– Стив, не сейчас, – попытался его успокоить Тони, он потянулся ладонью к его руке, но Стив дернулся, как от укола, и отошел на шаг назад.

– С какого перепуга? Это уже все границы переходит, с каждым днем его поведение становится всё безобразнее. Мне осточертело, Тони. Если ты собираешься с этим мириться, то…

– То что?

Питер почувствовал себя третьим лишним на этом семейном соревновании «испепели другого взглядом». Пусть развлекаются. Самым правильным сейчас казалось медленно отступить в свою комнату и не высовываться. Поглощённые своим спором они даже не заметили, как Питер скрылся из виду.

Захлопнув дверь в комнату, он прильнул лбом к прохладному дереву, губы так и растягивались в ухмылке. Ничто так не радовало, как посеянный раздор между родителями. В его комнате не было камер – он мог не бояться, что его увидят, но всё же для вживания в роль вернул лицу досадливое выражение. Стив давно уже действовал на нервы, без него было бы гораздо проще. Возможно, это был первый шажок в его путешествие «навылет».

Питер упёрся ладонями в дверь, чтобы оттолкнуться и завалиться уже в постель, но, словно двадцать пятый кадр, вместо дерева мелькнуло его отражение на черном фоне. Питер резко отпрянул, чуть не споткнувшись о валяющееся на полу полотенце, посмотрел на дверь – на ладони – снова на дверь. Несколько раз проморгавшись и с силой потерев глаза, он ещё раз убедился, что всё в комнате было таким, каким и должно быть. Что за бред?

Лучшего способа вытряхнуть из головы мысли об этих галлюцинациях, чем завалиться смотреть ни к чему не принуждающий фильмец, он не нашёл. Поэтому сейчас на экране шла третья часть одной из любимых Питером франшиз, а запрятанная под кроватью бутылка ликёра в руке прекрасно способствовала ещё большему поднятию настроения. Та ссора, видимо, всё-таки смогла перерасти в скандал, потому что он пару раз прислушивался к звукам на этаже и, к великому счастью, не услышал почти ничего. Вечеринка была окончена, и причина была ясна как белый день.

Возможно, для кого-то это поведение, правда, показалось бы отвратительным, но для него оно было естественным. Питер привык не морочить себе голову тяжелыми мыслями, ему было не свойственно самобичевание. Если подумать, он уже не помнил, когда переживал по поводу чувств – своих или кого-либо. Он просто делал то, что хотел, особо не различая вещи на правильные или неправильные. Какая ведь разница, что подумают другие? Один раз он не смог вспомнить слово «мораль» на уроке по литературе в выпускном классе, почему-то это привело учительницу в ужас. Вот и сейчас, он просто переключился на просмотр фильма, тем более с этим обмороком (или что это вообще было?) отец однозначно устроит ему неисчислимое количество проверок, так что думать об этом не было никакого смысла.

Питер поднялся с кровати, чтобы вставить диск со следующим фильмом, но за музыкой титров расслышал движение в коридоре. Хлопок раздался совсем рядом с его дверью – как раз там поселился новый жилец башни. Часы показывали второй час ночи, и это было подозрительно – куда тот собрался? Питер направился к двери, и, когда оставалась всего пара шагов, в неё постучали. Стук отдался ликованием – сейчас будет что-то интересное, но вспомнив, на какой ноте закончился вечер, Питер напустил на лицо немного тоски и усталости.

Комната освещалась только синим экраном телевизора, и в этом свете глаза ночного гостя показались ещё более яркими и глубокими. До этой встречи Питер искренне считал, что Уэйд – самый красивый мужчина из всех, с его прессом и харизмой. Но теперь… теперь у него просто перехватило дыхание. И это было так не похоже на него. Где-то внутри поднималась такая сильная нужда оказаться в этих сильных объятьях, прижаться к горячему телу. Откуда это взялось?

Слава богу, Джеймс, заговорил первым, вернув Питера к реальности.

– Впустишь или так и будешь держать меня на пороге?

Питер тряхнул головой и отошёл в сторону. Одна его часть радовалась, будто поймала добычу в паутину, а другая всё ещё не понимала появившейся из ниоткуда тяги. Он закрыл дверь, щёлкнув замком, и прошёл за Барнсом. Тот бегло осмотрел комнату, остановив взгляд на валяющемся на полке рядом с телевизором диске.

