Но он успел благословить на патриаршество митрополита Казанского Гермогена.

И повторил Гермоген подвиг своего предшественника Иова. Он проклял Лжедмитрия II, затем отказался подписывать грамоту с требованием поляков об отводе Ополчения от Москвы, за что был брошен в подземелье Чудова монастыря и уморён голодом.

Иов скончался 19 июня 1607 года и был погребен у западных дверей Успенского собора Старицкого монастыря. В 1652 году при патриархе Иосифе мощи святителя Иова перенесли в Москву и положены в Успенском соборе Московского кремля.

В 2010 году у северной стены Старицкого Свято-Успенского монастыря был установлен памятник первому русскому патриарху Иову.

«Из искры возгорится пламя». Подвиги Иова, Гермогена, других безвестных героев всколыхнули широкие слои русского общества. В 1612 году народное ополчение изгнало поляков из Москвы. Спустя столетия и Иов, и Гермоген были причислены к лику святых.

Погибшие за Отечества навечно останутся в памяти народной. Честь им и слава!

Ирина Катченкова

Не скрою, писать о Юрии Вячеславовиче Кожухове – трудно. Он слыл одним из самых легендарных герценовцев. Не случайно бывший наш ректор Г.А.Бордовский вспоминал, что задолго до выхода на экраны культового фильма Э.Рязанова «Ирония судьбы или с лёгким паром» аналогичная история произошла с молодым Юрием Вячеславовичем и его друзьями[1]. Как эта свобода самовыражения, видимо, всегда присущая нашему герою, вписывалась в контекст тускло-регламентированного советского времени? Не знаю…

В его биографии сплетаются ясность и недосказанность. В самом деле, на первый взгляд – не судьба, а пример партийно-государственной заботы о талантах из гущи народной. Крестьянский парень со Смоленщины, фронтовик (член КПСС с 1943 года), после войны заочно окончил исторический факультет – за три года вместо положенных по программе семи лет, затем аспирантуру, стал преподавателем, деканом, успешно защитил обе диссертации – кандидатскую и докторскую, был проректором, заведующим кафедрой, членкором АПН, возглавлял диссертационный Совет…Предлагали ему и иные престижные должности, вплоть до заместителя министра.

С другой стороны – его отца, Вячеслава Ивановича, репрессировали (отбывал срок на Соловках), – но этот факт наш профессор долго был вынужден скрывать. Даже после реабилитации трагическая страница семейной истории не разглашалась[2]…

Или взять широко известную на факультете «сагу» о фронтовой, под пулями, женитьбе Кожухова. Эту тему обыгрывал и спектакль студенческого театра-студии, приуроченный к 40-летию Победы. Эта постановка 1985 года называлась «Вам, в чьих судьбах была война». Присутствовали ветераны. Говорят, и вдова Юрия Вячеславовича должна была прийти, но её я не помню. А надо сказать, что боль утраты за три года у многих из нас не утихла. И диковатым казалось изображать военную свадьбу, разыгрывать молодое счастье недавно ушедшего в вечность мужа и сидящей в зале вдовы….Но наши методисты-постановщики были свято уверены: вот на таком «материале» и надо воспитывать студентов. Интересно, как бы отнёсся к такой инсценировке важнейшего события своей жизни сам Кожухов?

Недавно перечитывала рукописные заметки, которые набросала сразу же после его смерти. Поразительно меняется наше отношение к событиям, а ещё больше – осмысление этих событий в контексте времени. Хотя и времени-то прошло, казалось бы, не так уж и много. Правда, прожитые после кончины Кожухова годы так перетряхнули страну и всех нас, что, пожалуй, стоили иного столетия…

У могилы на Северном кладбище проректор сказал – мол, символично, что Юрий Вячеславович умер в день ленинского субботника, собираясь в Разлив. Этот день в 1982 году приходился на 17 апреля. А «красная суббота» совпадала с Великой – заканчивалась Страстная неделя…

Конечно, тогда, в день похорон, не говорили об этом. Да и все ли знали? Зато теперь ищут и находят мистику и чуть ли не знамения[3]…

