— Ты хотела, чтобы он занялся с тобой сексом, любовью?

  "Что?"

  — Ты хотел, чтобы это произошло?

  "Нет."

  — Ты сказал ему это?

  — Что я не хотел его?

  "Да."

  "Да."

  "Что он сказал?"

  "Он посмеялся."

  "Это все?"

  — Он сказал, что не верит мне.

  "И?"

  — Сказал, что умираю за это.

  "И?"

  — И он ударил меня.

  — Он заставил тебя?

  «Он схватил меня на лестнице…»

  "На лестнице?"

  «Я пытался убежать, не знаю, на улицу. Он схватил меня, потащил сюда и бросил на кровать».

  — Вы все еще боролись?

  «Я кричал. Я пнул его. Я изо всех сил ударил его ногой».

  "Что он делал?"

  «Ударь меня еще раз».

  "А потом?"

  «Он занимался со мной сексом».

  — Он заставил тебя.

  "Да."

  — Он изнасиловал тебя.

  Она снова заплакала, на этот раз беззвучно, тело ее было неподвижно и не дрожало; Линн наклонилась, чтобы утешить ее, но Карен оттолкнула ее. Через несколько мгновений Линн встала и подошла к окну. Большой кот, бледно-рыжий, сидел на столбе забора, ловя лучи осеннего солнца между домами.

  Она встала на колени перед Карен и взяла ее за руку, за обе руки. Она сказала: «Вам придется приехать на станцию, обратиться к врачу».

  Веки Карен с фиолетовыми прожилками задрожали. "Придется?"

  — Пожалуйста, — сказала Линн. "Пожалуйста."

  — У тебя есть алиби, — говорил Резник, — вроде струнного жилета.

  — Мне не нужно алиби, — сказал Кэрью. Что, черт возьми, он делает, ублюдок, дышит на себя чесноком!

  «Приятно слышать, хоть и немного неточно».

  — И если вы намерены держать меня здесь дольше, я настаиваю на встрече с адвокатом. «Теперь напыщенный», — подумал Резник. Практикуя свою прикроватную манеру. Разведение выходит из него в условиях стресса. Вероятно, он был Хэмпширом или Сурреем; похоже, он не из Болсовера.

  — Вы знаете каких-нибудь адвокатов?

  «Моя семья знает».

  — Готов поспорить.

  Кэрью усмехнулся. "Что это должно означать?"

  — Наверное, не так много.