Тимофей прищурился. Значит, с Платоном поговорит он сам, раз тот не хочет слушать собственную дочь. Хотя, шансов у него ещё меньше, чем у самой Серафимы.

Тимофей встрепенулся. В его голове зашевелились шестеренки и зарождался четкий план действий. А может, Серафима просто должна поговорить иначе?

Серафима покачала головой, отрешённо глядя на деревню.

— Он никогда не позволит мне быть с Климом. Но мне скоро восемнадцать, и тогда я сама буду руководить своей жизнью. А сейчас… — Долмацкая повернулась к Тимофею. — Я планирую лететь обратно в Клыково.

Это высказывание врывало Тимофея из раздумий, и он шокированно посмотрел на Долмацкую. Девушка смущённо отвела взгляд и проговорила:

— Здесь меня преследуют одни ссоры с отцом. Я сбежала от них, и это было настолько спонтанное решение, что я даже не думала о последствиях. Мне плохо без Клима, а ведь я улетела, даже ни о чем его не предупредив… К тому же, здесь я просто гостья.

— И как ты планируешь сбежать? — осторожно поинтересовался Тимофей. — Мы не в Глазэре, а верхушка твоих действия точно не одобрит. Платон с ними в хороших отношениях.

— А я не собиралась никого уведомлять, — Серафима пожала плечами. — Но раз у нас зашёл об этом разговор… Тебе я могу доверять, — она понизила голос. — Отец приехал на машине. У меня есть дубликат ключа, поэтому я смогу уехать.

— Ты знаешь дорогу?

— Ездила недавно с Кариной в Глазэру. Запомнила.

Тимофей шумно втянул носом воздух и убрал руки в карманы. Серафима, заметив его нервозность, улыбнулась.

— Я уеду сегодня ночью. На утро сообщи отцу о том, что его машина находится на стоянке около аэропорта.

— Ты уже купила билет?

— Куплю. Одно место в самолёте обязательно окажется свободным, а отец вряд ли успеет заморозить свои счета. Я напишу тебе, как долечу.

Тимофей поджал губы.

— Я могу чем-то помочь?

— Не сообщай о моих планах до утра, — попросила Долмацкая. — Я буду благодарна.

Тимофей хотел обнять Серафиму, но понимал, что тогда они будут выглядеть подозрительно. Поэтому он только кивнул и усмехнулся:

— Тогда не составишь мне компанию в прогулке? А то, кажется мне, потом мы не скоро увидимся.

Серафима с охотой согласилась.

Они прогуляли до самого вечера. Разве что Тимофей заскочил домой, чтобы скинуть сумку и быстро переодеться. Серафима не стала ни с кем прощаться, чтобы не быть рассекреченной. Тимофей пусть и не хотел, чтобы подруга уезжала, но не стал отговаривать. Ему было известно, что Серафима от своих решений никогда не отказывается, даже если ей потом приходится выпутываться из непредусмотренных последствий.

Он был уверен на сто процентов, если не на тысячу, что Платон придёт в ярость, едва узнает, что дочь опять от него сбежала. И побледнеет от бешенства, когда догадается, ради кого она его оставила.

Тимофей сам не любил ограничения, особенно в области любви. Повезло, что он никогда с таким не сталкивался, разве что наказания матери в детстве, на которые он смело плевал с высокой колокольни.

Поэтому он, весь преисполненный желания воплотить свой план в реальность, поздно ночью шёл к зданию верхушки.

Конечно же, когда Серафима уже села в самолёт и включила на телефоне авиарежим. И конечно же, в её облике. Тимофей догадывался, что за такую выходку, которую он собирался провернуть, его могут пришибить оба Долмацких.

— Но на что ни пойдёшь ради друзей, — улыбнулся Зверев, убирая за ухо золотистую прядь.

Он с трудом сдерживался, чтобы не превратиться в себя назад. Кожа зудела и горела, грудь сдавливало. Как Драконы вообще это терпят?!

Тимофей ступил на порог. В его голове все-таки проклюнулась мысль, что эта затея не такая уж и блестящая, но, прежде чем Зверев за неё ухватился, дверь распахнулась.

Каз с прищуром облокотился о косяк. Тимофей чуть не выдал себя вытаращенными глазами, хорошо, что вовремя взял эмоции под контроль.

— Я к отцу, — начал Зверев заранее подготовленную речь. — Мне… Нужно с ним поговорить.

