– Понятые, смотрите сюда: вот колбаса протухшая, вот кетчуп пролитый. Источник запаха и основа «кровавой» лужи. Никаких трупов нет. Сейчас протокол составим.

Полицейский оглянулся и увидел, что понятые таинственным образом исчезли.

– Они испугались и убежали, – вежливо пояснил часовщик, – давайте, я пойду, поищу…

– Нет. Оставайтесь здесь. Сейчас составлю протокол, подпишите и пойдёте.

Часовщик завопил:

– Ой-ой! У меня же бизнес! Так и вижу, как каждую минуту моя прибыль испаряется!

– Куда это, интересно, испаряется? – Кавалеридзе решительно выставила вперёд нижнюю челюсть. Маленький кусочек потолочной дряни попал на её плечо и лежал, изображая эполет. – Что-то я очереди перед вашей дверью не вижу! Или уже привидений здешних обслуживаете?

– Тьфу на вас! Не каркайте! – пискнул часовщик.

Сверху раздался удар. Потолок чуть дрогнул. Мелкая штукатурка слегка припудрила присутствующих.

Полицейский отряхнулся.

– Я, может, тоже сегодня занята. А стою здесь спокойно, выполняю свой гражданский долг. А вы как гражданские долги выполняете? Отлыниваете, небось?!

– Да тьфу на вас! Вот привязалась! Злыдня!!!

Тем временем, Чижиков составил необходимые бумаги.

– Граждане! По очерёдности прочитайте и распишитесь. Если есть замечания, имеете дополнения можете указать.

Оказавшиеся в качестве понятых, Кавалеридзе и Горелик несколько угомонились.

– А теперь, гражданка Кавалеридзе, будьте любезны пройти в отдел, объяснение давать будете за ложный вызов! Кто теперь слесаря оплачивать будет? Вы что ль?

Элеоноры Тимофеевны молчала.

Объявились два слесаря. Молодые мальчишки допризывного возраста.

– У вас есть замок, который сюда взамен ставить? – Спросил тот, что постарше, внимательно оглядывая дверь. Осмотрел стену за дверью: на гвозде висел ключ.

– Да откуда замок-то?

– Верхним замком не пользовались?

– Не могу сказать.

– Сёма запирал дверь только на нижний. Не знаю почему. Не спрашивайте.

– Если других вариантов нет, то предлагаю личинку из верхнего взять и вниз переставить. И ключ подходит. Замок работающий. А вы дверь опечатаете.

Они быстро и аккуратно сделали свою работу, торжественно передали ключ от замка полицейскому и удалились.

«Так хорошо неделя начиналась, – думал Чижиков, – и тут эту чёртову склочницу принесло! За что мне это?»

Впервые молодой полицейский Василий Чижиков повстречался с Кавалеридзе в судебном заседании, в котором указанная дама выступала частным обвинителем. А Чижиков принёс для суда характеристики на участников процесса. Он спокойно дождался, когда ему предоставят слово, зачитал принесенные им документы и по разрешению суда тихо покинул зал. Дверь в зал заседаний осталась чуть приоткрыта.

Свидетели из коридора по очереди подглядывали в приоткрытую дверь и давились от смеха.

А гражданка-обвинитель начала своё выступление:

– Я женщина одинокая. Всю свою жизнь я посветила воспитанию молодого поколения. Я всю жизнь отдала ниве народного образования! Так оно когда-то называлось.

Вдруг начала декламировать:

– Удачи вам, сельские и городские

уважаемые учителя,

Добрые, злые и никакие

капитаны на мостике корабля!

В моей трудовой книжке …1

– Гражданка Кавалеридзе! Выступайте по существу!

– Вот такое наше правосудие! Только рот затыкать …

И дальше в том же духе.

«Долго же она до существа добираться будет!» – Усмехался молодой полицейский, направляясь по длинному узкому коридору к выходу. В след неслась очередная декламация Кавалеридзе:

– Школьные годы чудесные,

С дружбою, с книгою, с песнею.

Как они быстро летят!

Их не воротишь назад.

Разве они пролетят без следа?

Нет, не забудет никто никогда

Школьные годы2.

Стук судейского молотка.

– Пусть заплатит мне! – Кавалеридзе-копна тыкала пальцем в другую участницу процесса, фигурой напоминающую жердь. – Она меня избила! Одела на голову мне ведро с помоями! Сломала очки!

И вытащила нечто из сумки и потрясла этим в воздухе. Это были очки без левой линзы со слегка погнутой дужкой.

