Двери распахнулись, толпа зашла в поезд, где вместо общего пространства были специальные капсулы, на которых красным на нескольких языках было написано: «Во избежание летального исхода от переохлаждения категорически запрещается выходить за пределы вашей ячейки, пока поезд пребывает в пути». Это логично, учитывая, что нормальное отопление порта они реализовать не смогли, куда уж до поезда, который «плывет» в трубке с вакуумом, где температура близка к абсолютному минимуму (не говоря об Антарктиде в целом).

Я нашел свою ячейку, сел в кресло и закрыл дверь, не дожидаясь команды от управляющего поездом. Мне так хотелось спать, что я отключился в самом начале пути, пока мы, наверное, не вышли за пределы порта. В любом случае, я бы не узнал, вышли ли мы за его пределы, ведь здесь нет ни интерактивной карты, ни окон – ничего. Голые стены из какого-то материала, сохраняющего тепло, и весьма удобное кресло, в котором так удобно отойти в царство Морфея…

Меня разбудил пронзительный голос из ужасного динамика в моей кабинке, призывающий покинуть поезд, пока тот не начал движение обратно. Тяжесть в конечностях мешала поднять тело: руки наотрез отказывались двигаться быстро, поэтому мои сборы были похожи на танец заторможенного человека – все из-за сонливости и какого-то недомогания, будто я проспал намного больше, чем надо было. И сны в этот раз мне не снились, что было довольно необычно, учитывая мою склонность к тому, чтобы быть впечатлительным.

Когда капсула отворилась, в поезде уже никого не было, а я, видимо, был самым последним – как всегда. Кое-как проковыляв к выходу, я «сошел на берег» и, оглядевшись, отметил для себя точно такой же перрон, как и в порту ранее, с тем лишь исключением, что здесь все было как-то начищено, а лампы уже не были такого холодного цвета.

Мои ноги, несмотря на сон, из последних сил несли меня к выходу, который находился выше по лестнице. Я, пытаясь цепляться за начищенные блестящие перила, проследовал наверх. Оттуда доносился шум, составленный из сотен шагов, разговоров, тележек и автомобилей. Еще пара ступенек, и я был на поверхности: здесь было ничуть не теплее, чем в порту. Наоборот, я уже чувствовал, что без верхней одежды здесь попросту находиться нельзя. Единственное, что грело мою голову в этот момент – недюжинное удивление.

Этот город… Здесь все было именно так, как я представлял: будто бы утопия с виду. Ни единого потрепанного уголка, ни единой сломанной урны или побирающейся личности – да все было так чисто, как не бывало даже в огромных мегаполисах на Земле. Автомобили были исключительно муниципальные, при этом все начищенные до блеска, будто готовые сейчас же двинуться на выставку: такси, полиция, гражданская оборона и еще какие-то структуры, так же фургончики, по-видимому, для развоза товаров. Взгляд налево – мысль о фургонах была подтверждена: все они выезжали из ворот, по всей видимости, являвшихся проездом к грузовым платформам на поезде. Через пару секунд до меня дошло, что самое время включить плату, что я и сделал. Полминуты заняло обновление дополненной реальности, после чего передо мной высветились названия улиц и, естественно, основные ориентиры, в числе которых были гражданская и грузовая платформы вокзала.

Улица, на которую я вышел, называлась в честь какого-то «отца-основателя» этой колонии, имя которого я видел впервые. Удивительно, но далеко не все входы были отмечены подсказкой и информацией: я стоял на перекрестке, где по левую руку были здания «общественного достояния», а по правую – то ли жилые, то ли гостиничные. Впрочем, я, как всегда, зациклился на мелочах.

Прямо передо мной через перекресток был огромный проспект, который вел куда-то далеко. Я видел огромный столб, возвышающийся над зданиями – видимо, это была опора купола, накрывавшего эту станцию. Она была так же, как и все остальное здесь, обшита блестящим металлом. Этот исполин – венец и король остальной архитектуры11, стоял в самом центре «помещения» среди других, будто бы пытающихся дотянуться башен.

