Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Центром тибетского мира является лама, или духовный учитель. В 1985 году один из величайших тибетских учителей нашего времени Дилго Кхьенце Ринпоче после тридцати лет изгнания посетил Тибет. Огромные толпы народа, собравшегося для того, чтобы встретить его, можно, без сомнения, рассматривать как ясный знак того, что в Тибете всё ещё сохраняются предпосылки для возрождения. В то же время это не будет обычное возвращение к прошлому. Вынужденное изгнание стало причиной того, что многие тибетские учителя начали вдохновлять и обучать людей из других стран, которые смогли разглядеть тот огромный потенциал, который заложен в тибетской культуре.

Дилго Кхьенце Ринпоче является архетипом духовного учителя – того, чей внутренний путь принёс ему глубочайшие знания и даровал способность становиться источником любящей доброты, сострадания и мудрости для каждого, кому довелось с ним встретиться.

Матье Рикар
Монастырь Шечен
Непал
Июль 1996 г.

Глава 1

Ранние годы

Кхьенце Ринпоче родился в 1910 году и стал четвёртым ребёнком в семье Дилго, которая вела свою родословную от великого царя Тибета, жившего в IX веке, – Трисонга Децена. Семья Ринпоче проживала в долине Денкхог, в Кхаме – самом восточном из четырёх основных регионов Тибета. Кхам состоял из множества малых королевств, самым большим и влиятельным из которых было королевство Деге. Дед Кхьенце Ринпоче, Таши Церинг, а позже и его отец были министрами царя Деге. В автобиографии Ринпоче пишет:

Один из моих предков погиб в бою, сражаясь в армии царя Деге. В качестве компенсации за его смерть семья Дилго была награждена обширным наделом земли в долине Денкхог. Во времена моего прапрадедушки наша семья обычно каждую весну посылала в долину пару работников, чтобы те обработали поля и проследили, что происходит в округе. Сделав свою работу, пара возвращалась в Деге для зимовки. Они очень любили одного из детей семьи Дилго – моего дедушку. Следует сказать, что дедушка никогда не был «самым любимым» ребёнком в семье. По правде говоря, его почти никто не замечал, и потому эта пара со временем взяла на себя заботу о нём. Он практически стал их сыном, сохранив, впрочем, имя своей реальной семьи.

В какой-то момент было решено, что эта пара работников должна переселиться в долину Денкхог насовсем. Они собирались скрыть своё отбытие от Таши Церинга, пытаясь уберечь его от печали расставания, но мальчик обо всём узнал. Когда они уезжали, он собрался в дорогу и настоял на том, чтобы ехать с ними. В конце концов семья отпустила его в жить долину.

Со временем он стал в Деге очень влиятельным человеком, министром местного правительства, и был очень популярен в народе благодаря своей честности, уму и образованности. Его жена считалась образцовой практикующей Дхарму и была известна тем, что повторила мантру Будды Сострадания Ченрези огромное количество раз. Это были мои дедушка и бабушка, а мой отец, соответственно, был их сыном.

Основными ламами в нашей семье считались Джамьянг Кхьенце Вангпо и Джамгон Конгтрул. В молодости мой отец увлекался охотой, даже несмотря на то что дед постоянно говорил ему, что Джамьянг Кхьенце Вангпо не одобряет подобные занятия. Однажды вся наша семья отправилась посетить монастырь Дзонгсар, чтобы повидать Джамьянга Кхьенце Вангпо. Лама позвал моего отца в свою комнату и спросил:

– Ты же не убиваешь животных?

– Убиваю, – волнуясь, ответил отец, – но совсем немного. (В Тибете никто не врёт ламе о таких вещах.)

– Но Дилго довольно зажиточная семья, и охотиться нет никакой необходимости, – сказал Джамьянг Кхьенце. – Тебе следует сегодня же взять обет никогда больше не охотиться.

Он взял священное изображение Будды и коснулся им головы отца, который чувствовал себя от стыда как на раскалённых углях.

Когда отец вернулся домой, дед спросил его:

– Что тебе сказал Ринпоче?