Мы – последние студенты Кожухова, нашему курсу он прочёл последний курс лекций, у нас принял последний в своей жизни экзамен…. Лично для меня – тогда, в неполные 19 лет, кончина Юрия Вячеславовича стала первой значимой утратой. Ощущение страшной несправедливости, жутковатого ужаса, нежелание примириться с этой потерей помнится до сих пор…

…Октябрь 1981 года. Мы недавно вернулись из совхоза «Ленсоветовский» – убирали морковь. В нашу курсовую аудиторию № 329 входит среднего роста мужчина в сером костюме. У него – калмыковатый разрез глаз, зачёсанные назад волосы и пышные, какие-то «будённовские» усы. Откашливается:

– Здравствуйте. Я профессор Кожухов Юрий Вячеславович, Буду вам читать лекции по истории СССР. У нас – первая половина XIX века…Потом – экзамен. Кстати, скажите – устраивает ли вас темп лекции?

Голос – негромкий глуховатый баритон. Читал лектор спокойно, без внешних красивостей, деловито и как-то ладно. В его лекциях чувствовалось стремление донести до студента самый сложный материал, разложить всё по полочкам. Кожухов был непревзойдённым мастером прояснения вопросов экономики, особенно если речь заходила о крестьянстве. Или, например, на консультации так изложил Синопский бой, что даже женская часть группы уяснила стратегический манёвр Нахимова.

Большое внимание он уделял реформам Сперанского, особенно упирая на поддержку им образования. Вообще, надо отметить, что у Юрия Вячеславовича был огромный интерес именно к преподаванию истории, к тому, что сейчас назвали бы технологиями. Не случаен его вопрос о темпе лекции. Он постоянно внедрял в работу кафедры инновации. Одно время, как рассказывал В.В.Лаптев, вместо экзамена, если у студента было желание, проводил собеседование по прочитанным монографиям, или по одному из томов В.О.Ключевского. В своих воспоминаниях А.З.Ваксер подробно останавливается на методической составляющей работы заведующего кафедрой: «Методику преподавания рассматривали на кафедре не как довесок к науке, а как школу мастерства, без которой ни учитель, ни вузовский преподаватель не могут стать настоящими профессионалами…..Создание методических сборников, разработок, обобщающих педагогический опыт членов кафедры…присутствовали постоянно в нашей работе. Как член-корреспондент АПН Юрий Вячеславович очень внимательно следил за всякого рода новинками, повышающими эффективность учебной деятельности. Он был одним из авторов профессиограммы учителя истории, над которой факультет работал не один год…»[4]. Если прибавить к этим занятиям солидную административную нагрузку и большую семью (трое детей), становится понятно, что сердце периодически давало сбои.

Кожухов-лектор запомнился ещё умением создать в аудитории уважительно-строгую, но в то же время доброжелательную обстановку.

У него отношение к студентам было отцовское – одновременно ласковое и требовательное. Ему каждый студент был интересен, с каждым он мгновенно находил общий язык. Не случайно в 50-е годы он приглашался на студенческие свадьбы в качестве посажённого отца.

Чувствовался солидный запас знаний, который не выносится на лекцию, но имеется и постоянно пополняется. Нам он советовал не только читать монографии и учебники, но и посещать музеи, знать архитектурные памятники. К месту рассказал анекдот: рассматривает некто картину «Царь Пётр допрашивает царевича Алексея», смотрит и недоумевает: «Картина хорошая, почему же Ге?»

Запомнились его отточенные формулировки, как, например, «Великое герцогство Варшавское – это пистолет, направленный в сердце России».

Конечно, как и все мы, был он человеком своего времени. Не удержался «боднуть» покойного академика Е.В.Тарле на одной из лекций – мол, всё-таки у Евгения Викторовича сохранилось некоторое расшаркивание перед Наполеоном. Думаю, это был отголосок каких-то неведомых нам и не вполне академических баталий. В то же время об Аракчееве сказал, что заслуги последнего как выдающегося артиллериста и организатора войск накануне Отечественной войны 1812 года весьма велики…