Двадцать девять

  Шерил Фалмер посмотрела на часы во второй раз за несколько минут и подошла к столу, чтобы проверить их правильность. Она договорилась встретиться с Амандой на корте в четыре, и вот она, переодетая и готовая, в двадцать минут пятого, а Аманды нет. Она начинала чувствовать себя глупо, стоя в фойе спортивного центра в этой юбке, делая вид, что не замечает игроков в регби, уставившихся на ее ноги, когда они возвращались с тренировки.

  — Четыре часа? — спросила она у женщины на стойке регистрации. "Бадминтон. Забронировано на имя Хусона.

  "Верно. Не явился?

  "Нет."

  — Может быть, она забыла.

  Шерил отошла, качая головой. Аманда не из тех, кто забывает. Не все. Каждую неделю они играли в течение последних двух семестров в прошлом году и продолжали в этом. Она знала, что Аманда записала это в своем маленьком дневнике, который всегда вела на карточках. Зеленая точка с четверкой рядом с ней: бадминтон. Синие точки для эссе. Желтые для учебников, красные для сами знаете чего. В отличие от многих в ее группе, Аманда была серьезной, организованной; не палка в грязи, не напыщенный вид, как те немногие феминистки-ленинцы или кем бы они ни были, вечно хмурящиеся из-за своих свитеров ручной вязки и самокруток; Немного повзрослев и повзрослев, она выбрала социальные науки с определенной целью, а не в качестве простого варианта или академического черного хода.

  Даже так: почти двадцать пять прошло и никаких признаков.

  Если бы это был сквош, стоило бы выйти на корт одной и полчаса бить мяч об стену. Но перспектива поднимать волан высоко над сеткой, отрабатывая подачу, не привлекала. Она возвращалась в раздевалку и надевала свою толстовку Simple Minds, джинсовую куртку и джинсы. Если она пересекла между тренировочными площадками, было достаточно легко позвонить в общежитие Аманды и узнать, что случилось, что пошло не так.

  Запросы на джазовые записи как раз заканчивались, когда Резник вошел в дом. Услышав фирменную мелодию, он предположил, что Эд Сильвер включил радио и оставил его включенным, вряд ли ожидая, что тот все еще будет там. Но он сидел за кухонным столом, так увлекшись потрепанным экземпляром «Рога » Резника, что почти не поднимал глаз. Майлз, раздвинутый на ширину костлявых колен Сильвера, спрыгнул при приближении Резника и побежал к своей чаше.

  — Думал, ты терпеть не можешь кошек, — сказал Резник.

  — Не могу, — не оборачиваясь.

  Резник сбросил мокрое пальто и прислонил пластиковый пакет с покупками к холодильнику. Остальные кошки были там, кроме Диззи, и Резник прислуживал им перед тем, как смолоть себе кофе.

  "Чашка?" — спросил он Сильвера.

  Сильвер не ответил.

  Штанины брюк Резника ниже колен промокли насквозь, его коричневые кожаные туфли испачкались почти черными пятнами, и он знал, что, когда он их снимет, его носки будут в пятнах краски и почти промокли насквозь.

  «Эта книга, — сказал Сильвер, не отрывая глаз от страницы, — парень, который ее написал, не узнал бы настоящего музыканта, даже если бы кто-то подпрыгнул и укусил его за задницу».

  Резник вспомнил роман о наркотиках и джазе в Нью-Йорке как романтизированный, но читабельный; по крайней мере, это был не Молодой человек с рогом .

  — Это, например. Послушай это."

  Но Резник был не в том настроении, чтобы ему читали. Он оставил Эда Сильвера, выступающего с Radio Three, и пошел в ванную. Раздетый и брошенный в угол, он подумал было сыграть с весами в правду, но решил, что и на это он не способен. По его опыту, такие серые дни, как этот, становились только серее. Одной рукой держась за живот, он шагнул под душ. Так как ему не удалось продать дом, ему пришлось переделать плитку в ванной, кремовые обои начали темнеть и прогибаться там, где они подвергались воздействию воды.

  — Настойчивая, не так ли?

  Открыв глаза, Резник понял, что прямо за открытой дверью стоит Сильвер с книгой рядом.

  "ВОЗ?"

  «Я не знаю, не так ли? Полагаю, тот же самый, что вызывали раньше.

  — Вы полагаете?

  — Мне показалось то же самое.

  "Что ты ей сказал?"