Дом Короля-Рыбака удалось сохранить в руках клана, хотя нападения на него случались не раз. Однажды, в тот день, когда почти все мужчины были на охоте, дом был захвачен Кэмпбеллами, трое слуг убиты, а манор разграблен дочиста. В тот день вместе со многими другими вещами пропал и Ласар Гиал. Он так и не был найден, и судьба его доныне неизвестна.
В гражданской войне все Мак-Грегоры встали под королевские знамена. В благодарность за поддержку король вернул им право выступать под своим именем. К середине восемнадцатого века королевские акты против Мак-Грегоров были окончательно упразднены. Беды Мак-Грегоров на этом, правда, не окончились, но это отдельная история.
Изображение зимородка над входом в дом пострадало при штурме. Следы пуль, выпущенных из аркебуз Кэмпбеллов, отчетливо хранит кладка старейшей части манора. В конце восемнадцатого столетия был изготовлен витраж с изображением этой птицы. Как ты, наверное, помнишь, он находится у нас в библиотеке».
Текст манускрипта был у меня давно сохранен, а печатаю я быстро. Выложил все не переводя дух. Удивительно, но хочешь ты того или нет, никуда тебе не уйти от аркебуз проклятых Кэмпбеллов и пуль, что засели в перекрытиях. Даже если изначально ты не собирался ни словом их упоминать.
Прежде я никогда не писал братцу и чувствовал себя как-то странно. Все вспоминал его темные телячьи глаза, как он пришел ко мне в комнату, тощий, длинный, нескладный. А ведь еще два года назад он носил тот самый джинсовый комбинезон, из которого я вырос в двенадцать.
«Хотел еще рассказать тебе о нашем родстве со знаменитым Робертом Роем. Просто чтобы ты знал, кем ему приходишься. Станет ли это откровением для тебя, я не знаю, но, возможно, тебе будет хоть немного интересно.
Роберт Рой Мак-Грегор был женат на Мэри-Хелен, дочери Мак-Грегора из Комара. Младший брат Мэри-Хелен, Роберт Мак-Грегор (Робин из Комара), стал одним из самых близких Роб Рою людей, верным человеком и соратником. Младший Роб был настолько предан старшему, что, когда Роб Рой перед смертью решил принять католичество, младший Робин последовал за ним и в этом выборе, хотя в те времена исповедовать католицизм было очень опасно. Впоследствии Робин из Комара женился на Майрет Мак-Грегор из Мак-Грегоров с озера Лох-Фада, эта ветвь клана также хранила католические традиции. Дом Короля-Рыбака как приданое за Майрет перешел во владение Робина Мак-Грегора из Комара. Потомки Робина из Комара по большей части оставались католиками. Известно, правда, несколько случаев перехода в пресвитерианство, но, как правило, это совершалось дочерьми по настоянию родителей ради выгодных браков.
Возможно, ты удивлен, с чего вдруг я все это тебе написал. Но я подумал, ты так мало знаешь об истории клана, а ведь это и твоя семья.
Поздравь от меня с Рождеством еще раз Майкла, Джоан, Оливию и Томаса. Ну и скоро увидимся».
Только я отправил письмо, как мобильник запел у меня в кармане. Звонил дед снизу, со двора.
– Идешь седлать лошадей, Ваджи? Мистер Кокрейн уже оделся, и супруга его тоже.
– Иду. Скажи им, сейчас буду.
Снег таял. С крыши текло вовсю. Точно нам показали рождественский спектакль, а теперь представление закончилось, музыка смолкла, декорации и реквизит спешно убирают.
Дед был в конюшне, уже начал чистить лошадей. Мистер и миссис Кокрейн стояли у входа в новых костюмах для верховой езды. Теплые камзолы в талию, клетчатые бриджи. На нем кепи в стиле ретро, кожаные перчатки, на ней черный пластиковый шлем. У обоих в руках новенькие стеки. Подготовлены по полной программе. Сразу видно, что, скорее всего, ни он, ни она ни разу не сидели в седле.
– Джон, уберите стек, – буркнул дед, проходя мимо нас с седлом в руках. – Вы поедете на Бобе, а он это ненавидит. С места не сойдет, пока стек не уберете.
Кокрейн виновато улыбнулся.
– Я думал, так надо. Не знаю, правильно ли мы экипировались. Мы прочли тогда в путеводителе, что возможны конные прогулки, и купили это все в Глазго.
