Стивен обернулся с водительского сиденья и посмотрел на меня.

– Слушай, Король, ты что, прямо честно решился в Корнуолл?

– Конечно, – сказал я. – Интересно же. Новый квест. Поехали!

Он подумал несколько секунд и вздохнул.

– Ладно, уговорили. Побултыхаемся в ледяной водичке.

Бармаглот рассмеялся и хлопнул его по плечу.

– Отлично! Это будет весело, я вам обещаю!

– Можно поехать на машине, – предложил Стивен. – Попрошу у отца тойоту, внедорожник. У нее подходящий багажник, чтобы борды крепить. Не на этой же таратайке ехать.

– Здорово, что вы оба согласились! – обрадовался Бармаглот.

Мы попрощались со Стивеном и один за другим вылезли из теплой машины в темную туманную морось.

Мир был пропитан влагой, как губка, дышал ею и источал ее. Город, просвечивающий окнами сквозь серую пелену, казался едва знакомым, может быть, вовсе неизвестным.

– Что вы делаете здесь в такую чертову погоду, милорд? Постоялый двор? Вон там, неподалеку, за углом. Кормят там прилично, но выпивка так себе.

– Мальчик, позаботься о моей лошади.

Тяжелая дверь, кованые петли. За образец можно взять ту дверь в доме кузнеца; интересно все-таки: куда она ведет? Раскаленное нутро камина. Тростник, устилающий пол, хрустит под подошвами сапог. За столом несколько человек, пивные кружки, негромкий разговор, теплый свет – горят пять свечей. Этой ночью на трактир нападет банда рутьеров[21] – они недавно вернулись с войны несолоно хлебавши. Однако ни рыцарь, ни трактирщик, ни люди за столом еще не знают об этом. – Что желает милорд? Милорд желает…

– Виски и в койку, – вдруг удивительно к месту сказал Бармаглот, ежась и прыгая с ноги на ногу под мокрым ледяным ветром.

– Хороший план.

– Если соседи не нашли заначку, то у меня есть еще немного на дне бутылки. И в горячий душ. И спать. Хорошо бы еще эти козлы не решили опять смотреть телек до пяти утра.

– Про наушники они не слышали?

Я стер локтем воду с сиденья велосипеда.

Барм махнул рукой.

– Да ну их. К осени найду себе другое жилье. Как ты поедешь с дрыном под мышкой? Была бы у меня тачка, как у него, – кивнул он в сторону, куда уехал Стивен, – я бы тебя довез до дому. Вам же вообще почти по дороге.

– Как-нибудь доберусь.

– До завтра! Не навернись там!

Он натянул на голову капюшон толстовки, сунул руки в карманы и побежал, потешно перепрыгивая лужи.

Я оседлал мокрый велосипед. И в самом деле, не очень-то удобно. И дорога скользкая. Если рутьеры нападут сейчас, они возьмут рыцаря тепленьким, вместе с его мечом и старым велосипедом «Омега», на котором разъезжала еще его бабушка. Теперь таких велосипедов не делают. А какой у него ход! Видели бы вы его передачу.

До дома я добрался уже промокшим до нитки. Прошел через сад, втолкнул велосипед в сарай. Пока я там возился, Джоан услышала, отперла дверь черного хода и встала на пороге. Ее силуэт темнел в дверном проеме, из-за спины бил яркий свет. Слышались голоса – дома принимали гостей.

– Где ты был? – спросила она. – Я тебе звонила раз сто.

– Ездил в Гарсингтон по университетским делам. Прости, я дурак. Выключил звук перед началом семинара, а потом забыл включить.

– Ладно, – вздохнула она. – Входи скорее. Весь мокрый же! Что это такое длинное у тебя?

– Всякие штуки от байдарки, – соврал я. – Летом поедем с Бармаглотом в Норвегию сплавляться по горным рекам.

– Шею ты там себе свернешь.

– Да что ты, мам. Я же опытный гребец.

