Сармад сглотнул — слишком гулко, выдавая, что принял рассказ чересчур близко к сердцу, — и невольно перевел взгляд на отца, больше занятого вином в высоком кубке и мясом на золоченной тарелке, чем словами его наложницы.

Это ведь… просто сказки?

Мачеха, судя по широко распахнутым глазам, ждала того же ответа.

— Тем городам нет и пяти столетий, — ответил отец чуть насмешливым тоном, и сумрак в покоях мгновенно перестал казаться таким пугающе-багровым. — Их построили те, кто искал путь дальше на юг, через красные пески. И нет там никакого стекла вместо земли, обыкновенные степи.

— Ты богохульник, мой господин, — отрезала госпожа Амарет, скрестив на груди руки в золотом шелке. — Потому-то боги и карают тебя, ведь тебе легче поверить, что и столетние льды растопила одна лишь перемена звезд, чем силы, подвластные другим, но не тебе.

— А ты не забивай моему сыну голову пустынными сказками.

— Это не сказки. Южные земли населяют призраки и колдуны. Я видела своими глазами, на что способны краснолицые шаманы. Их не победить силой одного лишь клинка.

— То-то южные тарханы уже не одно столетие успешно обороняют от них границы, — ехидно согласился отец. — Они, стало быть, тоже все, как один, колдуны и демоны.

— Шаманов мало, — заупрямилась госпожа Амарет. — И их колдовство слабеет втрое в землях, что хранят крылья Таша.

— Вот пусть эти шаманы и остаются за песками. Пожалуй, я обрадую Ильгамута тем, что выделю ему еще золота на укрепление южных рубежей. А то, сдается мне, алмазы из копий Анрадина давно идут не на одну лишь оборону сатрапии.

Сармад вздохнул, поняв, что разговор плавно свернул в более приземленное русло, и потянулся к грозди винограда в украшенной эмалью вазе.

И в самом деле сказки. Жаль.

========== Интерлюдия. Врата в Анвард ==========

Разложенная на весь стол карта — грубо выделанный пергамент с обтрепавшимися краями — не радовала ни точностью, ни разборчивостью названий. Гномьих. Написанных гномьими же рунами. Поэтому была немедленно доверена единственному человеку, который мог разобрать маленькие черные закорючки, не уточняя значения каждой из них у главы гномьего поселения.

Разумеется, этим человеком оказалась Авелен. Господа арченландцы мгновенно сослались на то, что последний раз сталкивались с гномами еще в те славные времена, когда Нарнией и Арченландом правила одна и та же династия, и вернулись к составлению общего плана.

— Выманить? — скептично повторил лорд Даррин. Он сидел, откинувшись на сложенные горкой шкуры, и хрипел усталым, будто сорванным голосом, пока Корин мерил пещеру шагами, звеня шпорами и хмуря брови с видом человека, задумавшего какую-то грандиозную авантюру. — Ведьму. С жезлом самой Белой Колдуньи.

— С половиной жезла, — педантично ввернул Корин.

— Да хоть с четвертью! Даже если тебе это удастся, хотя я не представляю, как именно, то что ты собираешься делать после? Думаешь, она позволит тебе подойти достаточно близко?

— Да, если сделать всё, как надо.

Авелен такой ответ не понравился совершенно. Но ее, к сожалению, и не спрашивали. Она и вовсе была уверена — если уж говорить откровенно, — что карту ей вручили лишь для отвода глаз. Заняли первым попавшимся делом, чтобы не мешала. На что им, в самом деле, названия горных хребтов и перевалов, если они не собирались дожидаться помощи ни из Нарнии, ни из родного Арченланда?

— А если дело не в одном лишь жезле?

— Значит, будем действовать по ситуации.

— Прекрасно! Но с чего ты взял, что эта ведьма, кем бы она ни была, вообще станет тебя слушать? Назови мне хоть один повод, который заставит ее поверить, что вы на одной стороне?

— Легко! — запальчиво ответил Корин, заходя на новый круг. И неожиданно обратился к Авелен. — Кто, говоришь, к тебе сватался? Брат Рабадаша? А я возьму и сострою оскорбленного жениха, которому отказали в руке принцессы, задумав заключить союз с калорменцами! И воспользуюсь помощью так удачно подвернувшейся северной ведьмы, чтобы отомстить! Чем не повод, спрашивается?!