– Расскажите, как деяние произошло? – встрял адвокат. Костюм импортный. И галстук модный, с крупным ярким рисунком.

– Вечером вышла из квартиры. Иду себе с ведром, мусор выкинуть. Эта как выскочит, и ведро мне на голову! Очки упали и сломались! Видите!

– Предлагаю частному обвинителю огласить маршрут, по которому она передвигалась, и предъявить вещественные доказательства? – Вопрос от адвоката обвиняемой.

«Копна» подскочила ближе к судье и опять потрясла очками.

– Вот мои доказательства!

Жердь, она же обвиняемая звалась Простынкиной. Она вскочила со скамьи и также ринулась к судье:

– Врёт она! Она – соседка моя. Проживаем на одной площадке. Её дверь так, а моя – так. Эта гражданка за мной подсматривает и подслушивает. Из зависти. Пришел ко мне знакомый, принёс торт, цветы, ещё кое-что…

– Бутылку и закуску!

– Откуда знаешь?

– Я видела, из пакета торчали! – Выкрикнула обвинительница.

– А-а-а!!! Подсматривала! Призналась! – Захохотала жердь.

– Только мы решили встречу отметить, – продолжила обвиняемая, – слышу что-то у двери зашуршало.

– Да! Из квартиры доносились такие странные звуки…

– Ах, ничего интересного! Это были вариации Рахманинова!

– Ничего себе – не интересно! Звучали вариации Рахманинова, а вышел из комнаты магазинщик Тарелкин!

Количество зрителей, прильнувших к приоткрытой двери, значительно увеличилось.

– Стороны – ближе к делу!

– Так вот! Слышу, вроде, ворочается кто у двери. Накинула халатик, открываю, а она глазом в замочную скважину уставилась. Тут дверь её и толкнула, а ведёрко на голову и сверзилось!

– А-а-а!!! – В свою очередь орала Кавалеридзе. – Бесстыдная! Призналась!

В коридоре Вася попался на глаза шустрой девице из канцелярии и согласился попить «за компанию» чайку с бисквитным изделием под названием «картошка». Чай был свежезаваренным, пирожное украшено цветочками и листиками из крема, что создало некоторый уют в служебном помещении. Тихо и спокойно. Но недолго.

Неожиданно что-то зашипело, раздались крики, кто-то завизжал, потом топот многих ног. Мимо канцелярии неслись к выходу стороны процесса, пихаясь руками и лягаясь ногами, свидетели, адвокаты, которые и в такой ситуации старались сохранять вид важный и солидный: галстуки на боку, рубашки, выдернуты из-под ремней, но деловые папки и портфели в руках. Навстречу гремел армейскими ботинками пристав. Отставив пирожное в сторону, Чижиков стремительно бросился вперёд! Ворвавшись в зал, он задохнулся, из глаз хлынули слёзы, из носа сопли. В зале какой-то злоумышленник распылили вещество типа «Сирень». Пристав помог распахнуть окна, к счастью, их было три. Стулья и бумаги валялись на полу, как будто тут прошел маленький ураган.

– А где судья!

– Мы здесь. – Судья была спокойна. Аккуратно вытирала глаза. Вместе с секретарём они вовремя укрылись в совещательной комнате.

Через некоторое время помещение было приведено в относительный порядок. Судья взяла в руку судейский молоток и поигрывала им.

– Зовите участников процесса в зал! – Указала она секретарю.

Однако, ни стороны, ни свидетели, ни адвокаты не появились. Дело отложили.

Позже, Чижиков узнал, что стороны так и не являлись, и дело закрылось.

Вот такие гражданки обитают в его родном городе!

В служебном помещении отделения полиции склочница уселась возле казённого стола и начала писать. Так как Кавалеридзе всю сознательную жизнь отработала в системе образования, объяснение у неё выходило подробное, многолистовое, обоснованное со всех бюрократических сторон. В самом начале у неё прозвучало «Есть справедливость. Всё же есть она. За выслугою лет не упразднилась. Кто ищет, тот находит справедливость. И будет так – в любые времена. 3» И завершая, она не смогла удержаться и автоматически дополнила: «Великодушный Гражданин! Пускай Судьба определила Гоненья грозные мне вновь, Пускай мне дружба изменила, Как изменяла мне любовь, В моем изгнаньи позабуду Несправедливость их обид: Они ничтожны – если буду Тобой оправдан, Аристид. 4» Авторов цитат она указать не забыла. И не забыла упомянуть о не совсем законном хобби исчезнувшего Литвака, о старом альбоме, который передала ему во временное пользование.