Он разулся на пороге, помолчал, а потом хмыкнул:

– Всё не могу привыкнуть к твоей манере говорить в лоб неприятные вещи. А ещё понять: ты только меня терпеть не можешь или всех людей вообще?

Я надулась и отвернулась, успев почувствовать, как внутри зашевелилась давно позабытым червячком совесть. «Посмотри на его уставшие, покрасневшие глаза и зажатые плечи, – забубнила она. – Он после рабочего дня припёрся к тебе, чтобы помочь, а ты снова кочевряжишься. Где твоя благодарность?»

Аккуратно подтолкнув меня к матрасу, Сергей присел рядом и начал осматривать мою ногу. Тёплые руки скользили по коже, не причиняя боли, но по спине побежали мурашки.

– Отлично. Скоро сможешь бегать. Заживает как на собаке.

– Спасибо за комплимент. – Я хотела улыбнуться и не смогла. Вообще почему-то не могла смотреть ему в глаза. Чувствовала себя прибитой, как доска ржавым гвоздём.

– Это получше будет, чем «мачо хренов», не считаешь? Всё, осмотр закончен. Больше не приду.

Он поднялся, и тут я поняла: сейчас, прямо сейчас нужно что-то сделать. Что-то хорошее и приятное, что-то настоящее, нежное, благодарное, человеческое.

– Из-ви-ни.

Он даже не обернулся. Тогда я скомандовала:

– Присядь-ка. Спиной ко мне. Да поближе!

Он удивился не на шутку, даже глаза округлил, и я увидела перед собой совсем юного мальчика, до одури красивого, любознательного, пытливого, который выбрал свою дорогу и радостно бежит по ней вперёд. Он готов падать и вставать, лишь бы мчаться к мечте, творить, учиться, делать добро, спасать людей не ради громких слов, а потому что верит в это всей душой, только в это и ни во что больше.

Сергей сел, я, стараясь не тревожить колено, придвинулась ближе, положила руки ему на плечи и начала легонько массировать. Он протянул с наслаждением: «М-м-м». Я заставила собраться своё тело, готовое растаять от созерцания его беззащитной шеи, и сосредоточилась на пальцах. Застывшие мышцы постепенно расслабились, потеплели под рубашкой. Потом мои руки прошлись вверх, до основания черепа, пробрались под его волосы, поглаживая каждый выступ и впадину, то сильнее, то нежнее. Когда всё было готово, я вытянула губы, чуть подула и едва удержалась от того, чтобы поцеловать его покрасневшую кожу.

– Ну вот.

– Ты ещё и массажист? – обернулся он. В глазах плескалась нега, и мне снова захотелось снять с него эти чёртовы очки.

– Ходила на курсы, когда искала работу, давно уже, а потом бросила, всё равно у меня нет медицинского образования, чтобы зарабатывать этим деньги.

– Мне кажется, массажист из тебя лучше, чем продавец.

– Вообще-то я биолог. Окончила магистратуру факультета естественных наук.

Я давно, уже слишком давно не произносила этих слов, потому что раньше, когда произносила, любой собеседник выказывал неподдельное удивление и обязательно спрашивал что-то вроде: «Почему же ты тогда работаешь…» В пиццерии. В супермаркете. В зоомагазине. Я сжалась, кажется, даже закрыла глаза, ожидая изумления, насмешки или жалости. Только не от Сергея. Ведь я могла бы быть ему равной: умной, интеллигентной, увлечённой, самоотверженной, преданной науке. Могла бы, но не стала. Как же стыдно, чудовищно стыдно.

А потом я почувствовала, как он прижал мою голову к своему плечу, поцеловал в макушку и сказал: «Какая ты молодец». Без иронии, без издёвки. Ласково. И я поверила.

Кончики пальцев всё ещё горели, когда Сергей встал, распрямил моё ватное тело на матрасе, укрыл ноги одеялом и сказал:

– Ну пока. Если что-то пойдёт не так, пусть Маша позвонит.

Он ушёл, а у меня не было даже сил, чтобы встать и закрыть за ним дверь.

Через неделю я, слегка прихрамывая, вышла на работу. Вырваться из заточения было приятно – я была рада видеть даже болтушку Ленку, которая тут же набросилась на меня, требуя подробностей моей внезапной болезни. Мне пришлось полностью удовлетворить её любопытство, чтобы высвободиться из вязкой паутины праздного интереса. После обеда напарница, убедившись, что я вполне справляюсь со своими обязанностями, отпросилась домой: «У дочки день рождения, можно я сегодня пораньше?»

