Катрин долго смотрела, как сквозь сумрак постепенно проступают очертания поникшего под дождем сада на заднем дворе, прежде чем отошла от высокого окна и присела на край узкой кроватки рядом с забавно раскинувшим во сне руки ребенком. Подоткнула теплое одеяльце и наклонилась, убирая в сторону тонкие прядки темных волос, чтобы поцеловать теплый лоб. Жан заворочался, смешно наморщив нос, сонно вздохнул и поднял ресницы, часто заморгав.

— Спи, — тихо сказала Катрин, поглаживая сына по спутанным волосам, но тот вновь наморщил нос и пробормотал сонным голосом:

— Мама, не уезжай.

— Это ненадолго, милый. Я вернусь раньше, чем ты успеешь соскучиться, — ответила Катрин и наклонилась еще раз, крепко поцеловав сына в щеку. — Веди себя хорошо.

— Хорошо, — покорно повторил Жан, закрывая глаза, и даже не заметил того, как она вновь поправила одеяло и поднялась на ноги, стараясь ступать как можно тише. Чтобы под каблуками сапог не заскрипела ни одна половица и не потревожила его сна.

Спустившись по лестнице, Катрин столкнулась с мужем, зябко кутающимся в теплый халат и подслеповато щурящим глаза в темноте.

— Напрасно вы встали, месье. Еще слишком рано.

— Я понимаю, что ты злишься, — миролюбиво ответил Анри, но она прошла мимо, оттеснив его плечом.

— Я не злюсь, месье, — ответила Катрин ровным голосом, набрасывая жюстокор и тщательно застегивая его на все пуговицы. Пряча под длинными темными пóлами пару закрепленных на бедрах пистолетов. В плавании оружие стоило держать поближе. — Я в бешенстве от того, как талантливы становятся мужчины, когда хотят испортить жизнь женщинам. Подайте мне вещи, будьте так любезны.

— Я не хотел бы прощаться так, — сказал Анри, протягивая ей кожаную сумку на длинном ремне.

— Что ж, можете не прощаться, — отрезала Катрин, нахлобучила на завязанные в узел волосы шляпу и решительно шагнула на крыльцо, глубоко вдохнув холодный сырой воздух и от души хлопнув дверью. Довольно с нее разговоров. Глупо было бы ждать от Анри симпатии к чужому ребенку, но он мог хотя бы не вмешиваться.

Если вас так разочаровала ваша жена, месье, то вы всегда можете потребовать развода. Уверена, губернатор вам не откажет. А я вас не держу, — зло подумала Катрин, смахнула выступившие на глазах слезы и решительно направилась в сторону бухты по размытой тропе.

Город еще спал, притихнув после ночной бури, а пристань погрузилась в густой белый туман, скрадывавший очертания кораблей и обманывавший даже самый чуткий слух. Английскую речь Катрин услышала, лишь когда оказалась в каком-то футе от тащивших бочки с водой матросов. И едва не столкнулась с незнакомым мужчиной — совсем еще юношей — в синем мундире.

— Прошу прощения… мадам, — замялся тот, не ожидав встречи с женщиной в мужской одежде. — Я вас не заметил.

— Ничего… лейтенант, — слабо улыбнулась Катрин, как следует разглядев его мундир, и пошла дальше по пристани. Лейтенант, лейтенант… Капитан. Он обернулся через плечо, и в белесой дымке тумана блеснули зеленоватой сталью глаза под полями шляпы.

— Мадам.

— Уже отплываете, капитан? — спросила Катрин с безукоризненно вежливой улыбкой.

— Надеемся, — с мрачной иронией ответил Джеймс и добавил одними губами после отразившегося на его лице короткого замешательства. — Прости.

Катрин опустила глаза — всего мгновение непозволительной слабости, но этого, увы, было достаточно — и сказала едва слышным шепотом:

— Я не знаю, что он тебе наговорил, но…

— Дело не в нем.

— А в чем?

— Куда ты плывешь? — спросил Джеймс, будто не слыша ее. Или, напротив, услышав слишком хорошо.

— А ты? — задала ответный вопрос Катрин, и несколько долгих мгновений тишину между ними нарушал лишь плеск воды о подпорки пристани и едва доносящаяся со стороны глухая ругань матросов. Не ответит, поняла Катрин по выражению его лица, застывшего неподвижной маской. Не… доверяет. И он прав. — Я лишь подумала, что мы могли бы встретиться еще раз, капитан. Быть может, на пути к Монтсеррату.

