Расслабились, подумал Корин. Привыкли, что Север не доставляет неприятностей.
Север не доставлял неприятностей даже во время Столетней Зимы. Белую Колдунью не интересовали скалы и пропасти, а самим арченландцам было не под силу пробиться сквозь возведенный ею заслон из метель и вьюг, бушевавший на границе и не пускавший в Нарнию ни одной живой души. Сам Корин, впрочем, тех времен не застал, родившись в год свержения Колдуньи, и о ее правлении знал лишь с чужих слов.
— Это не нарнийцы, — покачал головой принц. — Это… Я не представляю, что это, — признался он, помедлив, и получил в ответ два удивленных взгляда.
— Поясни, — попросил король, отгоняя нехорошее предчувствие. Делать выводы прежде, чем сын объяснит, что он имел в виду, было бессмысленно.
— Эти… — Корин помедлил вновь, подбирая наиболее подходящее слово, — существа выглядят так, словно кто-то взял семифутовую глыбу льда и вырубил из нее подобие человека.
Кору это описание ничего не говорило, самому Корину — тоже, а вот король Лун помрачнел, нахмурив седые брови. Упоминание льда наводило его только на одну мысль. Белая Колдунья уже четверть века как мертва, но и по сей день поговаривают, будто невозможно уничтожить такую сильную ведьму раз и навсегда. Хоть что-то от ее проклятой сущности да останется. Быть может, она нашла способ вернуться? Воспользовавшись тем, что давно уже нет в Нарнии ни Великого Льва, ни Четверых королей и королев, победивших ее в прошлый раз. И если это действительно Колдунья, задумавшая теперь захватить еще и арченландские земли…
Ясно было одно. В Нарнии что-то происходило. И если это что-то было связано с магией Белой Колдуньи, то подобные вести не сулили ничего хорошего. Ни Арченланду, ни самой Нарнии.
— Их можно убить?
Корин кивнул.
— С трудом. И не столько убить, сколько… разрушить, как статую изо льда. Последняя атака стоила нам почти половины гарнизона, и неизвестно, сколько еще умрет от ранений. Я выехал оттуда практически сразу после нападения, поэтому назвать точное число погибших не смогу. Но форпост у Грозовой Вершины сейчас практически не защищен. Еще одного удара он не сдержит.
— Это что же получается? — протянул Кор с мрачным недоумением. — Снова там какое-то лихо завелось?
— Это Нарния, — многозначительно ответил Корин. — Там постоянно что-нибудь заводится.
— И что ты предлагаешь? — спросил отец, считая, что просто послать подкрепление будет недостаточно, и доверяя суждению сына, имевшего хоть какое-то понятие о том, с чем они столкнулись в этот раз.
— Поднять войска, — коротко ответил Корин, не видя другого выхода. Это не было похоже на целенаправленную попытку завоевания, скорее у него складывалось впечатление, будто противники просто шли, куда глаза глядят, и нападали на все, что встречалось им на пути, в том числе и на арченландские форпосты. Но в любом случае их необходимо остановить. Прорыв границы был недопустим.
— Калорменцы этим воспользуются, — не мог не отметить Кор. Если они стянут войска на севере, Калормен не преминет атаковать с юга.
— Может, и нет, — не согласился король. Нынешний калорменский тисрок войн не вел в принципе, будучи не способным удалиться от Ташбаана дальше, чем на десять миль, а потому крупномасштабное вторжение с его стороны было маловероятным. Но ведь и атаку на северную границу никто не ждал. Поэтому поворачиваться спиной к Калормену не стоило ни в коем случае. Черноглазый дьявол на его троне вполне мог измыслить какую-нибудь пакость. И привести ее в исполнение, даже несмотря на свое вынужденное затворничество в столице. Корин не сомневался в его талантах, а потому вдвойне не горел желанием сталкиваться с Рабадашем ни за столом переговоров, ни, уж тем более, в бою.
Но если Белая Колдунья действительно задумала захватить Арченланд, то что помешает ей после этого двинуться дальше, на Калормен? Ей не составило труда заморозить всю Нарнию на целых сто лет, так что едва ли эту ведьму остановит пустыня. Да и не такая уж эта пустыня большая, пусть и называется Великой. И тисрок прекрасно об этом знает. Если это действительно Белая Колдунья — и они сумеют предоставить Калормену доказательства, — то Рабадаш едва ли станет подрывать силы соседей. Скорее уж прикроется Арченландом, как щитом. Возможно, даже окажет им военную поддержку, но все равно заставит принять основную часть удара на себя. Что опять же поспособствует лишь ослаблению горного королевства.