Перед прилавком образовалась очередь. Пока я взвешивала полтора килограмма кошачьего корма, упаковывала проросший овёс и витамины для шерсти, за спиной покупательницы с недовольной миной нависал квадратный мужик, похожий на бывшего спортсмена. Чуть поодаль девушка с парнем бурно обсуждали, каких рыбок выбрать для аквариума в гостиной, и им явно нужна была моя помощь. Понимая, что не успеваю обслужить покупателей так быстро, как хотелось бы, я с отчаянием услышала звон колокольчиков на входной двери – кто-то ещё зашёл внутрь. Голубая рубашка, светлые волосы, невысокий рост. Помимо моей воли в груди похолодело, а сердце на миг сбилось с ритма.

– Девушка, а можно побыстрее? – пробасил «спортсмен».

Я моргнула. Это был не Серёжа. Мне захотелось выжечь напалмом всю очередь: и этого мужика, и парочку, выбирающую рыбок, и чужого, незнакомого парня, который оказался не тем, кто мне померещился. А потом я разозлилась на саму себя. Что за дурацкое наваждение! И, натянув на лицо резиновую улыбку, я продолжила работать на максимальной скорости, обещая себе, что вечером, после праведных трудов, меня ждёт награда – вечеринка в честь Машиного дня рождения.

Маша – мастер устраивать праздники. В её квартире собирались самые разные люди: от управляющих магазинов и докторов наук до зоозащитников и таксистов. Школьные подруги, бывшие любовники, коллеги, единомышленники, соседи – она отбирала людей каким-то только ей ведомым образом, но все они, что самое удивительное, прекрасно ладили между собой. Иногда я представляла Машу хозяйкой какого-нибудь богемного салона в Париже тридцатых годов – сумасбродной, изысканной, артистичной. Под стать ей было и её жилище.

Мне всегда нравилась Машина квартира, там я чувствовала себя расслабленно и уютно. Атос, мохнатый белый пёс ростом с телёнка, смесь алабая и дворняги, каждый раз радостно кидался мне навстречу и, облизав с ног до головы, уже ни на шаг не отходил. Кошка, прозванная Печенькой, напротив, обладала суровым характером и мало кого подпускала близко, могла зашипеть и впиться когтями в ногу не понравившегося ей гостя. Разнокалиберная мебель: диван из «Икеи», кресло советских времён, комод с бабушкиной дачи и сделанный вручную на заказ дорогущий журнальный столик – соседствовала с изобилием цветного текстиля. Повсюду валялись декоративные подушки, на полу тут и там встречались тканые и меховые коврики. Стены были увешаны фотографиями разных людей и мест, о которых когда-то писала Маша. Все горизонтальные поверхности были заставлены книгами, свечами, статуэтками, шкатулками. Наличие двух волосатых животных в доме не оставляло шанса чистоте – пух и шерсть были повсюду. Приправа, как обычно шутила подруга.

Однако в этом внешнем хаосе царили гармония и любовь. Я иногда думала, какой мужчина смог бы поселиться в таком жилище, и представляла себе безалаберного обаятельного добряка, большого, сильного и весёлого – такого же, как Маша.

Она любила всё этническое, и сегодня, по случаю её тридцать шестого дня рождения, была устроена индийская вечеринка. Пропадающая если не каждый год, то через год на Гоа Маша наготовила угощения, щедро сдобренного острыми специями: курицу в особом соусе, жареные кольца кальмара, сырно-чесночные лепёшки, какие-то сладкие шарики из манки. Я не запомнила названия всех блюд, но пахло странно. Пряные ароматы имбиря и кардамона смешивались с запахами сандала и нероли, которые источали дымящиеся палочки. Сначала голова немного закружилась, но после пары коктейлей с гоанским ромом, колой и лаймом мне жутко захотелось есть. Смеясь и облизывая пальцы, мы пробовали всё подряд, сидя на диване, полу и креслах в Машиной гостиной. Сама она, в цветастых шароварах и с безумным макияжем на лице, пританцовывала под музыку из болливудских фильмов и зорко следила за тем, чтобы у всех были наполнены тарелки и стаканы.