то только 14,5 лет, но поблажек не было.

Рядом с ним трудились сироты, вывезенные из блокадного Ленинграда, в большинстве своём серьёзно больные. Так, 18-летнего Серёжу шатало от слабости, но других мужчин просто не было. Получив свой хлеб, Серёжа съедал его в первой половине дня. Заметив это, начальник цеха поставил его на бесплатные обеды, но тот по-прежнему был всегда голоден, еле таскал ноги и вскоре умер.

В течение нескольких послевоенных лет на ремонтно-

строительных работах в Москве можно было встретить пленных немцев. Проходя мимо, я обращал внимание на их радушные взгляды. Некоторые улыбались, вероятно, вспомнив своего такого же белобрысого сына.

В 1947 году отменили карточки, и прошло снижение цен, однако к покупательскому буму это не привело, так как произошла и девальвация – значительное понижение курса рубля. Оно затронуло в основном зажиточных. На жизни народа отразилось повышение налогов и введение госзаймов, называемых «добровольными», а в действительности обязательными минимум на месячную зарплату. Довоенные займы тоже конвертировались. Невысокий уровень жизни ещё более понизился. У народа осталось впечатление, что его «надули». Стремясь «выкрутиться» из тяжёлого положения, люди стали «ловчить», что приводило к уголовным наказаниям за «попытки подрыва денежной реформы».

На витринах центральных магазинов появились новые продукты, в частности эмалированные бадьи с черной икрой: зернистой, ястычной и паюсной. Магазины-гастрономы, такие как «Елисеевский», магазины на Арбате, Кузнецком мосту, в Петровском пассаже и другие, отличались богатством и даже помпезностью убранства: высокие потолки, огромные витиеватые люстры, зеркала и картины на стенах. Угловые стеклянные прилавки, горы консервных банок с крабами, красной и черной икрой. А как красиво и аккуратно выложены конфеты на вазах, банки консервов, мучная выпечка!

Фото 4. Витрина магазина на ул. Горького. 1947 г., Москва ⁵

Событием стала уличная продажа мороженого из белого нагрудного ящика, висевшего на шее продавщицы. Они обычно расхаживали по паркам, рынкам, электричкам. Холод поддерживался «сухим льдом» – углекислотой. Помню, как впервые мне купил отец мороженое: продавщица разрезала пачку пополам и затем ещё пополам – целая стоила слишком дорого. Как-то раз мальчишкой, почти прильнув к прилавку, я долго разглядывал витрину с пирожными, заворожённый их разнообразием, красотой и количеством.

Спустя год все это якобы изобилие продуктов оказалось показухой центральных магазинов. Эйфория быстро прошла из-за засухи 1946-47-х годов. Возник дефицит основных продуктов: муки, круп, сахара. Даже за хлебом люди выстаивали очереди с раннего утра. Снижение цен оказалось бесполезным, так как в стране товаров было немного (дефицит).

Фото 5. Гастроном № 2. 1947 г., Москва, Арбат.

«Широкий» ассортимент того времени ⁶

Особенно трудно жилось в провинции. По всей стране, как и в Подмосковье, мальчишки часто ходили по железнодорожному полотну собирать выпавший из вагонов уголь, чтобы затем обменять его на хлеб. И, голод не тётка, – приходилось и подворовывать. Например, исподтишка скидывать подмороженную картошку или свёклу с открытых платформ невзначай остановившихся товарных поездов. Конечно, гонялась вооружённая охрана, но до стрельбы обычно не доходило. Со времени войны у людей ещё не исчезла черта сострадательности. Сброшенная картошка или свёкла размораживалась в костре и чуть подпекалась, пока мальчишки изготавливали самодельные ножи. Для этого найденную на полотне проволоку клали на рельсы, чтобы расплющилась под колёсами проходящего поезда. Ножами очищали корнеплоды, резали и почти сырыми с удовольствием клали в рот под занимательные мальчишечьи байки.

Сегодня, наверное, удивит и то, что мука продавалась только два раза в год к праздникам по 3 кг в «одни руки». Чтобы получить её, надо было отстоять в очереди несколько часов. Но каким вкусным казалось всё испечённое из этой муки:

Именно, стоя в длинных уличных очередях, бросалось в глаза однообразие цветовой гаммы одежды москвичей. Люди в неброских одеяниях, почему-то преимущественно серо-чёрных цветов, в платках, валенках, галошах. И конечно, с номерами, написанными химическим карандашом на ладонях. Нередко какой-либо активист затевал перекличку, старые номера переписывались на новые, и, если ты отсутствовал в этот момент, значит, «проворонил» очередь. Однако, никто не возмущался, режим давно подавил в людях возможность иметь собственное суждение и чему-либо возмущаться. Очередь двигалась медленно и молчаливо. Люди лишь изредка перебрасывались словами.

За любым продуктом в магазине нужно было выстоять две очереди. Первая – в кассу. Кассовые аппараты были дореволюционными, большущими, механическими (фото 6), в которых при вращении рукояти кассиром слышалось, как внутри приходят в зацепление и передвигаются множество штырьков (как в арифмометре «Феликс»).

Фото 6

Вторая очередь – к продавцу. Чеки выбивали на определенный вес, поэтому продавец скрупулезно, с довесками, отвешивал требуемые 100, 200 или 300 г. Много не брали – холодильников не было. При покупке сыра или колбасы продавец спрашивал: «Вам порезать?» – и при согласии покупателя аккуратно длинным ножом нарезал покупку тонкими пластинами. Представляете, сколько надо выстоять очередей и затратить времени, если покупаешь продукты в разных отделах, например, молоко, мясо, хлеб и фрукты.

Фото 7. Очереди за мукой были раза в три длиннее

Магазинов и даже продовольственных было крайне мало (партия считала, что люди должны работать на заводах и в колхозах, а не быть торгашами), что вело к длинным очередям.

Полвечера – за покупками, полвечера – у плиты. И работали шесть дней в неделю, и по восемь часов, плюс время в дороге на работу и обратно. Хорошо, что телевизоров ещё не было. А то как бы?

Интересно, что бутылки с вином или водкой продавцы непременно оборачивали (не заворачивали!) листом бумаги. Зачем? Не знаю! То ли для приличия «не подумали бы, что пьяница несёт», то ли чтобы из руки не выскользнула.

За исключением плиток шоколада, дорогих шоколадных конфет и ещё небольшого количества видов, все продукты продавались на развес. Вручную продавец заворачивал бумажный кулёк (конический пакет), в него насыпались крупы, конфеты, печенье и всё остальное. Молоко в 40-х годах тоже продавалось на розлив. Продавщица стояла перед большим бидоном литров на 50 и цилиндрическим литровым половником из своего бидона переливала молоко в бидончики покупателей. Позже молоко, кефир, ацидофилин стали продавать в бутылках с широким горлышком, причем за отсутствием фольги наверху горлышка существовал уступчик, на котором лежала картонная крышка.