– Я могу поехать на Бобе, – предложил я.
– Нет. Ты поедешь на Трикси. У нее сейчас это… критические дни. – Дед поморщился. – А когда у Трикси критические дни, лучше, чтобы на ней ехал тот, кто знает ее причуды. К тому же ты легче Джона, а я не хочу перегружать кобылу.
Выражение лица Кокрейна стало несколько задумчивым.
– Причуды… – проговорил он. – А Боб – он же конь, верно?
– Он мерин, – отвечал дед.
– И ему безразлично?
– Абсолютно. Плевать он хотел.
– Не бойтесь, – заверил я его. – Боб спокойный. Но стек правда уберите. Подальше от греха.
– А я? – улыбнулась Мейзи.
– Вы поедете на Рози, – разъяснил дед. – С ней никаких проблем. Но стек оставьте в конюшне. Боб увидит. Боб не любит людей со стеком. Он встанет и не пойдет никуда. У него была не очень легкая жизнь в том месте, где он работал раньше.
– Ты уверена, что тебе стоит ехать верхом, дорогая? – тихо спросил Кокрейн.
– Конечно!
– Все будет хорошо, – пообещал я как можно убедительней.
Мы медленно двигались по краю берега – впереди я на Трикси, следом Кокрейн на Бобе, позади Мейзи и Рози.
– У вас есть опыт верховой езды? – спросил я у Джона.
– Ну, – протянул он. – Я сидел на лошади как-то. Один раз. Меня фотографировали. А Мейзи ходила в пони-клуб, когда была ребенком.
– Ничего, – сказал я. – Наши лошади спокойные. Проблем не должно быть.
Трикси вроде пока не собиралась показывать свои фокусы. Минут через пять Кокрейн расслабился и решил поболтать со мной на отвлеченные темы.
– Алистер сказал мне, что вы учитесь в Оксфорде.
– Так и есть.
– Говорят, требования там очень высокие.
– Не знаю. Требования как требования. Я бы не сказал, что мне тяжело. Темп, конечно, довольно интенсивный, но так даже проще включиться в процесс.
– А что вы изучаете?
– Древнюю историю и Средние века.
– Вам нравится?
– Вполне.
– Удивительно, – покачал головой Кокрейн. – Мне всегда казалось, современные молодые люди совершенно не интересуются историей. Финансы, бизнес, социология – да. Но история – это же очень отвлеченная наука.
– Напротив, – возразил я. – История – это же сама жизнь. Не вчерашний день, а нечто постоянное. На острие ножа. Она никогда не кончается. Вот мы с вами тут сегодня едем верхом по берегу, и это тоже история.
– Надо же! – вдруг удивился он. – Вы правы. Мне это никогда не приходило в голову. Сложно было поступить в университет? Не думайте, я спрашиваю не из праздного любопытства. Наш сын учится в старшей школе, и, возможно, я отправил бы его в Англию получать высшее образование. Тем более что мне часто приходится бывать здесь по делам.
Я пожал плечами.
– Система простая. Надо подать заявку – отправить документы, рекомендации и мотивационное письмо. Если им понравится резюме и если у него высокий балл в аттестате, его пригласят на интервью. Можно приехать или пройти собеседование онлайн, по скайпу.
– И как это выглядит? Это самое интервью. Допустим, если приехать?
– Ну, типа собеседования. Получаешь билет с вопросом, где-то за час надо подготовить ответ. Потом вызывают в кабинет, там тебя встречает комиссия из трех профессоров. Такие все очень доброжелательные. Через четверть часа ты понимаешь, что это только видимость и на деле все жестко. Сначала отвечаешь по билету, потом тебе задают вопросы, самые разные. Бывает, по выбранной профессии, бывает, про жизнь, иногда вообще что-то абстрактное. На некоторые вопросы я не знал ответа, но сумел как-то выкрутиться.
– И что было в билете? Какая тема вам выпала?
– Ну, я же метил в историки, и билет был соответствующий: отрывок из некоего манускрипта. Надо было определить, что за манускрипт, к какому времени относится, и проанализировать этот исторический период. Очень простой вопрос на самом деле, в рамках школьной программы. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы узнать Хартию вольностей и рассказать про Генриха Боклерка[43]. Вообще говорят, что самое главное на собеседовании – продемонстрировать нестандартное мышление, но у меня-то как раз примитивный образ мыслей. Притворяться высоколобым оригиналом я не умею.
