Дула винтовок опускаются, в то время как ты с поднятыми пустыми руками и в грязном плаще поверх белоснежной рубашки возвращаешься к стойке с микрофоном.
Никто не понимает, что происходит. Организаторы церемонии в смятении переглядываются. Журналисты строчат в блокноты, как безумные. Вспышки фотоаппаратов слепят твои глаза.
А ты впиваешься взглядом в Леви Аккермана, набираешь в лёгкие побольше воздуха и начинаешь громко и уверенно говорить:
— Эрвин Смит. Ханджи Зое. Кис Шадис…
Публику охватывает недоумение. Зачем ты перечисляешь погибших членов Разведывательного Легиона? Ведь все эти имена есть на куске гранита прямо за памятником Эрвина Смита.
— …Саша Браус. Марло Фройденберг. Флок Форстер…
Ты произносишь имя за именем. Называешь практически каждого, кто погиб в Разведкорпусе с момента твоего появления. И дело даже не в том, что у тебя отличная память. Просто ты внимательно изучил каждое досье: из искреннего интереса, что побудило их всех вступить в разведотряд и посвятить свои сердца человечеству. И то, как они умерли… ты это тоже отлично знал.
— …Мик Закариас…
Лицевую мышцу Леви Аккермана сводит судорога.
Реакция капитана приносит тебе мрачное удовлетворение, и ты продолжаешь не спеша называть десятки и десятки знакомых вам имён. Произносишь каждое имя так чётко и с такой расстановкой, словно у всех собравшихся в запасе целая вечность.
Все присутствующие внемлют каждому твоему слову, но ты упорно смотришь на Леви Аккерамана и говоришь словно для него одного. Наконец, добираешься до финальных имён.
-… Оруо Бозард. Эрд Джин. Петра Рал.
Контрольный выстрел прямо в капитанское сердечко.
Переводя дух, делаешь внушительную, но не слишком долгую паузу. После неё продолжаешь:
— Все эти люди погибли, отдав свои жизни человечеству. И ни одного из них не убил Эрен Йегер.
Говоря последнюю фразу, ты переводишь свой взгляд с лица Леви на королеву Хисторию. Решаешь для себя, что именно она должна стать твоим главным союзником в этот вечер.
Надо же, микрофон до сих пор не отключили. Наверное, ещё не оправились от шока. Не ровен час, и они это сделают. Но пока есть шанс, ты продолжаешь:
— Все эти достойные люди пали, сражаясь не с Эреном Йегером, а с титанами. Об этом, кажется, стали забывать. Их целью была свобода. И все мы здесь, лишь потому что эта цель достигнута.
Твой плащ взмывается от порыва ветра, а чёлка, так старательно уложенная цирюльником, лезет в глаза.
Плевать. Сейчас ты будешь говорить. И ничто тебе не помешает.
Ты снова обращаешься к толпе:
— Оглядитесь вокруг: на этом самом месте когда-то была стена Роза. Сейчас здесь раскинут самый прекрасный сад, что я видел. И я благодарю Вас, Ваше Величество. Благодарю за такой ценный подарок. За возможность оставить имена героев в памяти навечно, — салютуя рукой к сердцу, ты кланяешься королеве.
Зрители, сами не зная, зачем, действительно озираются по сторонам, будто видят это место впервые в жизни. Ты, пользуясь моментом передышки, осознаёшь:
Сейчас или никогда.
— И я прошу прощения за мою наглость, но … — ты сильно сжимаешь рукой край плаща Эрвина, по виску стекает капля пота, а сердце вот-вот вырвется из груди. Адреналин тебя не щадит.
— … но человек, который находится справа от меня, убил куда больше членов Разведкорпуса, чем Эрен Йегер, — киваешь ты в сторону памятника Эрвину Смиту.
Эта наглость может многого тебе стоить, если ты не сможешь правильно закончить свою мысль. Ты чётко знаешь, что ходишь по лезвию ножа.
— И более того, я — тоже убийца.
На трибунах слышится шушуканье. Королева изумлённо смотрит на тебя, а сидящая неподалёку от неё Хитч скрыла лицо за ладонями, не веря своим ушам.
— Я, пятнадцатый главнокомандующий Разведкорпуса Армин Арлерт, такой же убийца, как и солдат Эрен Йегер, или — ты смотришь на памятник — Тринадцатый Главнокомандующий Эрвин Смит. Мы трое несём ответственность за гибель множества людей. Командор Эрвин отправил на смерть сотни, я уничтожил тысячи, а Эрен Йегер — миллионы. И всё же, нас троих объединяет ещё кое-что. Мы делали это…
— ТОЛЬКО
— РАДИ
— СВОБОДЫ.
