— Еще нет?

  Хазерсейдж медленно покачал головой. — Я полагаю, у молодежи достаточно желания. Не из тех, кто выбегает за дверь, как только секундная стрелка встает на место. Тоже не сообразительный, но кто сейчас, типа у нас здесь работает, такая работа?»

  — Но надежный?

  «О, да. Что он сделал?

  Дивайн не ответил. Вместо этого он попросил менеджера рассказать ему о часах работы Рэймонда.

  Выяснилось, что некоторые из наиболее квалифицированных сотрудников работали посменно, в том числе и по ночам. Однако для Раймонда это был обычный день, с восьми до четырех или четырех тридцати.

  "Пять дней в неделю?" — спросил Дивайн. "Шесть?"

  «Пять с половиной, как правило, иногда по воскресеньям».

  — Обычный полдня?

  «Часовой механизм».

  — А в случае с нашим мальчиком?

  "Вторник."

  Дивайну хотелось бы, чтобы он помнил тот день, когда Глория исчезла, даже не мог вспомнить дату прямо в голове. Тем не менее, достаточно легко проверить позже. А пока Дивайн взглянул на свои часы, сверил их с часами на стене под прямым углом к ​​столу менеджера.

  «Серьезно, да? В этой беде молодежь.

  Дивайн покачал головой. — Не следует так думать.

  — Мне не о чем беспокоиться, вроде?

  Еще одно встряхивание головой.

  — Мелкое воровство?

  «Ваша касса в безопасности».

  Менеджер пренебрежительно хмыкнул. «То, что у меня там есть, можно сказать, берите, и добро пожаловать». Он постучал пальцами короткой руки по колену Дивайна. «У меня были бока говядины, которые исчезали отсюда, как будто они восстали из мертвых. Триста, четыреста фунтов в неделю. В итоге мы взяли на себя эту охранную фирму. Ночные патрули. Вот когда он пропал, типа. Это решил один из ваших парней. Подъезжай сюда на его машине «Панда», короче через мост; забавно, подумал он, загружая это время ночи. Посветил фонариком на полторы дюжины туш, лежащих в кузове универсала Митсубиси. Пыхтящий охранник, держащий открытый багажник, делит его поровну. Феллер, стоявший за этим, был здесь шесть лет, последние три из них ухаживал за моей девушкой. Она сильно разозлилась, когда я признался, что не приду на свадьбу».

  Дивайн лениво подумала, что же было у нее в нижнем ящике: пара комплектов шелкового нижнего белья и полдюжины отбивных.

  — Вы можете подождать его здесь, — сказал управляющий. — Я его свистну.

  "Все нормально. Найдите время, чтобы размять мои ноги».

  — Тебя задевает, не так ли? — улыбнулся менеджер, открывая дверь кабинета.

  "Что это?"

  "Запах. Жена клянется, что если она родится свыше, то прицепится к вегетарианцу. Бесполезно, говорю я ей, пукает в два раза хуже, чем все, что я приношу с собой домой. Не их вина, ум; фасоль и тому подобное».

  Дивайн ждала у канала, облокотившись на парапет, наблюдая за стариком и мальчиком, глядящими на свои удочки, линии, спускающиеся в неподвижную гладь воды. За двадцать минут никто не шевелился, ни мужчина, ни мальчик, ни линии. «Если бы это было все, что может предложить жизнь, — подумала Дивайн, — то я бы сейчас же в нее вмешался». Он повернулся как раз в тот момент, когда Рэймонд свернул за угол, позади него вспыхнули прожекторы в гостевой части графства. Дивайн не сделал никакого другого движения, ожидая, пока юноша узнает его, колеблясь, взволнованный, прежде чем пройти дальше.

  — Это меня ты ждешь?

  Рэймонд встал, сгорбившись под недорогой кожаной курткой, швы на нескольких швах начали расходиться. Кое-где к его лицу и волосам прилипли частички свиного жира, веснушки запекшейся крови.

  «Вон из дома», — сказала Дивайн. «Машина там, я тебя подвезу».

  Раймонд неуверенно моргнул. — Нет, ты в порядке. Скорее пешком.