Но отец был слишком расстроен, чтобы рассказывать о произошедшем.

– Ринпоче ведь сказал тебе, что охотиться не следует? – настаивал дед.

– Сказал, – ответил отец.

В действительности дед не говорил Джамьянгу Кхьенце Вангпо о том, что отец ходит на охоту, и если тот и узнал об этом, то лишь в силу своей особой способности всеведения. С того самого времени отец больше никогда не ходил на охоту.

Моя мать была дочерью другого министра правительства Деге. Она всегда была очень мягкой женщиной, в то время как у отца был более жёсткий нрав.

Наше поместье было огромным, под стать окружающему ландшафту, и насчитывало более сотни комнат, включая несколько богато убранных храмов. В западном крыле главного здания находился основной храм, но как бы громко в нём ни играли на ритуальных инструментах, их звуки не достигали восточного крыла, где были покои родителей. Когда мне было семь лет, я, бывало, заворачивался в красную накидку, чтобы быть похожим на монаха, и просил одеться подобным образом наших работников. Нас набиралось восемь человек, и вместе мы проводили ритуальные церемонии. Когда многочисленные посетители, приходившие, чтобы встретиться с отцом, видели это, то обычно спрашивали, из какого мы монастыря, и это меня всегда страшно веселило.

Летом, закончив свои утренние занятия, я обычно отправлялся в горы и ставил палатку на каком-нибудь живописном лугу, полном полевых цветов. Я мог просидеть там целый день, играя на берегу ручья. Я возвращался домой за полдень, чтобы вернуться к занятиям.

Моя семья владела стадами общей численностью около десяти тысяч голов. Бо́льшая часть поголовья была отдана в аренду кочевникам, которые взамен делились с нами своей прибылью. Наши поля давали работу множеству людей – пару месяцев поздней весной, после того как сойдёт снег, и ещё пару месяцев осенью, когда приходила пора собирать урожай.

Когда отцу минуло пятьдесят, наш дом в долине Денкхог был разрушен землетрясением, в результате чего погибла моя бабушка, дедушка и старший брат.

Вскоре после того, как в семье появился третий ребёнок, у ламы, жившего в нашем поместье, было несколько благоприятных видений. Одно видение было о том, что в нашем доме, который был переполнен людьми, раздавались звуки знаменитых кимвалов, хранящихся в монастыре Бенчен. Лама интерпретировал это видение как знак того, что третий ребёнок, родившийся в нашей семье, является реинкарнацией Сангье Ньенпы, великого учителя из монастыря Бенчен. Однако мой отец пришёл в ярость от этого объяснения, поскольку не хотел отдавать сына в монастырь. Он сказал ламе, что если бы тот не был таким близким другом семьи и не прожил с нами под одной крышей столько лет, то получил бы сотню ударов кнутом за подобные «откровения». Но всё кончилось тем, что отец вынудил ламу дать слово, что тот не будет распространяться о своих видениях. Однако позже уже сам Кармапа официально заявил, что ребёнок был перерождением Сангье Ньенпы, и, хоть и неохотно, отец был вынужден подчиниться и отправить своего сына в монастырь Бенчен. Он был очень обеспокоен тем, что и другие его сыновья могут быть признаны реинкарнациями известных учителей.

Когда моя мать была беременна мной – четвёртым ребёнком в семье, наша семья навещала Мипама Ринпоче, великого учителя, жившего в уединении в часе езды от нашего поместья. Мипам Ринпоче сразу же поинтересовался, не беременна ли моя мать. Родители подтвердили его предположение и попросили Ринпоче определить, кто должен родиться – мальчик или девочка. «У вас будет сын, – сказал Ринпоче, – и очень важно, чтобы вы дали мне знать о его рождении безотлагательно».

Собрание сочинений. Том 1. Путешествие к просветлению. Просветлённая храбрость. Сердце сострадания - i_005.jpg

Долина Денкхог, Восточный Тибет. Место рождения Дилго Кхьенце. Фото Матье Рикара

5
{"b":"750506","o":1}