Авелен едва не поперхнулась воздухом от неожиданности. Чтó он сделает?! Удивительно, что он вообще это запомнил, но такого решения Авелен и вовсе не ожидала. Даже — особенно! — от него.

— Нас слишком мало! — не унимался лорд Даррин, которого эта идея с неудавшимся сватовством будто бы устроила. — Да нас, можно сказать, вообще нет!

— Арченланд выигрывал и худшие сражения!

— О, так тебе слава предков покоя не дает?! Тоже хочешь горный перевал со своим именем?! Не стану тебя судить, но ты всё же не забывай, что принц Дарлен купил эту победу собственной кровью, а не каким-то ребячеством!

— Кто? — спросила Авелен, подняв глаза от карты. Имя было знакомое. — Это ведь…

— Брат королевы Элари, — согласился Корин, поворачиваясь к ней лицом. — Последний из ее братьев, что еще оставался жив, когда войска тисрока Ильсомбраза поднялись к Вратам Дарлена. Тогда их еще называли Вратами в Анвард.

Авелен помнила эту историю. В общих чертах. Элари Арченландская правила с добрых полторы сотни лет назад. Единственная из детей короля Маррека, что пережила резню, устроенную Ильсомбразом Покорителем Запада, когда он, тогда еще едва коронованный тисрок, решил начать свои завоевания с северных земель. Мать рассказывала об этом, еще когда Авелен была совсем ребенком. Ее собственный прапрадед сложил голову на южных рубежах Арченланда вместе двумя старшими сыновьями короля. Но деталей тех сражений Авелен, признаться, уже не помнила. А о прежнем названии Врат Дарлена не слышала и вовсе.

— Там было… несколько сотен арченландцев против всей армии тисрока, верно?

— Не сотен, — качнул головой Корин, и его взгляд сделался каким-то… отстраненным. Непривычно печальным. — Их было восемь десятков. Последние воины Арченланда на горном перевале, где не было даже стен, чтобы укрыться от калорменских стрел. Одни лишь камни. Врата были последним рубежом на пути в Анвард.

Что-то такое было в его взгляде — будто отражались в глубине зрачков отблески давно погасших факелов, — что она почти увидела это своими глазами. Представила так отчетливо, словно его голос сливался воедино с голосом матери, на короткое мгновение возрождая к жизни и эти факелы, и зловещую черноту ночи, и лицо давно погибшего принца, собиравшегося дать врагам последний, безнадежный бой.

… дым подымался вверх по горной тропе, отмечая путь, которым шли тисроковы полчища. Белые в ночной темноте столбы, идущие от разрушенных поселений, от сожженных домов и рыцарских крепостей. От брошенных в бессильном отступлении форпостов, одного за другим. Одна уступленная пядь земли за другой.

У них не осталось ни времени, ни сил. Ни на то, чтобы выстрогать и вкопать частокол, ни даже на то, чтобы хоть натаскать камней поперек широкого горного перевала. Слишком широкого. Слишком ровного. Врата в Анвард, самый удобный путь через горы, шелковой лентой стелившийся к подножию вырастающего прямо из скалы королевского замка. По этому пути шли звенящие золотом торговые караваны и играющие на флейтах праздничные процессии.

По этому пути поднимались, гремя окровавленным железом, полчища калорменских воинов.

— Три мили, мой принц, — сказал вернейший из советников — последний из его советников, — когда солнце скрылось за неприступными западными пиками, и во тьме горных троп разгорелись костры чужого лагеря. — Прикажете ли послать гонца в Анвард?

К кому? И кого, если у него остались лишь восемьдесят три человека, считая его самого?

— Нет нужды. Моя сестра знает, что они близко.

Как знает и то, что последним приказом ее умирающего отца было выведенное чернилами и кровью «Уходи в Нарнию». Его вытащили из-под мертвой, придавившей его своим весом лошади, но лекари лишь качнули головами при виде раздробленных ног и пробитой в четырех местах кольчуги.

— Скажи сестре, — хрипел отец, захлебываясь кровью, и она текла по его подбородку, окрашивая белокурую бороду в страшный брусничный цвет. Такая яркая. Такая… — Пусть уходит на север. И скажи братьям, чтобы… Один из вас должен…