==========

— Желание.

Джеймс почувствовал, как подрывается его воля, как его личность накрывают будто целлофаном.

— Ржавый.

Он не может зацепиться за сознание, рука так соскальзывает.

— Семнадцать.

Пронзительный крик в голове. Чей он?

— Рассвет.

Холодно, чертовски, блять, холодно…

— Стоп!

Шлепок по щеке. Баки разжал глаза. Перед ним сидел Старк.

— Барнс, сколько можно. Ты не должен закрываться. Мы же уже это проходили — просто смотри вперед.

— Может, поменяемся местами?

— О, нет, спасибо, у меня нет проблем с психикой. Пока что. — Старк развернулся на стуле к голографическим экранам, усталость уже брала над ним верх. — Ладно, давай передохнем.

Он нажал на красную кнопку на дисплее, и крепления на руках и ногах Барнса разжались.

Джеймс отпрянул от железной спинки сидения и в очередной раз бросил взгляд на изображение Стива напротив. Не работало. За неделю они продвинулись только до четвертого кодового слова, и перешагнуть эту границу не могли. Разум Джеймса затуманивался, и он уже не мог держать контакт с реальностью.

Эти испытания уже в печенках сидели. Хотелось просто всё бросить. Он уже не раз думал, что возможно в тюрьме или психушке было бы не так плохо. Хотя вот в последнюю он мог бы как раз загреметь на другой почве. Помимо ежедневных нескольких часов со Старком, выводила из себя эта ситуация с парнем.

Прошла неделя с того утреннего диалога, а они так и не встретились. Вернее виделись-то постоянно, но парень явно задался целью ни в коем случае не оставаться с Джеймсом наедине. На общие сборы или посиделки приходил позже всех и убегал пораньше. В лабораторию вообще не заявлялся, хотя Джеймс слышал, как Старк говорил тому, что он никак не помешает этим экспериментам. Да и вообще, как он сам понял, парень отсутствовал в башне девяносто процентов времени. То он с друзьями, то «патрулирует».

Бесит.

Джеймс понятия не имел, что собирается ему сказать, но чувство вины за ту стычку никак не утихало и не давало ему покоя. По крайней мере, он думал, что если как-то уладит вопрос, то парень уйдет из его головы и перестанет занимать все мысли каждую свободную минуту.

Это уже реально ненормально.

— Готов? Давай обратно в люльку. — Барнс смерил Старка своим как-мне-это-всё-дорого взглядом, но повиновался. Крепления сцепили все четыре конечности. — Желание.

«парень был практически сиротой… у него никого не осталось»

— Ржавый.

«малолетки, которым всё достаётся на блюдечке с голубой каёмочкой»

— Семнадцать.

Под веками снова всплыла картина, как парень орёт на него, как его рот раскрывается и закрывается, и как Джеймс не слышал ни звука, потому что просто смотрел на уже покрасневшие от сдерживания слёз глаза.

— Рассвет.

У него умер последний родной человек. И он остался совсем один. Боже ему же семнадцать… или шестнадцать… черт, а сколько ему вообще?

— Печь.

Да ты даже не знаешь, сколько ему лет! И в любом случае мало для того, чтобы ты позволял себе вообще думать о…