— Рабадашу эта пакость под боком тоже не нужна, — согласился Корин после раздумий. — Тем более, что Ташбаан — самая северная точка Калормена, а ему, случись что, и скрыться-то будет негде. Но я не возьмусь предсказывать его действия.
И доверять тоже не стану, даже если Калормен действительно вздумает помочь соседям. Тисроки испокон веков думали лишь о собственной выгоде, что вполне понятно и объяснимо. Но то, что выгодно Калормену, как правило, крайне невыгодно Арченланду.
— Значит, поднимаем войска, — мрачно протянул Кор. Корин прекрасно понимал его недовольство. Брат войну не любил — да и кто в действительности стал бы ее любить? — и уж тем более не желал ехать воевать на границу именно сейчас.
Жена кронпринца всего несколько недель, как родила. Новый наследник арченландского престола был темноволос и смугловат и вопил во всю мощь своих крошечных легких по любому поводу. Корин находил племянника забавным, но невыносимо шумным. А Кору совершенно не нравилась идея, что его могут оторвать от семьи в такой момент. Но свои мысли он держал при себе, зная, что в первую очередь он принц и лишь потом муж и отец. И даже не подозревал, что всё это написано у него на лице.
— Аравис справится и без тебя, — позволил себе заметить Корин. И подумал, что бывшая калорменская тархина, а ныне арченландская принцесса вообще даст фору кому угодно, не говоря уже о своем горе-муженьке. Неприятности Аравис совершенно не пугали. Скорее уж наоборот, это она пугала их.
— Я знаю, — буркнул в ответ Кор. И добавил не иначе, как для того, чтобы самому принять необходимость решения. — Едем на границу.
— Ты едешь, — поправил его Корин, испытывая острое желание закончить этот разговор. Левое плечо ныло все сильнее, и по коже потекла первая горячая струйка. Кожаный рукав плаща скрывал пропитавшуюся кровью повязку, но вечно прятать открывшуюся рану от цепких взглядов отца и брата Корин не сможет.
— А ты? — растерялся Кор, не ожидав, что главный авантюрист в их семье оставит старшего брата один на один с неведомыми ледяными существами.
— А я поеду в Нарнию.
Кор помрачнел, казалось, еще сильнее. У Корина предательски дернулся уголок губ. В плечо будто вогнали обжигающе холодный панцербрехер*.
— А стоит ли? Если в Нарнии действительно…
— Да, — отрезал Корин. Если арченландская граница подвергается таким нападениям, то что, спрашивается, творится в самой Нарнии? И нужна ли там помощь? Корин не один год проходил в пажах и оруженосцах у Верховного Короля, им же был посвящен в рыцари в последний год правления Четверых, и относиться к судьбе соседей равнодушно не мог при всем желании. Пусть Питера давно уже нет в королевстве, но отношение Корина ни к нему, ни к Нарнии не изменилось. К Нарнии, в которой есть лишь одинокая королева, защищающая наследие своей единственной дочери.
Маленькой Авелен с доверчивыми глазами-незабудками и привычкой теребить в пальцах кружевной платочек. Впрочем, маленькой она была в те годы, когда сам Корин был оруженосцем Верховного Короля. А после у него как-то совсем не нашлось времени на принцесс.
— Ты думаешь…? — продолжал Кор, не договаривая толком, но зная, что брат поймет его и без слов.
— Нет. Пока что. Еще рано делать выводы.
Король Лун участия в беседе не принимал. За последние несколько лет его здоровье серьезно подкосилось, и теперь он предпочитал не покидать покоев, решая бо́льшую часть государственных дел на удобном диване, а не на троне. Возраст давал о себе знать, и на войну короля бы точно не пустили. В первую очередь, его же собственные сыновья. Возражать им было трудно в виду неоспоримых аргументов о том, что он нужен королевству, подкрепленных, к тому же, ростом в шесть футов и вполне заслуженной славой лучших арченландских мечников. Приходилось соглашаться, иначе принцы бы не постеснялись перейти от дипломатии к более крутым мерам. Причем исключительно из сыновней любви.
