– Ей пора учиться управлять живой и контролировать палу, – ответил Диалькин. – И если ты помнишь, идеальный вариант чтобы использовать свой талант и никому не навредить это движения. Тут есть несколько пациентов, с которыми я договорился заранее и получил предоплату за наши услуги.

– Наши? – снова прошептала Урсула, боясь напугать дочь. – Она ребенок.

– С чего-то надо начинать. И не забывай, этот ребенок разбирается в анатомии и биологии лучше любого студента медика, и боюсь, даже некоторых практикующих врачей.

– Она не врач, ты тоже, – начала повышать голос Урсула.

Она снова перешла на шепот, потому что Санара подняла голову и вопросительно посмотрела на мать, затем положила книгу рядом с собой и перевела взгляд на отца, который покачал рукой, давая понять, что все в порядке.

– Это не игрушки, – произнесла Урсула, ощущая холодок, пробежавший по спине.

– Я в курсе. Никто и не собирался играть, мы будем помогать людям. Несложные манипуляции, затрат энергии никаких. Ну, может быть небольшие световые эффекты.

– И головная боль у окружающих?

– Неизбежные последствия искривления живы.

– А как же эти демоны, о которых ты рассказывал? – не унималась Урсула.

– Движение поезда смажет след, – улыбнулся Диалькин, понимая, что жена начала успокаиваться. – Все будет хорошо.

К сожалению, он всегда с трудом ощущал, настроение Урсулы, когда рядом находилась дочь, а значит, последние семь лет это с ним происходило чаще, чем хотелось бы. Санара спрыгнула с дивана и подошла к матери.

– Мама, я не боюсь, – произнесла она, и протянула руку.

– Я знаю, милая, – ответила та и, обхватив дочь за плечи, притянула к себе. – Все сами решили, ничего не сказали, молодцы!

Урсула поцеловала Санару в лоб, сердито глянула на мужа и покинула купе.

Вернулась она поздно вечером. Санара спала, а Диалькин нервно мерил шагами расстояние от дивана до стены и обратно. Легкий аромат спиртного следовал за Урсулой. Она посмотрела на мужа, который замер в нерешительности, не сказала ни слова, поцеловала дочь в ушко, разделась и легла спать, повернувшись лицом к стенке.

Он вышел из оцепенения, когда ее прерывистое дыхание стало ровным и глубоким. Присев на край кровати он осторожно коснулся ее затылка и ощутил нежность волос. Диалькин не мог вспомнить, когда последний раз видел жену пьяной. Он наклонился и поцеловал ее плечо, не прикрытое одеялом.

Хотя бы утром у тебя не будет болеть голова, – прошептал он и закрыл глаза, ощущая жар в ладони.

Яркий сноп света устремился в ночь из вагона спящего поезда и погас, но стук колес не смог заглушить зловещий рык во мраке леса.

Маленькие руки медленно ощупывали скрюченные пальцы. Сухая кожа, покрытая светло-коричневыми пятнами, напоминала старый пергамент. Вены темной паутиной исчертили руку вдоль сухих жил. Молодые ловкие пальчики мяли большую старческую руку, медленно подбираясь к запястью.

– Оно кругом, – произнесла Санара.

Она посмотрела на отца вопросительно. Диалькин утвердительно кивнул.

– Я не справлюсь, слишком много боли.

Санара перевела взгляд на благородную сеньору и уловила иронию в ответном взгляде.

– Пако, я предупреждала, – произнесла та, обращаясь к пожилому мужчине, стоявшему позади ее кресла.

Он положил крепкую руку ей на плечо, нагнулся, поцеловал ее короткие седые волосы и укоризненно посмотрел на Диалькина.

– Вы же обещали, – сказал он, достал платок и коснулся им краешка своего рта, затем с хрустом сжал в кулаке и вернул в карман.

– Я всегда держу слово, сеньор Навас, ребенку нужно учиться и вы согласились с моими условиями, – ответил Диалькин, делая пригласительный жест и указывая на кровать. – А теперь сядьте, пожалуйста, вы будете нас отвлекать.

Мужчина озадачено и нехотя присел. Он не успел понять, что произошло. Горячая рука коснулась его затылка. Он всхрапнул, его голова откинулась назад, и Диалькин осторожно уложил обмякшее тело. Пожилая сеньора смотрела на происходящее с широко раскрытыми глазами и не обратила внимания, как Санара, кряхтя, подтолкнула к креслу роскошный пуфик, обшитый красным шелком с золотой вышивкой.