Он поднялся на носки и заглянул Казу за плечо - сейчас и так рослый Огненный волк превосходил его в росте аж на полторы головы. В гостиной горел камин, и Платон Евсеевич сразу обнаружился на диване.

Каз склонил голову набок, пристально разглядывая Тимофея. Звереву даже начало казаться, что наставник его опознал. Но Огненный волк, не мигнув и глазом, кивнул.

— Он здесь. Вы хотите поговорить с ним наедине?

Тимофей закусил губу. Серафима всегда так делала, когда задумывалась.

— Я ненадолго, буквально на пять минут. Но разговор имеет… Личный характер.

Каз снова кивнул и отошёл.

— Проходите. Платон, это к вам!

Платон Евсеевич, беседовавший с Ангелиной, оторвался от разговора. При виде дочери его брови взлетели вверх. Ангелина, Гордей и верхушка тоже заинтересованно повернулись.

Ориона посмотрела на часы.

— Не поздновато ли? — улыбнулась она.

— Я не отниму много времени, — вежливо произнес Тимофей и посмотрел на Платона. — Пап, можно с тобой кое-что обсудить?

Скорпион нахмурился, но все-таки поднялся.

— Странно, что ты захотела поговорить в такое время.

— Странно, что вы все в такое время бодрствуете.

Платон усмехнулся.

— Тогда идём ко мне. Кажется, это не прилюдный разговор?

Мужчина пошёл к лестнице, и Тимофей последовал за ним. Зверев чувствовал, как его буквально прожигают взглядом, и с трудом сдерживался, чтобы не передернуть плечами.

Платон открыл дверь в свою комнату, жестом приглашая Тимофея войти. Зверев прошёл и остановился у окна, опять специально закусив губу и начав бить пальцем по подоконнику.

Платон закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

— Ты что, нервничаешь? Мне тоже начинать беспокоиться?

Тимофей вздохнул и поднял голову, заглядывая мужчине прямо в глаза. Назад пути нет.

— Почему ты так решительно настроен против наших с Климом отношений?

Платон окаменел. Тимофей видел, как тот заиграл желваками, но Долмацкий спокойно ответил:

— Я тебе уже говорил, что ты с ним не будешь. Если ты решила, что очередной разговор что-то изменит, то ошибаешься. Это ради твоего же блага, Серафима. Его отец…

— Клим не его отец! — резче, чем хотел, прервал Тимофей. — Он хороший парень, добрый и отзывчивый. Он любит меня! К тому же, Иван мёртв! Чего ты сейчас боишься?!

— Я стараюсь ради твоего блага! — Платон повысил голос. — Ты и так найдёшь своё счастье, но не с этим человеком! Он - копия своего родителя!

— Он не такой! Сколько я должна тебе повторять?! Ко мне ещё никто не относился с такой любовью, с какой относится он!

— Мы это обсуждали, Серафима! Ты с ним не будешь!

Платон развернулся и открыл дверь.

— Если ты пришла только за этим, то, думаю, тебе стоит возвращаться к себе. Наш разговор окончен.

Тимофей сжал кулаки.

— А если я снова сбегу? От тебя.

Платон обернулся.

— Настоятельно не советую тебе этого делать. Я обеспечиваю твою безопасность.

— Своей гипер-опекой? Вот спасибо!

Платон прищурился, и Тимофей прикусил язык. Он здесь не для того, чтобы плеваться ядом, как гадюка. К тому же, Платон Евсеевич может заподозрить неладное. Если уже не заподозрил.

Тимофей состроил жалобное лицо и судорожно вздохнул.

— Ну почему, пап? — прошептал он. — Почему он тебе не нравится? Неужели только из-за фамилии?

— Его отец…

— А отец Тимофея - Огненный Змей! — прокричал Зверев. — Почему тогда к нему ты хорошо относишься?! Ведь из-за этого демона погибла мама!

Платон осекся. Тимофей ждал ответа и вдруг кое-что понял. Серафима, похоже, ни разу не затрагивала тему о его происхождении. А очень даже зря.

Платон прочистил горло.

— Тимофей доказал, что ему можно доверять, несмотря на тесное родство со Змеем. А твой Поликутин с детства воспитывался своим отцом, и одному богу известно, что у него в голове!

Ладно. Последний вариант.

Нижняя губа Тимофея задрожала, а в глазах скопились слёзы. Парень заметил, как Платон поджал губы и отвёл взгляд.