– «Зубастики три». Серьёзно? – Он саркастично дернул бровью и развернул диск обложкой к парню, стоявшему уже на расстоянии руки. Питер пожал плечами. – Ладно, я тут не для осуждений твоих вкусов.

– Тогда для чего?

– Извиниться. – Что? – Я наговорил тебе всего на кухне, не стоило этого делать.

Питер подавился смехом и поднес кулак ко рту, сделав вид, что просто закашлялся. Это, действительно, было неожиданно.

– Да, необязательно, я уже и забыл обо всем. – Джеймс непонимающе посмотрел ему прямо в глаза, и губы Питера тут же сомкнулись обратно.

– Любой нормальный человек бы, как минимум, обиделся.

– Получается, я не нормальный… просто привык. Люди частенько говорят мне что-то в роде «ты мудак» или «для таких, как ты, в аду отдельный котёл», – всё это шло в какое-то неправильное русло, совершенно ему не свойственное. Что за откровения?

– И ты просто кладёшь на их мнения? – Опять этот тон. Вспышка сопротивления наконец-то привела его в чувство.

– А ты снова собираешься начать меня отчитывать? Аккуратнее, один уже сегодня попытался… – Питер закрыл рот. Мысленно проклиная себя самого, он попытался совладать с эмоциями, но строить из себя огорченного было слишком поздно. Он вернул зрительный контакт, в синих глазах кричала догадка.

– Вот оно что. Между прочим, они сильно поссорились… а ты и рад?

К черту маски.

– А если и так, то что? Мне двадцать – давно пора перестать указывать мне, как себя вести.

– Стив желает тебе только добра, как и все.

– А с чего все решили, что мне это нужно? – Питер не вспылил, нет, он лишь зло выговаривал всё, что столь его достало. Джеймс, словно загоняя его в угол, медленно делал шаги навстречу, заставляя отступать к противоположной стене. Возможно, это просто непроизвольная рабочая привычка: жертва допроса всегда более разговорчива, когда ей некуда сбежать. – Почему бы просто не оставить при себе свои наставления? Но нет же. Куда бы я ни пошёл, все талдычат мне, что я должен делать. Не моя проблема, что они не принимают меня таким, какой я есть.

– И какой же ты? Давай, покажи мне. Делай что захочется. – Шёпот пробрался под кожу и раскалил добела узел напряжения в груди Питера. Джеймс нависал над ним, абсолютно не соблюдая границ личного пространства.

То ли полумрак, царивший в комнате, создавал интимную атмосферу и затуманивал разум, то ли ночью, и правда, все монстры вылезают на поверхность, то ли ликёр, пролежавший месяц под кроватью, только выдержался со временем и сейчас бил в голову – неизвестно. И движимый желанием доказать Джеймсу или себе, что он может позволить себе всё что угодно, он провёл языком по верхней губе, перевёл горящие чёрные глаза вниз и медленно опустился на колени, оказавшись в аккурат напротив застёжки джинсов.

Воспользовавшись ожидаемым шоковым состоянием Барнса, он легко расстегнул ремень и уже почти успел опустить собачку молнии, как железная рука обхватила горло и резко потянула его вверх.

– Да что с тобой не так?

Питер рассмеялся, но вышло скверно из-за сдавливающих шею пальцев, которые, надо заметить, сначала даже переусердствовали с силой, но тут же чуть разомкнулись.

– Ещё один забавный факт: ты меня поднял только, когда я уже почти добрался до «десерта».

Джеймс ошарашенно смотрел в глаза Питеру, пытаясь найти там ответ, хотя бы намёк на него. В них теперь не было лживой наигранности или стены, они были распахнутыми окнами. Только вот в абсолютно голое помещение.

– Стыд? Совесть? Тебе вообще знакомы эти вещи? – Парень снисходительно поджал губы, и Джеймс отошёл от него. На миг Питеру показалось, что тот даже поморщился прежде, чем направился к выходу. Совсем чуть-чуть, но стало неприятно.

– Был рад повидаться, заходи ещё, – прилетело Джеймсу в спину, когда он уже был одной ногой в коридоре. – И не забудь вымыть руки!