– Я же предупреждала… – бурчала Санара, влезая на пуфик. – Они шарлатаны, Пако…

– Что ты делаешь, – удивилась женщина.

Санара приложила указательный пальчик к своим губам и поманила старушку. Та, не ожидая подвоха, нагнулась и тут же ощутила горячую ладошку на своем лбу.

– Ага, получилось, – произнесла Санар, наблюдая, как голова старушки мотнулась.

Тело сеньоры медленно завалилось на бок и стало сползать с кресла.

– Пап, я тетю сломала, – пискнула Санара и отскочила в сторону.

Диалькин подоспел вовремя. Он аккуратно подхватил старушку на руки и положил на кровать рядом с супругом. Санара подошла следом и встала подле отца.

– И так, что ты почувствовала?

– Если я правильно помню, ее болезнь называется ревматоидный артрит, а он неизлечим, – сказала Санара и посмотрела на отца. – Первые два раз были простыми, я даже спать не захотела, а эта сеньора… Я не смогу, лучше бы мы начали с котиков.

– Я учился долго, но, к сожалению, у тебя нет времени.

– Может, послушаем Маму, подождем, пока я вырасту, выучусь на врача, а уже потом начну колдовать помаленьку? – не отступала Санара, почесывая носик. – Боюсь я, папа, ой боюсь.

– Вспомни, как я учил тебя плавать, – произнес Диалькин и подошел к окну.

Он задернул занавеси, затем повернулся к дочери и указал на дверь купе.

– Неправильно, – ответила Санара, подошла к двери и заперла. – Детей в воду никто не бросает, без надувного круга. Это же травма на всю жизнь.

– Но плавать-то ты умеешь, – сказал Диалькин и задернул вторую штору. – Какие она слова знает, «травма»… И в кого ты такая умница?

– Мама утверждает, что в нее.

– Кто бы спорил, – усмехнулся Диалькин, возвращаясь к кровати.

Санара подошла к отцу и взяла его за пальцы. Он с любовью посмотрел на дочь и вдруг непонятно почему подумал, о том, что она никогда не капризничала, не визжала как дикий поросенок, требуя игрушку с полки магазина, или мороженое или другую сладость. В разъездах он многое пропустил и теперь жалел упущенных мгновений. Теплые мысли, пришли в неудобный момент. Он осторожно перехватил ее пальчики, и сжал маленький кулачек. Им обоим казалось, что холоднее рук в мире нет, хотя воздух вокруг начал плыть.

– Как и договаривались, правые рука и колено тебе, левые мне, – сказал Диалькин, подхватив дочь на руки.

– Ты забыл облизнуться и цокнуть языком по клыку, – произнесла она, раскинув руки. – Опускай! Я уже не маленькая.

Левая рука Санары легла поверх нежнейшей шерсти укрывающей колено сеньоры, а правая рука коснулась изуродованных болью пальцев. Она закрыла глаза и представила, что тонкие ручейки тепла из ее рук начали перетекать в женщину, лежащую перед ней. Представила, как болезнь отступает, как восстанавливаются суставы, как уходят воспаление и боль.

Вдруг, Санара осознала, что картинки из книжек, обрели реальность – живой человек превратился в сложнейший, но понятный многомерный пазл. Ручейки тепла излучаемые ее пальцами, помимо ее воли стали набирать силу, превращаясь в потоки палы.

Яркий свет вырвался сквозь прореху в занавесях, пугая случайных наблюдателей.

– Контролируй палу, Санара.

Она почувствовала слабость, в голове зашумело. Голос отца звучал издалека. Сейчас она слышала только зов, который манил, предлагал ощутить свободу, вседозволенность, недоступную простому смертному. Санара поняла, вот она – жива, дающая силу и способная отнять жизнь, закручивается вокруг нее, подпитывает и затягивает. Значит, пала на исходе.

Шум нарастал, заглушая голос отца.

На мгновение жива ослабла, и она словно выплыла на поверхность. Перед ней лежал человек, которого она исцелила, избавила от страданий и, самое главное, сделала все сама. Зов живы нахлынул с новой силой и ее охватил страх. Если она не будет сопротивляться, то растворится в нем и исчезнет – сила созидания станет силой разрушения.