— На пути к Монтсеррату, — согласился Джеймс, — может быть, мадам. Но я не могу знать наверняка.

— Что ж, я буду надеяться, — улыбнулась Катрин и чуть склонила голову, на мгновение пряча глаза в тени от шляпы. — Попутного ветра вам, капитан.

— И вам, мадам.

Катрин кивнула вновь и пошла вперед, не оглядываясь. Но надеясь, что он смотрел ей вслед до тех пор, пока она не исчезла в тумане.

Изъеденный солью, разбухший после шторма причал глухо чавкал под ногами. Словно собирался вот-вот развалиться на отдельные доски, и белесые щупальца клубящегося над водой тумана поглотили бы всякого, кому не повезло оказаться в этот ранний час на пристани.

Дурные у вас мысли, мадам. Совсем не подходящие для того, кто собирается выйти в море. Прогоните их поскорее, а то еще накликаете беду на свою голову.

Капитан «Морской красотки» — торгового корабля с самым, пожалуй, скучным названием из возможных — уже начинал проявлять нетерпение и встретил поднявшуюся на борт — и совершенно непрошеную — гостью с неприкрытым недовольством и даже раздражением.

— Мадам, — заявил стоящий у руля капитан, едва Катрин успела приблизиться к квартердеку, — я согласился взять вас на борт лишь из уважения к вашему мужу…

— Поверьте мне, месье, — парировала Катрин безукоризненно вежливым тоном, — у меня и в мыслях не было причинять вам неудобства.

Будь ее воля, она бы и вовсе не ступила на борт судна, которым командовал такой наглец и враль, как Антуан-Мишель де Бланшар. Но его корабль пока что был единственным, что шел нужным Катрин курсом, а в ее положении выбирать не приходилось.

— Именно поэтому вы вынуждаете меня ждать вас? — возмутился капитан, глядя на нее с квартердека, словно на ползущую по палубе муху.

— Вы собирались отплыть в такой туман? — вежливо подняла бровь Катрин. Если так, то ей, пожалуй, стоило изменить свое решение и дождаться другого корабля, чей капитан не будет таким глупцом и самодуром.

— Он рассеется в считанные минуты, — ответил де Бланшар таким тоном, словно счел ее вопрос крайне оскорбительным, а ее саму — не способной отличить не то, что бейдевинд от фордевинда, но и даже правый галс от левого. — Ступайте в каюту, я не желаю, чтобы вы бродили по палубе и отвлекали матросов.

Я тоже, месье, — раздраженно подумала Катрин, но решила, что спорить с этим мужчиной недостойно умной женщины.

Каюту, как оказалось, пришлось делить с бесцветной капитанской женой, беспрерывно втыкавшей иглу в вышивание с узором орхидей, и такой же бесцветной дочерью, девицей шестнадцати лет по имени Луиза, не поднимавшей глаз от Библии.

— Вы так боитесь моря, мадемуазель? — спросила Катрин, когда снаружи в очередной раз пробили восьмые склянки* и начали отсчет заново, ознаменовав одиноким ударом в колокол половину пятого вечера. Поначалу она пыталась дремать, быстро привыкнув к убаюкивающей качке, но в голову лезли мысли то о сыне, то о Джеймсе, да и постоянный шорох страниц и глухое бормотание над ухом никак не давали забыться хотя бы в этих мыслях.

— Простите? — переспросила Луиза де Бланшар, едва бросая взгляд на полулежащую, с опущенными на пол ногами, Катрин. Словно мадемуазель смущала мужская рубашка, высокие сапоги с заправленными в них бриджами и пара пистолетов в кобурах с плотно обхватившими бедра ремнями. Впрочем, почему же «словно»? Бедняжка и в самом деле разрывалась на части от потрясения и любопытства. А ее матушка — только от потрясения.

— Вы всё время молитесь. Неужели вам настолько страшно?

— Нет, мадам, — пробормотала Луиза. — Мой отец утверждает, что для незамужней женщины есть лишь одно достойное занятие: постоянное духовное совершенствование.

— А для замужней? — спросила Катрин без интереса, уже догадываясь, каким будет ответ.

— О, у замужней женщины куда больше обязанностей. Разве вы сами того не знаете, мадам?

— Луиза, — одернула ее мать, вновь втыкая иглу в свое рукоделие и старательно щуря глаза, чтобы разглядеть в полумраке каюты хитросплетения узоров под ее рукой. — Почитай нам вслух. Я уверена, мадам тоже желает послушать Священное Писание.