Она рассмеялась и потрепала меня по макушке.

Ну что, мы же правда собирались летом в Норвегию в сплав. Правда, не на байдарках, а на катах[22], но это уже детали.

– Эй, хозяин! Открывай, или мы высадим дверь!

– Милорд! – испуганно воскликнул трактирщик. – Что нам делать, милорд?

– Как ты думаешь, Якоп, сколько их? – задумчиво спросил рыцарь. Рука его легла на рукоять меча, но лицо было спокойно.

– Человек семь-восемь. Моя жена ходила наверх и смотрела через слуховое окно. Это те самые рутьеры, что неделю назад ограбили дом…

Боже мой, чей же дом они ограбили? Купца? Торговца сукном? Пусть так, годится вполне. Гийом – торговец сукном.

– Те же самые рутьеры, что неделю назад ограбили дом Гийома, торговца сукном.

– А куда смотрят городские власти? Что думает стража? – удивился рыцарь. – Почему они позволяют разгуливать по городу шайкам разбойников? Кто-нибудь следит за порядком в этом городе?

– Никто не следит, добрый милорд, никто! – покачал головой один из постояльцев – высокий тощий мастеровой в сером куколе.

Интересно, почему это никто не следит там за порядком. И что это за город? Пока не удалось об этом ничего выяснить. Жаль, конечно, но пришлось прервать праздные размышления и продолжить работу.

«Город и пригород. Граница между тем и другим в данный период может показаться не такой уж очевидной. Горожане ведут жизнь практически крестьянскую, возделывают виноградники, сеют хлеб. Внутри городских стен и в черте городской застройки на лугу пасется скот. Город и пригород зависят друг от друга экономически. Многие горожане имеют собственность за пределами города. Муниципальные власти…»

Рука вдруг остановилась, повисла, паря над клавиатурой.

Что – «муниципальные власти»?

«Муниципальные власти заинтересованы в насыщении внутригородского рынка товарами за счет прилежащих к городу деревень». Бла-бла-бла.

«К началу XII века такое явление, как городской патриотизм, можно считать окончательно сформировавшимся. Горожанин, как бы беден он ни был, пользуется привилегией, оставаясь под защитой городских стен, тогда как жителями предместий нередко намеренно жертвуют».

Набросал общий текст. Налепил ошибок. Завтра сесть и поправить все. И ссылки, и сноски. На голубой свет монитора приползли с полки два пластиковых солдатика, пеший и конный – рыцари времен войны Алой и Белой розы. Почему-то встали рядом с клавиатурой. Рука сама потянулась за третьим.

«Четким символом противопоставления города деревне продолжает оставаться городская стена… “Град имеет форму круга, и сия удивления достойная форма есть знак его совершенства”, – пишет брат Бонвезино далла Рива в своем труде “О дивах града Медиоланского”».

Тихий стук в дверь.

– Да входи уж.

Длинный он. Пролез костлявым плечом вперед и смотрит на меня. Голова кажется маленькой, сам такой узкий, точно может просочиться в щель. Я тоже был таким три года назад? Нос сливой. Забавный. Почему-то и жалко его, и в то же время досадно, что пришел. Младший брат. Ничего не чувствую. Прыщи на щеках пополам с нелепыми волосками пробивающейся щетины. Глаза темные, как у Джоан. Вид побитый. К братьям полагается испытывать какие-то чувства. Может быть, я просто вообще на чувства не способен?

– Чем занимаешься?

– Пишу эссе.

– О чем?

– О городской стене.

– Получается?

– Ну да, вроде того. А ты чем занимаешься? Чего грустный?

Пожал плечами.

– Шпилил в Доту, но сагрил моба и меня слили[23].

– Ха. А в реале?

– В реале все окей.

– Ну и забей. Заспавнишь перса[24] и начнешь сначала. Лучше скажи, мы ужинать будем сегодня? Джоан вернулась?