Во-первых. Народу внушался страх. Для оправдания репрессий под вымышленным предлогом «обострения классовой борьбы» началось внушение понятия «врагов народа».

Во-вторых. Насаждался культ Сталина. Только он, Сталин, – настоящий ученик и великий продолжатель дела Ленина. Сталин – это Ленин сегодня.

В-третьих. Народ молчал. В его сознании всегда было много раболепия, холуйства, лености мысли и равнодушия. Печально, но наш народный герой – Емеля на печи, и живёт он по чьей-то воле, «по щучьему велению» и по принципу «моя хата с краю – ничего не знаю».

Как говорил Бухарин, «шло хладнокровное уничтожение абсолютно, совершенно беззащитных людей вместе с их жёнами и детьми».²⁰

Предвижу, что кто-то возразит: «Но ведь были у Сталина и заслуги!» На это отвечу словами публициста, философа, литературоведа и общественного деятеля Ю. Карякина: «Наряду с заслугами у Сталина был всего один недостаток: он был палачом».²¹

После победоносной войны Сталину, теперь генералиссимусу, казалось бы, следовало успокоиться, но нет, опять им, вплоть до 1953 года, возбуждались ещё пять процессов. Только если до войны на инсценированных процессах призывалось расстреливать «как бешеных псов», то после войны – «как убийц в белых халатах». Ну как не заподозрить «отца народов» в психической неполноценности. Наряду с пропагандистскими лозунгами «Человек – это звучит гордо», «Человек – венец природы», в тюрьмах и ссылках пропадали сотни тысяч самых умных, принципиальных, неординарно мыслящих людей.

Режим насаждал доносительство, покорность, страх. Поэтому большинство творческой интеллигенции замыкалось в своих узких рамках семьи и работы.

До 1953 года весь народ находился в состоянии глубинного подсознательного страха. Система превращала личностей в «людские тени». О. Берггольц откровенничала:

За анекдот того времени:

– Как живёшь?

– Как в автобусе, половина сидит, половина трясётся», можно было поплатиться свободой (или как говорили прежде «схлопотать») на несколько лет.

Сравнивая военное, до- и послевоенное время, вспоминаешь какие огромные испытания, выпали на долю народа.

Довоенные 1936-40-е годы. Страна растёт в материальном плане. Но падает в нравственном. Репрессии и авторитарность порождают на генетическом уровне (что отразилось уже на нескольких поколениях) чувство затаённого страха у простых людей и одновременно чувство вседозволенности у любого работника НКВД, затем МГБ, а также чувство превосходства и безотчётности у власти. Вместо совести, чести и правды нормой становились ложь, лицемерие (разные мнения дома и на работе), доносительство подчас из-за зависти: «Ишь ты, барин какой, шляпу напялил. А фатера (квартира) – то какая агромадная!» Поэтому – миллионы народных доносов Сталину и Павлики Морозовы – в качестве героев. Таких понятий, как честь, достоинство и права человека, не существовало. Всеобщим состоянием москвичей, как до войны, так и после, были страх и молчание. Каждый подозревал в соседе, в случайно встреченном, да и в любом человеке, доносчика. Страх висел в воздухе, он был почти осязаем.

(Гроссман)

И это состояние постоянного страха диктовало крепче держать язык за зубами. Ведь дармовая рабочая сила в довоенный период так нужна была для возведения великих строек коммунизма, а в послевоенный для восстановления страны.

Мемориалом тому страшному и не такому далёкому прошлому служат работы художников П. Белова и И. Обросова. Они – необычайно образны, выразительны, впечатляющи и выражают философское понимание эпохи.

Фото 59. Художник И. Обросов «Навсегда…»

Четыре военные года, если не считать ужасов, принесённых войной, сплотили нацию, подняли её нравственный дух, возродили самоуважение, позволили народу почувствовать себя достойным народом-победителем. Военнослужащие стали любимцами и уважаемыми в народе людьми, они подзабыли страх.

В послевоенные годы, особенно после 1947 года, опять возрождалось состояние всеобщего страха, вождь отменил поощрения за ордена и медали, 9 мая стало заурядным рабочим днём.

Фото 60. Художник П. Белов.

«Беломорканал» – самые распространённые папиросы среди зэков

Людей продолжали арестовывать, как и прежде, с понятыми по ночам, вероятно, с целью меньшего привлечения внимания. Однако, в случае ареста нашей соседки в 1949 году гэбэшники просчитались: громкий, пронзительный лай собаки разбудил немалую часть дома.

Весьма значительное событие – смерть Сталина. В течение трех дней 6–9 марта 1953 года Москва «стояла на ушах»: движение по городу было заблокировано, улицы (возможно, по плану) перегорожены грузовыми машинами и милицией, в некоторых местах даже конной. Многие москвичи и приезжие хотели проститься с умершим вождём и всеми силами, правдами и неправдами пробраться в Колонный зал. Я видел, как на нашей и соседних улицах собиралась толпа (больше или меньше) и, руководствуясь очередным слухом, что найдена лазейка (по крыше столовой, или отогнули прут изгороди, или под машиной рядом с помойкой, или «там только один милиционер – не заметит») толпа бежала то в один, то в другой конец улицы.

Фото 61. Художник П. Белов. «Песочные часы»

А совсем рядом в низине на Трубной площади творился ужас, в котором погибли, по слухам, несколько сотен человек. Как вспоминал выживший в этой давке поэт Е. Евтушенко: «Меня притиснуло движением к девушке, и вдруг я не услышал, а телом почувствовал, как хрустят её кости, разламываемые о светофор. Вдруг я почувствовал, что иду по мягкому. Это было человеческое тело. Я поджал ноги, и так меня понесла толпа…» Он написал знаменитый стих «Наследники Сталина», разные версии которого воспринимались как глоток свежего воздуха. Сначала они переписывались от руки, и, наконец, в 1961 году стих появился в «Правде». Но приведу другой его стих, по моему мнению, не меньшей силы.

Сразу после смерти диктатора процессы прекратились, расстреляли Берию, началась массовая реабилитация политических заключённых «за отсутствием состава преступления».

Основные причины, на мой взгляд, создания Сталиным ненормальной обстановки репрессий, его жесткой и жестокой политики – это получение безмолвного, рабски покорного народа и бесплатной рабочей силы.