Я засмотрелся на окружение, но никак не мог не заметить то, что сверху – этот гигантский купол. На его ребрах жесткости были яркие лампы, имитирующие солнце, а «ночного» неба не было видно совсем. Сейчас был «день» на станции, на улице было довольно многолюдно, хотя не сказать, что я чувствовал себя в душном и тесном мегаполисе. На первый взгляд на каждого «обычного» человека приходился один служащий на станции – военный, полицейский, администратор, техник и другие, на правом плече которых виднелся опознавательный знак – что-то вроде шевронов разных цветов с разным количеством линий и логотипом. Прохожие, у кого такой нашивки не было, по-видимому, являлись просто переселенцами, предпринимателями и другими, кто служил не на «систему». Они, очевидно, меньше поддавались иерархии и каким-то формальным правилам, о чем говорила даже одежда: «системники» носили брюки, рубашку, жилеты, пиджаки и другие строгие вещи – обязательно темных тонов. Обычные прохожие выглядели более яркими со своими цветастыми пуловерами, разноцветными куртками и богатством аксессуаров.

Времени у меня было достаточно, и я пошел пешком до своего пункта назначения – головного управления службы энергообеспечения Энцелада-2, которое находилось где-то за главной колонной, как говорила моя система ориентирования. Сама «станция» была не таких уж и больших размеров, чтобы невозможно было ее пройти пешком вдоль и поперек, но, возможно, будь у меня меньше времени, я бы поехал на такси. Через километр удаления от вокзала мне напомнила о себе головная боль, перебив впечатления от окружения. С ней вернулись холод и недомогание, сразу начался кашель, а из носа потекло в огромных объемах. Скорее всего я простудился, и мне нужно было просто отдохнуть пару дней… этого времени у меня никак не было. Впрочем, я решил, что нужно зайти куда-нибудь и перевести дух хотя бы после поездки, чтобы облегчить свое самочувствие, так ухудшившееся за последний час.

Я шел вперед и искал вывески каких-то кафе или ресторанов, но в основном мне попадались просто голые стены с дверьми. Когда я подходил к какой-либо из них, моя дополненная реальность показывала мне обозначение, эмблему, означавшую, похоже, уровень доступа, необходимый, чтобы зайти в ту или иную дверь. Возможно, это были «системные» здания, не мудрено, ведь я находился на центральной улице далеко не туристической станции.

Что мне было действительно интересно, так это посмотреть, как живут люди, навеки застрявшие в этом железном раю. Общество, сформировавшееся здесь десятки лет назад, было не только из обслуживающего персонала. Вид этого общества меня интересовал больше всего. По мере удаления от вокзала, количество жалюзи под необходимые эмблемы становилось все меньше, появлялись какие-то магазины и даже автосалон (зачем он нужен для Энцелада-2, где лишь одна станция разрешает автомобильное движение, и то только муниципального транспорта). Чем-то начало напоминало начищенные деловые кварталы мегаполисов на Старой Земле, но без множества зелени и парков, увеселительных заведений, отелей и офисов.

По мере приближения к колонне, я замечал, что вокруг нее все-таки имеется пространство – окно, через которое можно было наблюдать небо. Сейчас над этим окном сияло солнце, настолько «маленькое» и отдаленное от людей линзами и защитными материалами, что на него можно было смотреть невооруженным взглядом. Наконец, я подошел почти вплотную к колонне, оглянулся и приметил для себя небольшое кафе. Вывески, баннера или хотя бы указателя вовсе не было: мне подсказала моя система ориентирования. Перекресток с круговым движением вокруг колонны был действительно больших размеров, а автомобили, съезжавшие с перекрестка, неслись просто с какими-то умопомрачительными скоростями, хотя дальше продолжали намного медленнее – хотя бы в направлении администрации и вокзала. Я подошел к двери кафе, сделал характерный жест, и дверь открылась, показав мне довольно неожиданное убранство, в котором не было такой «искусственности», как снаружи.