– Как так?

– Нашёлся москвич, выкупил почти всё. Хочет быть единым владельцем. Дом старый, но добротный. Я его понимаю. Такие дома строились для одной семьи. Оставлять коммуналки – рушить дом. Второй этаж уже полностью его. И первый. Кроме моих апартаментов. И я тоже съеду отсюда, как только жильё приищут. И подвал целиком к новому собственнику отходит.

– То есть и Литвак должен искать себе другое помещение?

– Это так. Мне кажется, он нашел для себя что-то. Последнее время я его видел редко, но он явно был доволен чем-то.

Чижиков протянул чашку, и ему налили ещё.

– Не жаль покидать родной дом?

– О чём жалеть? Отопление печное. Вода только холодная. Бойлер ставить – для меня дороговато. Да и хочется на старости лет пожить в новом жилье, с удобствами. После меня детям и внукам новое отойдёт, не рухлядь!

– Часы у Литвака в мастерской старинные?

– Конец девятнадцатого века.

– Они из имущества вашей семьи?

– Нет. Семён откуда-то их приволок, – помолчал. – Сдаётся мне из пустого дома забрал. Очень радовался. Тогда я у него спросил, зачем тебе часы без стрелок и с неработающим механизмом? Он хитро так отвечает, что стрелки-то он найдёт, а механизм исправит. Лучшего мастера найдёт. Обратили внимание на циферблат? Перламутр, несколько оттенков. Выложен пейзаж. Очень красиво. И цифры интересные. Они явно оживляют пейзаж, намекая на живность, растения, людей. Заметили?

– Пока вы не сказали, не обратил внимания. Хотя циферки приметные. Не знаете, у таких часов бывают внутренние ящички?

– Бывают. Для того времени внутренний ящик, или тайник, обычная вещь. Тайники были в моде. Их делали практически во всех предметах: в стенках комодом и секретеров, в спинках кроватей. Смотрите!

Старик подошел к старинному комоду, вытащил пару ящиков. Сделал неуловимое движение и от внутренней стенки отделилась небольшая дверка.

– Мода! Кстати, если зайдёте в областной краеведческий музей, вам расскажут о нашей семье. Внучка учится на историческом. Решила историю семьи восстановить. Она и альбом со старыми фотографиями в музей отдала. И письма семейные, того времени. И бухгалтерскую документацию ювелирной фирмы Михальчика. Из тех, что найдены в тайниках этого дома.

Старик привёл комод в надлежащее состояние. Вынул из одного из ящиков вполне современную пластиковую папку.

– Внучка собирает. Материалы, как она говорит. Для учёбы и диплома.

Он нацепил на нос очки, открыл папку.

– Планирует взять тему об известных и о местных ювелирах в период до Первой мировой войны. Вот и собирает разную мелочь, всякие странности о драгоценностях с историями. Например, в 1895 году в журнале «Вокруг света» корреспондент описывал, как в опере одна дама потеряла один из крупнейших бриллиантов, по размеру с некрупный грецкий орешек. Камень выпал из оправы. Дело было в Париже.

А вот журнал «Нива» в России. Демидова потеряла крупный бриллиант, сломалась одна из лапок. Пропажа обнаружилась не сразу. Сначала искали дома. Не наши. Демидова поехала к приятельнице, где накануне проводила время. Там искали и нашли. Горничная приняла камень за пробку от графина и накрыла им графин. Представьте какой величины был камень!

Существует мнение, что камни любят своих владельцев и возвращаются к ним. К моей семье, увы, украденные камни до сих пор не вернулись.

– Вы верите в такие легенды?

Старик неопределённо повел плечами.

– А кто знает? Меня удивляет то, что Семёну удаётся находить интересные вещи. Не уникальные. Но такие, на которые сейчас имеется спрос. Как-то он нашел сервиз обеденный. Всё целое, даже без сколов. У меня сложилось впечатление, что кто-то ему указывает места. И это странно.

– И правда, странно. Кто же из копателей будет отдавать свои наработки?

– Может, кто-то за что-то решил с ним расквитаться?

Полицейский достал служебные бланки и записал необходимое.

– Ещё добавлю. Мне кажется, что Семён в последнее время зачастил на побережье.

– Побережье большое. Не знаете куда точно?

– В курортный город, в котором имеется супермаркет «Анна и Мария».

Старик поднялся, порывшись в кухонном шкафу, вынул фирменный пакет с логотипом магазина.