Ты чеканишь последние слова, вложив в них всю силу своего голоса. Смотришь в небо, такое серое и низкое сегодня. Жаль, нет дождя, это очень подошло бы к твоему выступлению.
В страстном порыве, ты восклицаешь:
— Мы свободны от проклятья титанов! Цель, ради которой был создан Разведкорпус, достигнута. Если хотите говорить о Эрене, то сделайте это в другой раз. А сегодня… я прошу вас оставить его в покое, — на этих словах твой голос начинает срываться.
Ты оглядываешь трибуны, пытаясь оценить реакцию. Кто-то смотрит на тебя с жалостью, кто-то хмурится, но подавляющее большинство людей просто потеряли дар речи. Видеть Командора Арлерта, обычно спокойного и мягкого, в таком отчаянии — зрелище не из частых.
— Я… я прошу вас забыть об Эрене, потому что мы сильно задолжали кое-кому другому. Мы не должны красть такой важный день и тратить его на ненависть. Павшие герои, положившие сердца к нашим ногам, подарили нам драгоценную свободу. А мы… так и не научились ей пользоваться — под тяжестью этой мысли ты опускаешь взгляд вниз.
Но секунду спустя в твоих глазах загорается блеск того самого мальчишки Армина, который грезил о море и пустынях. Ты страстно обращаешься к публике, искренне негодуя:
— Нам, словно детям, подарили целый земной шар! Драгоценный, хрупкий, прекрасный! И какой ценой? Ценой собственной крови! А мы недостаточно умны, чтобы его беречь: вырываем друг у друга, режем на части и придумываем себе чудовищ, лишь бы было кого порвать…
Ты снова вылавливаешь взглядом Леви на трибунах. Сейчас ты скажешь то, что теперь уже очевидно вам двоим:
— Я знаю, что больше всего на свете Командор Эрвин хотел узнать секрет мира за стенами. И, держу пари, что будь он жив, он точно так же как мы, боролся бы за новое мироустройство. Возглавлял новые войска, строил планы уничтожений, играл в политические игры… был бы, как и все мы, в плену у собственного эго.
— Но сейчас… — ты смотришь на памятник, — … он абсолютно свободен.
Ты веришь в эти слова каждой клеточкой своего тела.
— И все, кто сложил свои жизни, служа человечеству, они тоже свободны. Им больше не нужно сражаться.
Твои щёки пылают огнём, а плащ развевается на ветру.
— Мои дорогие друзья, — обращаешься ты к своей команде, — Вы храбро и верно служили человечеству. Но сегодня именем её величества королевы Хистории Райсс, я объявляю о прекращении деятельности Разведывательного Легиона. С этого момента вы тоже свободны. Вам больше не нужно сражаться.
Ты снова подходишь к своей сумке. На этот раз винтовки молчат. Ты достаёшь заряженный сигнальный пистолет.
Глядя в глаза Микасе и всем остальным, ты выражаешь последнюю просьбу:
— Как ваш командир, я хочу сейчас только одного: чтобы в самый последний раз мы посвятили сердца… всем, кто подарил нам эту свободу. По моей команде!
С этими словами подбегаешь к памятнику, ловко забираешься на него, снимаешь свой плащ и надеваешь его прямо поверх медной головы Эрвина Смита. Обнимая одной рукой шею его медного коня, устремляешь вверх другую с сигнальным пистолетом.
— ВО СЛАВУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА!!! — кричишь ты и выпускаешь пушистую стрелу зелёного дыма в серое небо.
Сотни взглядов устремляются вверх, и ты тотчас слышишь звук сотен кулаков…
…подносимых к сердцам.
И понимаешь…
… ты будешь жить.
====== Глава 7. Дом и сын ======
Всё, что было после твоего выступления, ты помнишь, как в тумане.
Спрыгнув с медного коня, ты кажется, ещё с минуту стоял, салютуя рукой к сердцу своим зрителям. Оркестр вовремя словил твои намерения и играл какую-то торжественную музыку. Затем ты, кажется, поклонился королеве и быстрым шагом двинулся «за кулисы», стараясь выглядеть настолько уверенно, насколько это возможно.
Как только ты скрылся с глаз зрителей, твой быстрый шаг сошёл на нет. Вспышка адреналина сменилась полным упадком сил, и в голове остался только один вопрос:
