— Уверен в этом, — сказал Резник. — Но я не уверен в чем.

  — Господи, Чарли, не играй в игры. Что, черт возьми, это должно означать?

  Резник тоже встал, понимая, что он уже слишком долго сидел и, вероятно, будет сидеть снова. — Я ему прямо говорю, весь этот бизнес, Астон, все. Он даже не моргнул. Я знаю, что он классный; один из тех, кто может держать все это крепко, пока что-то не произойдет, и он не взорвется. Но дохлый полицейский, он должен знать, что мы не собираемся бездельничать. Но Шейн, он мог бы держать лезвие бритвы у собственного горла, и не было бы даже пореза».

  — Тогда почему он лжет?

  "Я не знаю."

  «Этот бизнес с кредитными картами, у нас достаточно денег, чтобы обвинить его?»

  Резник засомневался.

  «Мы могли бы защитить женщину в суде, показания под присягой, ее слово против его».

  «С послужным списком Парди они не поверили бы дню недели, даже если бы он смотрел на них вне календаря. И Шейн это знает.

  — Тогда он будет блефовать.

  «Он попытается. Но я хотел бы повисеть на нем еще какое-то время. Если его не было там, когда убили Астона, вероятно, он знает кого-то, кто был там.

  — Значит, он покрывает кого-то еще? Скелтон крутился вокруг своего стола, поворачивая стул так, чтобы он мог опереться на спинку, сжимая руки по бокам.

  "Может быть."

  — Значит, этот его приятель… Ховенден?

  Резник кивнул.

  «Давайте пригласим его. Если мы не можем сдвинуться с места, давайте попробуем другое».

  Но Резник уже качал головой. — Что я скорее сделаю, если вы согласны, так это удостоверюсь, что Ховенден знает, что мы удерживаем Шейна. Дайте ему немного потушиться. Тогда у него больше причин задуматься о том, что именно сказал его друг Шейн. Если мы все исправим, возможно, мы сможем убедить его, что это больше, чем есть на самом деле.

  — Нет шансов, что он сбежит?

  "Я сомневаюсь. Должен знать, что это привлечет к себе внимание быстрее, чем что-либо еще. Но мы всегда можем присмотреть».

  Скелтон оторвался от кресла. — Тогда играй по-своему, Чарли. Но только пока. Двадцать четыре часа максимум.

  Резник кивнул и направился к двери. Теперь, когда у него внутри было немного еды, Шейн, возможно, чувствовал себя более дружелюбно: он сделал бы еще одну попытку.

  — Она что-то имеет против тебя, Шейн, не так ли, Салли Парди? Что-то личное?

  Шейн взглянул на Резника и покачал головой.

  — Значит, твоя семья? Она и Норма, может быть? Какой-то спор, давным-давно?

  «Моя мама не передала бы на нее ветер, независимо от времени суток».

  "Что тогда? Какое-то желание смерти?

  Что ты имеешь в виду?

  Резник выпрямил спину, упершись руками в край стола. — Я имею в виду, почему ты? Когда ее заберут и ей придется назвать имя, и это не будет правдой, разве она не должна быть глупой, указывая на тебя? Я имею в виду, из всех имен, которые она могла выбрать. Что, по ее мнению, ты собирался делать? В следующий раз, когда увидишь ее, сунуть ей в руку пятерку? Спасибо, что подумали обо мне, когда разговаривали с законом. Резник недоверчиво покачал головой. «Нет, Шейн, она бы отказалась от тебя только в том случае, если бы это было правдой».

  Теперь улыбка, колеблющаяся в уголках глаз Шейна, начинает думать, что у них ничего нет, действительно ничего, что я могу сделать, расслабиться и немного насладиться этим.

  "Мистер. Резник, — сказал он максимально вежливо.

  "Да?"

  "Докажите это."