– Литвак после каждой поездки возвращается с такими пакетами, продукты привозит. Однажды, в начале весны я видел его в столовой. На углу Ленинского проспекта. Там молодёжь любит собираться, потому что интернет бесплатный. Удивился. Думаю, что ему там делать, среди молодых? Хотел зайти за компанию. Но смотрю, не один. Сидит с каким-то молодым человеком. Разговаривают. Потом, глажу, им обед комплексный подают.

– Молодого человека описать можете?

– Обыкновенный. Возраста лет чуть больше сорока. Не удивляйтесь, для меня он молодой. Одет обычно. Куртка. Штаны, типа спортивные, но не растянутые. Нос такой, с горбинкой. Внучка сказала бы, что греческий. Куртку не снял. Шапка трикотажная на голове. Тогда погода прохладная стояла.

– как думаете, кому выгодно, чтобы Литвак пропал?

Михальчик пожал плечами и расписался.

На душе его стало неспокойно.

«Может они спрятались в золотой пещере?»

И Альберт отправился туда. Протиснувшись вовнутрь, он едва успел распрямиться, как заметил Доржо. Тот смотрел прямо на него. Глаза бурята блестели в полумраке, а в правой руке – укороченное ружьё.

Альберт громко крикнул:

– Не стреляй, Доржо! Это я! Я – друг!

Ответа никакого. Только блестящие глаза и рука, твёрдо сжимающая оружие.

Мюллер отпрыгнул за скальный выступ. При этом успел сам удивиться как быстро и ловко это получилось!

– Не стреляй! Это я! – выкрикнул он снова.

И подумал: «Что ж я кричу! Он же не понимает ничего!»

Пещера отозвалась небольшим эхом. Дальше – тишина.

И что удивительно! Проводник не изменил своего положения. Он также сидел с выпрямленной спиной, направив ружьё и взгляд на вход в пещеру, не сдвинувшись ни на миллиметр.

«Не может быть!»

Альберт сначала медленно, а затем и нормальным шагом подошёл совсем близко к буряту. Тот был мёртв! Тело Доржо держалось в положении сидя с помощью шпаги, пронзившей грудь и воткнувшейся в грунт позади.

Рукоять шпаги напоминала фрагмент посоха, которым пользовался Руди Палленхаузен. Запачканные ножны валялись рядом.

Тело своего друга детства Мюллер обнаружил спустя несколько часов поиска на дне ещё одной пещеры. Судя по всему, порода провалилась, а Рудольф, пренебрегший страховочной верёвкой, поскользнувшись, упал со значительной высоты и разбился. Обрыв оказался весьма глубоким, достать молодого барона без посторонней помощи невозможно. Внизу, рядом с телом небольшое подземное озерцо, к которое равномерно капала вода. И это были единственные звуки, окружавшие Альберта.

«Руди! Руди! Зачем ты здесь! Найти своё последнее пристанище в холоде, среди молчаливых тысячелетних сталактитов!»– Слёзы подкатили к глазам.

«Придёт ли помощь? Вряд ли для этой цели будет организована спасательная экспедиция. Спасать-то некого. Он уже далеко! Сколько же лет пройдёт, пока его найдут?»

Перед провалом лежал наполненный мешок. Значит, то, что было положено возле погребальной пирамидки, имело материальную ценность, и Рудольф это взял.

Он высыпал предметы из мешка. Внимательно рассматривал их некоторое время. И решил взять с собой.

Поразмышлял ещё немного о смерти друга детства. И побрёл обратно в лагерь, в котором как выяснилось его никто не ждал. Обоз ушёл. Почему так произошло? Возможно, находиться в окрестностях Лхасы стало опасно. И британцы ушли, бросив двух геологов одних.

Альберту Мюллеру пришлось добираться до Калькутты самостоятельно, что было очень трудно.

Чтобы не бросаться в глаза ему пришлось вымазать лицо местной серой глиной. Пожертвовав на свои нужды одним из мешков, он вплёл полоски ткани в отросшие волосы. И вымазал их глиной также. Кусками пошире и длиннее он примотал к телу документы и предметы, взятые из мешка, принадлежащего Руди, и тайников, оборудованных фон Палленхаузеном. Карту и отчеты он прикрепил на ноги. Второй мешок он превратил в заплечный. И ещё набрал немного воды для питья. Еды не было совсем. Мюллер шёл, фляжка постукивала по спине. Из средств защиты при нем только посох-шпага.